— Только ведь это не все, правда?
— Да все, все, — отмахнулся Колокольчиков. — Ты его знаешь, и этого достаточно. Давай лучше выпьем.
— Погоди, — сказала Катя. Она вдруг рассмеялась сухим, трескучим смехом. — Валенок ты, Колокольчиков. А туда же — вербовать... Нет, ты представляешь, что будет, если этот ваш стукач узнает, что я была у вас в руках и вы меня отпустили? Вот он удивится, наверное... Не меньше, чем я.
— Господи, — вздохнул Колокольчиков, — и за каким хреном я пошел на эту работу? Клал бы какие-нибудь кирпичи...
Катя аккуратно поставила рюмку на стол и взяла в руку давно лежавший на коленях пистолет.
— Колокольчиков, — сказала она, наводя оружие на капитана, — ну скажи, почему ты такое же дерьмо, как и все?
— Ох, — вздохнул Колокольчиков, — если бы я знал... А ты опять за свое?
— Сам виноват, — сказала Катя. — Не надо было врать... благодетель. Короче, так: или ты мне сейчас выложишь все, как на духу, или я тебя продырявлю, а потом пускай твои коллеги меня берут, если руки не коротки. Как получилось, что ты оказался в клубе одновременно со мной? И, главное, как получилось, что ты все про меня знаешь? И почему я в таком случае до сих пор здесь, а не за проволокой?
— Ну, — сказал Колокольчиков, — в каком-то смысле ты нам очень помогла...
— Очень интересно, — сухо вставила Катя. — И чем же?
Она сделала повелительное движение стволом пистолета.
— Да убери ты свой пугач, ей-богу, — скривился Колокольчиков и полез в карман. — Смешно же, честное слово.
— Вынь руку из кармана, — сказала Катя металлическим голосом. — Все равно не успеешь.
— Да? — усмехнулся капитан. — Сама ты валенок, Скворцова.
Он вынул из кармана горсть патронов и высыпал их на стол. Патроны застучали о крышку стола, как крупные градины.
— Возьми, — сказал Колокольчиков, — вдруг пригодятся? Я слышал, пистолеты лучше стреляют, когда они заряжены.
Некоторое время Катя неверящими глазами смотрела на стол, а потом швырнула пистолет туда же, расколов пепельницу пополам. Окурки раскатились по столу, патроны брызнули в разные стороны. Бутылка опрокинулась, и остатки коньяка с ленивым бульканьем стали выливаться из длинного горлышка, затопляя испачканный пеплом стол. Никто не обратил на это внимания. Катины плечи поникли, голова опустилась, и Колокольчиков сумел разглядеть светлую каплю, сорвавшуюся с ее щеки и упавшую на колени.
— Пропади оно все пропадом, — сказал вдруг Колокольчиков. — Надоело. Слушай.
— Да пошел ты, — плачущим голосом сказала Катя, не поднимая головы.
— Ну, нет, — ответил капитан. Теперь он почти рычал. — Ты хотела слушать? Вот и слушай. В конце концов, ты мне два раза жизнь спасала... Слушай теперь, чтобы в следующий раз думала, что делаешь, когда будешь кого-нибудь за задницу с того света тащить.
Он немного помолчал, яростно пыхтя сигаретой.
Катя тоже молчала — ей вдруг расхотелось узнавать ответы на свои вопросы.
— Это все придумал я, — продолжал капитан. — Не знаю, что на меня тогда нашло. Наверное, это потому, что я все время думал о тебе... о тебе и об этой сволочи.
— Я тоже думала о тебе, — сказала Катя, не поднимая головы. — Однажды я видела тебя по телевизору... там. Я тогда из-за этого попала в аварию.
— Будь оно все проклято, — глухо сказал Колокольчиков. — Зря ты это сказала. Но, так или иначе, я это придумал. Я знал про тебя все — где ты, что ты... Навел справки сразу же после того, как устроился в эту контору. Знаешь, это, оказывается, совсем просто — найти человека. А вот удержать... А, к черту! Мы никак не могли подобраться к этому мерзавцу — стукач сдавал всех наших агентов, и мы находили тела... потом. Не все и не сразу. А дело росло... Да нет, не так. Просто дети все время умирали. Я тогда почти с ума сошел — как же так? Вот он, сволочь, как на ладони, а взять никак не получается... Нужен был человек — такой, чтобы вошел во все детали, не вызывая подозрений. Такой, чтобы его даже заподозрить было нельзя в связи с нами.
— Господи, — сказала Катя. Она даже перестала плакать и подняла голову, уставившись на капитана огромными, блестящими от недавних слез глазами. — Неужели ты...
— Мы, — сказал Колокольчиков, отводя взгляд. — Мы это сделали. Наши люди очистили твой банковский счет. Наши люди разграбили твой дом и сдали тебя иммиграционной службе... Потом встретили тебя в аэропорту, посадили там в кутузку и организовали тебе побег.
— А Лизка...
— Лизка была передо мной в долгу еще с тех времен, когда я был лейтенантом и занимался карманными кражами. Она по глупости влипла в нехорошую историю, а я ее прикрыл... В общем, просьба была пустяковая — пристроить знакомую, но так, чтобы она, то есть ты, ничего про это не узнала. Я знал, что она крутится вокруг этого «Омикрона» и накоротке с этим их хореографом... мать его! Кто же знал, что Щукин — просто ширма? Лизку жалко. Хорошая была девка, душевная.
— Да, — сказала Катя, — я заметила. Слушай, так это вы на меня микрофон навесили?
Капитан кивнул.
— Следя за тобой, мы пытались следить за Головой... особенно после того, как ты стала курьером. Но тут ты нас лихо посадила в лужу...
— А я думала, что это Голова страхуется, — сказала Катя. — Надо же... Погоди, погоди... А ну, смотри на меня! Смотри на меня, капитан!
Колокольчиков быстро взглянул ей в лицо и тут же снова отвел глаза.
— Не может быть, — прошептала Катя. — Андрей?
Колокольчиков скрипнул зубами и нехотя, через силу, кивнул головой.
— Стукач сдал его Голове, — сказал он, и в горле у него что-то тонко и нелепо пискнуло. — Он... мне показалось, что он... любил... тебя.
— Дерьмо, — сказала Катя. Голос у нее сорвался, глаза защипало. — Ты понимаешь, что подлее этого просто ничего невозможно придумать? Ладно, к черту. Замнем для ясности. И что бы вы делали, если бы взяли меня с грузом?
— Это смотря по твоему поведению, — неохотно ответил капитан. — Сдала бы нам этого гада — отпустили бы.
— А если нет?
— А почему, собственно, нет? — вяло удивился Колокольчиков. — Он же тебя втемную использовал.
— И не он один, — заметила Катя. — Вот так история... Это ты мне, что ли, утром звонил? Ну, позавчера.
— Я, — признался Колокольчиков.
— Ну и дурак, — сказала Катя. — Я чуть со страху не померла. Весь кайф мне испортил. Пришлось с пистолетом в ванну лезть. Н-да... А теперь, значит, подавай вам стукача...
— Только он знает, где склады, — подтвердил Колокольчиков. — И вообще...
— Что — вообще? Честь мундира, что ли? Да какая у вашего мундира честь? И потом, почему ты так уверен, что ему известно про склады?
— Я не уверен, — сказал Колокольчиков, выбирая в подмокшей коньяком пачке сигарету посуше. — Я надеюсь. А что до чести мундира... К примеру, наши ребята шли туда, зная, что идут на смерть... просто потому, что дети умирали. И не только туда, и не только теперь, и не только из-за детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Да все, все, — отмахнулся Колокольчиков. — Ты его знаешь, и этого достаточно. Давай лучше выпьем.
— Погоди, — сказала Катя. Она вдруг рассмеялась сухим, трескучим смехом. — Валенок ты, Колокольчиков. А туда же — вербовать... Нет, ты представляешь, что будет, если этот ваш стукач узнает, что я была у вас в руках и вы меня отпустили? Вот он удивится, наверное... Не меньше, чем я.
— Господи, — вздохнул Колокольчиков, — и за каким хреном я пошел на эту работу? Клал бы какие-нибудь кирпичи...
Катя аккуратно поставила рюмку на стол и взяла в руку давно лежавший на коленях пистолет.
— Колокольчиков, — сказала она, наводя оружие на капитана, — ну скажи, почему ты такое же дерьмо, как и все?
— Ох, — вздохнул Колокольчиков, — если бы я знал... А ты опять за свое?
— Сам виноват, — сказала Катя. — Не надо было врать... благодетель. Короче, так: или ты мне сейчас выложишь все, как на духу, или я тебя продырявлю, а потом пускай твои коллеги меня берут, если руки не коротки. Как получилось, что ты оказался в клубе одновременно со мной? И, главное, как получилось, что ты все про меня знаешь? И почему я в таком случае до сих пор здесь, а не за проволокой?
— Ну, — сказал Колокольчиков, — в каком-то смысле ты нам очень помогла...
— Очень интересно, — сухо вставила Катя. — И чем же?
Она сделала повелительное движение стволом пистолета.
— Да убери ты свой пугач, ей-богу, — скривился Колокольчиков и полез в карман. — Смешно же, честное слово.
— Вынь руку из кармана, — сказала Катя металлическим голосом. — Все равно не успеешь.
— Да? — усмехнулся капитан. — Сама ты валенок, Скворцова.
Он вынул из кармана горсть патронов и высыпал их на стол. Патроны застучали о крышку стола, как крупные градины.
— Возьми, — сказал Колокольчиков, — вдруг пригодятся? Я слышал, пистолеты лучше стреляют, когда они заряжены.
Некоторое время Катя неверящими глазами смотрела на стол, а потом швырнула пистолет туда же, расколов пепельницу пополам. Окурки раскатились по столу, патроны брызнули в разные стороны. Бутылка опрокинулась, и остатки коньяка с ленивым бульканьем стали выливаться из длинного горлышка, затопляя испачканный пеплом стол. Никто не обратил на это внимания. Катины плечи поникли, голова опустилась, и Колокольчиков сумел разглядеть светлую каплю, сорвавшуюся с ее щеки и упавшую на колени.
— Пропади оно все пропадом, — сказал вдруг Колокольчиков. — Надоело. Слушай.
— Да пошел ты, — плачущим голосом сказала Катя, не поднимая головы.
— Ну, нет, — ответил капитан. Теперь он почти рычал. — Ты хотела слушать? Вот и слушай. В конце концов, ты мне два раза жизнь спасала... Слушай теперь, чтобы в следующий раз думала, что делаешь, когда будешь кого-нибудь за задницу с того света тащить.
Он немного помолчал, яростно пыхтя сигаретой.
Катя тоже молчала — ей вдруг расхотелось узнавать ответы на свои вопросы.
— Это все придумал я, — продолжал капитан. — Не знаю, что на меня тогда нашло. Наверное, это потому, что я все время думал о тебе... о тебе и об этой сволочи.
— Я тоже думала о тебе, — сказала Катя, не поднимая головы. — Однажды я видела тебя по телевизору... там. Я тогда из-за этого попала в аварию.
— Будь оно все проклято, — глухо сказал Колокольчиков. — Зря ты это сказала. Но, так или иначе, я это придумал. Я знал про тебя все — где ты, что ты... Навел справки сразу же после того, как устроился в эту контору. Знаешь, это, оказывается, совсем просто — найти человека. А вот удержать... А, к черту! Мы никак не могли подобраться к этому мерзавцу — стукач сдавал всех наших агентов, и мы находили тела... потом. Не все и не сразу. А дело росло... Да нет, не так. Просто дети все время умирали. Я тогда почти с ума сошел — как же так? Вот он, сволочь, как на ладони, а взять никак не получается... Нужен был человек — такой, чтобы вошел во все детали, не вызывая подозрений. Такой, чтобы его даже заподозрить было нельзя в связи с нами.
— Господи, — сказала Катя. Она даже перестала плакать и подняла голову, уставившись на капитана огромными, блестящими от недавних слез глазами. — Неужели ты...
— Мы, — сказал Колокольчиков, отводя взгляд. — Мы это сделали. Наши люди очистили твой банковский счет. Наши люди разграбили твой дом и сдали тебя иммиграционной службе... Потом встретили тебя в аэропорту, посадили там в кутузку и организовали тебе побег.
— А Лизка...
— Лизка была передо мной в долгу еще с тех времен, когда я был лейтенантом и занимался карманными кражами. Она по глупости влипла в нехорошую историю, а я ее прикрыл... В общем, просьба была пустяковая — пристроить знакомую, но так, чтобы она, то есть ты, ничего про это не узнала. Я знал, что она крутится вокруг этого «Омикрона» и накоротке с этим их хореографом... мать его! Кто же знал, что Щукин — просто ширма? Лизку жалко. Хорошая была девка, душевная.
— Да, — сказала Катя, — я заметила. Слушай, так это вы на меня микрофон навесили?
Капитан кивнул.
— Следя за тобой, мы пытались следить за Головой... особенно после того, как ты стала курьером. Но тут ты нас лихо посадила в лужу...
— А я думала, что это Голова страхуется, — сказала Катя. — Надо же... Погоди, погоди... А ну, смотри на меня! Смотри на меня, капитан!
Колокольчиков быстро взглянул ей в лицо и тут же снова отвел глаза.
— Не может быть, — прошептала Катя. — Андрей?
Колокольчиков скрипнул зубами и нехотя, через силу, кивнул головой.
— Стукач сдал его Голове, — сказал он, и в горле у него что-то тонко и нелепо пискнуло. — Он... мне показалось, что он... любил... тебя.
— Дерьмо, — сказала Катя. Голос у нее сорвался, глаза защипало. — Ты понимаешь, что подлее этого просто ничего невозможно придумать? Ладно, к черту. Замнем для ясности. И что бы вы делали, если бы взяли меня с грузом?
— Это смотря по твоему поведению, — неохотно ответил капитан. — Сдала бы нам этого гада — отпустили бы.
— А если нет?
— А почему, собственно, нет? — вяло удивился Колокольчиков. — Он же тебя втемную использовал.
— И не он один, — заметила Катя. — Вот так история... Это ты мне, что ли, утром звонил? Ну, позавчера.
— Я, — признался Колокольчиков.
— Ну и дурак, — сказала Катя. — Я чуть со страху не померла. Весь кайф мне испортил. Пришлось с пистолетом в ванну лезть. Н-да... А теперь, значит, подавай вам стукача...
— Только он знает, где склады, — подтвердил Колокольчиков. — И вообще...
— Что — вообще? Честь мундира, что ли? Да какая у вашего мундира честь? И потом, почему ты так уверен, что ему известно про склады?
— Я не уверен, — сказал Колокольчиков, выбирая в подмокшей коньяком пачке сигарету посуше. — Я надеюсь. А что до чести мундира... К примеру, наши ребята шли туда, зная, что идут на смерть... просто потому, что дети умирали. И не только туда, и не только теперь, и не только из-за детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100