— Да ты просто артист! — похвалил Пол, возвращая аппарат на место. — Тебе в цирке выступать, а не пустые камеры охранять. Ну теперь ты все про нас знаешь, так что соображай побыстрее, пока я не рассвирепел.
Прапорщик задумчиво поник. По лицу было видно, что он соображает не о том, как вывести нас отсюда, а как половчее выкрутиться, чтобы и нас сдать, и самому живым остаться. Я решила пресечь это на корню:
— Запомни, если надуешь, то даже пожалеть об этом не успеешь.
— А я что? Я ничего, думаю, — пробормотал он, оправдываясь. — Есть, конечно, один вариант, но я не знаю…
— Чего ты не знаешь? — хором спросили мы, склонившись над ним.
— Ну, там уже закрыто все давно за ненадобностью.
— Что закрыто?
— Все.
— Не нервируй меня, — простонала я. — Объясни толком.
— А чего объяснять, все равно без меня не найдёте. В общем, подъёмник там раньше стоял. На нем поднимали эти, как их… — он стыдливо отвёл глаза.
— Кого?
— Ну трупы, в общем… Из расстрельного бункера. Специально сделали, чтобы по этажам не таскать. Трупов ведь много было. Их наверх поднимали и сразу на грузовик. Там, наверху, над нами, раньше большой двор был, а теперь здание жилое построили.
— Господи, так где же это мы находимся? — прошептала я. — Мы ведь вроде на Лубянке были.
— Ну да, так оно и есть. Только подвалы-то далеко тянутся, почитай, под всем центром Москвы. И вглубь, и вширь, так сказать. Сейчас уже многое изменилось, подвалы городские власти поотбирали, но эти ещё остались — своего часа ждут, — он тихонько хихикнул.
— К делу давай! — поторопил его Пол.
— Ну вот, я и говорю, что подъёмник потом закрыли вместе с бункером.
Там уже настолько все кровью пропиталось, что не отмоешь, и пользоваться нельзя. Так и стоит заколоченный.
— А как же мы через него выберемся? — озадаченно спросила я.
— Это уж ваше дело, господа преступники, — проворчал он. — Другого выхода нету.
— Но ведь там дом наверху!
— Ну и что? Шахта лифта в подвал того дома как раз и выходит. Там уже меня не волнует. Я вас, как просили, отсюда выведу, а дальше уже не моя забота — за ту территорию я не отвечаю.
— А подъёмник ещё работает? — задумчиво спросил Пол.
— Понятия не имею. Я на нем не катаюсь. А если честно, то не работает.
Даже тросы и все несущие поснимали.
— И далеко это отсюда?
— Да не так уж…
— Но мы сможем пройти туда незаметно? — спросила я.
— А чего бы я тогда об этом говорил? — хмыкнул осмелевший комендант.
— Ладно, тогда вставай и веди, — сказал Пол, подойдя к двери, за которой по-прежнему все было тихо.
— Не встану, — нагло заявил прапорщик.
— То есть как это? — опешила я. — Ты же обещал…
— А так. Дверь в бункер за этим шкафом, — он показал глазами на шкаф у стены. — А в этой комнате расстрельная команда спирт пила для храбрости. Тут ведь потом переделывали все…
Мне стало страшно. Жуткая атмосфера прошлого вдруг навалилась на меня, и голова слегка закружилась. Интересно, сколько спирта здесь было выпито? Уж, наверное, не больше, чем пролито крови… Страшные картины расстрелов возникли у меня перед глазами, искажённые ужасом лица замученных жертв, истошные крики и мольбы о пощаде пронеслись, будто наяву, в моей голове, и мне стало плохо…
— Только уж вы меня не убивайте, как обещали, — донеслись до меня слова прапорщика, и я вернулась к жизни. — Вы меня так вот и оставьте, связанным, чтобы с работы потом не выгнали. Сегодня, сами знаете, с работой тяжело…
Пол, не обращая на него внимания, уже отодвигал тяжеленный шкаф в сторону. За ним показался контур замазанной извёсткой двери. Имелась и ручка.
Он тронул её, и дверь открылась.
— О, а говорил, забито! — удивлённо воскликнул американец.
Комендант как-то съёжился и часто заморгал. Потом пробормотал:
— Да это я иногда от нечего делать захожу туда, посмотреть, так сказать… Честное слово, просто от нечего делать, вы не подумайте…
Но мы уже не слушали бессвязных речей помешанного на кровавых картинах прошлого прапорщика, а вошли в бункер и стали осматриваться. Света там не было, но того, что падал из двери, было достаточно, чтобы увидеть довольно большое помещение из бетона. Там виднелись ещё несколько тёмных дверных проёмов. На полу валялся какой-то мусор, а все стены были в неопределённого цвета размывах и брызгах. Я не стала особо всматриваться. Мы сразу пошли к открытому люку подъёмника, который виднелся в нише слева от входа. Там даже ещё сохранились кнопки, приводящие его в действие. Пол попробовал нажать на одну, но глухое безмолвие из пустой шахты было нам ответом. Сам подъёмник находился где-то ниже этажом. Заглянув внутрь. Пол посмотрел вверх и весело проговорил:
— Там ничего не видно! Но залезть можно. Тут к стене лестница прикреплена.
Он высунулся из шахты и вопросительно посмотрел на меня:
— Ну ты как, готова к взятию вершины?
— Чего уж там, — вздохнула я. — Только бы побыстрее отсюда убраться, — и осмотрелась кругом. — Господи, ужас какой. Давай я первой полезу.
— Как скажешь. А я тылы прикрывать буду. Кстати, может, его усыпить на время? — Он кивнул в сторону комнаты с комендантом. — А то как бы шум раньше времени не поднял.
Я лишь пожала плечами. Он быстро вышел, и почти сразу там раздался глухой удар. Через мгновение Пол вернулся.
— Усыпил?
— Легко. Полчаса у нас есть. Вперёд. И ничего не бойся, малышка, — я с тобой.
Забравшись в шахту, я увидела ржавую лестницу, прикреплённую к стенке, вцепилась в неё и начала карабкаться вверх, в темноту, ничего не видя перед собой. Пол стал подниматься вслед за мной.
В шахте стояла страшная вонь, и чем выше я поднималась, тем невыносимее она становилась. Видимо, она поднималась снизу вверх, а там не было для неё выхода, и она скапливалась в течение нескольких десятков лет, пока страшный бункер бездействовал. Пальцы и ноги в туфлях скользили по покрытым холодной плесенью перекладинам лестницы, и я изо всех сил убеждала себя, что это только плесень, а не что-нибудь другое, например, красного цвета. Пол, тяжело дыша и поминутно чертыхаясь, цеплялся за мои пятки и один раз даже чуть не сорвал меня вниз, но все обошлось. Лезть в полной темноте неведомо куда — не очень приятное занятие, особенно если знаешь, что тебя в любую минуту могут поймать и убить. Я не знала, сколько прошло времени и какую высоту мы преодолели, но по меньшей мере метров двадцать. Наконец моя рука, потянувшись за очередной перекладиной, наткнулась на голую стену. Ощупав её руками, я поняла, что лестница кончилась.
Вверх уходила пустота.
— Что такое, почему остановилась? — обеспокоенно спросил Пол снизу. — Устала?
— По-моему, мы приехали — лестница кончилась.
— А шахта?
— Шахта — нет.
— Шутишь? — сразу охрип американец. — Пощупай там хорошенько, должен быть край или что-нибудь в этом роде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114