Папины сослуживцы. Он у меня генерал, большой начальник, а им к нему поближе подобраться хочется — вот и пытались через меня…
— Слушай, Клава…
— Не называй меня так! — вскрикнула она, словно от боли, и глаза её зло блеснули. — Я — Лаура, и баста! Когда-то я была той, которой Петрарка посвящал свои сонеты. Но это было давно, в прошлой жизни. Однажды я ему изменила, и господь меня наказал вот этим. — Она с ненавистью ткнула пальцем в своё лицо. — Теперь я карму отрабатываю.
— Да, погорячилась ты, конечно, — смущённо пробормотала я. — Не нужно было тебе трахаться с кем попало. Петрарки, что ли, было мало?
— Мало, — серьёзно ответила она. — Он вообще импотентом был. Только стихи да комплименты, а их на хлеб не намажешь и в одно место не засунешь. Я до сих пор ещё девочка, хотя мне уже двадцать один.
— Все ясно, моя хорошая, — попыталась я опять вернуться к делу. — Но то дела давно минувшие, а нам бы 6 своих баранах поговорить. Что там с Маньячкой?
Она бросила на меня тяжёлый взгляд, в котором я не успела заметить ничего хорошего, и подняла к глазам фотографию.
— Маньячка жива. Но лучше бы она была мертва, — заговорила она замогильным голосом, проводя ладонью над снимком.
— Почему?
— Ей сейчас очень плохо. Она хочет есть, её грызут крысы, у неё кончились слезы, она пьёт свою мочу… Меня передёрнуло от ужаса.
— Что ты такое говоришь? Я ведь серьёзно спрашиваю! Или ты в игрушки играешь?
— Какие уж тут игрушки! — огрызнулась Лаура. — Все, серьёзней некуда. Я вижу это, как тебя сейчас. Её похитили в субботу, когда у меня было видение. Я даже разговаривала с ней сейчас, но она принимает меня за призрак, за галлюцинацию и уже ничего не соображает…
Это уже было похоже на правду — не могла Лаура знать, что Маньячку похитили, а значит, её видения вполне реальны, им можно верить. Настроение у меня поднялось, я подобралась на кресле и ловила каждое слово этой странной девушки. А та, глядя на меня, но видя своё, продолжала:
— Её настоящее имя — Арина. Ей около шестнадцати лет, она не очень привлекательна, на ней джинсы, белая блузка навыпуск и сверху шерстяной жилет — цвет не могу определить…
— Невероятно… — прошептала я взволнованно. — А кто её похитил, ты не видишь?
От напряжения, очевидно, что-то изменилось в её лице на мгновение, а может, мне показалось, но потом она снова стала прежней, отрешённой и потерянной, и все тем же бесцветным голосом продолжила:
— Нет, не вижу… Рядом никого нет, кроме… Она вдруг запнулась, покраснела, уронила снимок и закашлялась, прижав ко рту кулак. Я, испуганная, сидела рядом и гадала, что же такого она там рассмотрела, в своём видении, если так отреагировала. Успокоившись, она подняла на меня глаза и виновато произнесла:
— Извини, все это не так просто. На это уходит куча энергии. Многие медиумы страдают чахоткой.
— Да-да, понимаю, — с сочувствием кивнула я, стараясь не смотреть в её покрасневшие и от этого ставшие ещё более страшными глаза. — Но… ты не скажешь, кто там ещё рядом с ней?
— Отчего же — скажу, — она нахмурилась. — Там ещё какие-то девушки. Но, по-моему, они уже мертвы. Просто лежат рядом силуэты в женской одежде.
— Господи, не может быть…
Я была в шоке. Страшная картина предстала в моем сознании: несчастные девушки, среди которых были Арина и Ольга, страдающие в какой-то грязной комнате, где их одолевает голод и разрывают крысы… Кошмар! Причём увидела я это все с такой отчётливостью, словно сама там только что побывала, и даже почувствовала отвратительный запах разлагающейся плоти. Никому бы такого не пожелала.
— Да, происходит что-то страшное, — нормальным голосом произнесла Лаура, закуривая сигарету. — Я это сразу поняла. Маньячка скоро умрёт, и спасать её бесполезно.
— Это ещё почему?
— У неё карма обрывается — я это вижу. Она уже труп, только душа её ещё полощется зачем-то в умирающем, гниющем теле.
— Какие странные вещи ты говоришь, — пробормотала я.
— Ничего странного — обычная истина, проза жизни, — усмехнулась она, стряхивая пепел на ковёр. — Я считаю, кстати, что не существует непреложных, вечных истин. Люди сами придумывают их для себя и живут по ним, не напрягаясь.
Поэтому у каждого истина своя. — Она вдруг пронзила меня своим чёрным взглядом.
— А ты её подруга?
— Да, подруга, — я сделала вид, что расстроена, чтобы не краснеть за прошлую ложь. — Мы с ней в Интернете познакомились, однажды даже встречались, она свою фотку мне оставила. Ни телефона, ни адреса не сказала. Потом как-то разбежались, делами занялись, а тут вдруг выясняется, что её нет. Да ещё видения твои…
— А ты где работаешь, учишься?
Мне было не по себе под её взглядом, но я хотела вытянуть из неё побольше информации, поэтому терпела.
— Работаю секретаршей в мелкой фирме. А ты?
— А я нигде не работаю. Зачем? — Она усмехнулась и обвела взглядом богатые хоромы. — У меня и так все есть. Кроме счастья, как ты понимаешь.
— Да ладно тебе, найдёшь ещё своё счастье. Гуляет где-то небось, тебя поджидает.
— Сомневаюсь, — Лаура задумалась, уставив взгляд в камин, и мне стало полегче.
— Слушай, а ты не можешь ещё разок поднапрячься? — осторожно поинтересовалась я.
— А что такое? — вскинулась она.
— Ну, может, получится узнать, где Маньячка находится? Я имею в виду, в каком городе или конкретном месте Москвы…
— Это можно, — неожиданно легко согласилась она. — Только мне карта нужна. Я однажды так пробовала искать, когда у нас Трезор потерялся.
— Трезор?
— Да, собака наша, ротвейлер. Ты только никому не говори, ладно?
— О чем, о собаке? — удивилась я.
— Нет, просто я тебе одну вещь скажу по секрету. Никому раньше не говорила.
— Ну…
Лаура опустила глаза, вздохнула как-то судорожно и выпалила:
— Он мой первый любовник!
— Кто?
— Да Трезор же, глупая! — Девушка раскраснелась, глаза её заблестели от возбуждения. — Трахалась я с ним, прямо здесь, в этой вот комнате, перед этим камином! У меня ведь парней не было, все стороной обходили, так я всем назло с собакой решила. И ничего, мне понравилось, знаешь… — Она вдруг резко погрустнела. — Правда, отец, когда узнал об этом, пристрелил его…
Я сидела, совершенно ошарашенная, смотрела на неё и не могла вымолвить ни слова. В принципе, конечно, могут быть у молодых девушек сексуальные проблемы, даже и у меня они были и есть, но чтобы разрешать их таким странным способом — это было выше моего понимания! Как ни старалась, не могла представить себе Лауру и собаку… И что-то отвратительное, очень какое-то неприятное чувство, доводящее меня почти до тошноты, стало появляться в моей душе к этой несчастной, по сути, девчонке-медиуму. Даже несмотря на то, что она помогла мне прояснить ситуацию с Маньячкой.
— Он как-то вернулся домой, — горящими глазами глядя в камин, продолжала Лаура, испытывая при этом, судя по всему, какое-то извращённое удовольствие, — а Трезор на мне как раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Слушай, Клава…
— Не называй меня так! — вскрикнула она, словно от боли, и глаза её зло блеснули. — Я — Лаура, и баста! Когда-то я была той, которой Петрарка посвящал свои сонеты. Но это было давно, в прошлой жизни. Однажды я ему изменила, и господь меня наказал вот этим. — Она с ненавистью ткнула пальцем в своё лицо. — Теперь я карму отрабатываю.
— Да, погорячилась ты, конечно, — смущённо пробормотала я. — Не нужно было тебе трахаться с кем попало. Петрарки, что ли, было мало?
— Мало, — серьёзно ответила она. — Он вообще импотентом был. Только стихи да комплименты, а их на хлеб не намажешь и в одно место не засунешь. Я до сих пор ещё девочка, хотя мне уже двадцать один.
— Все ясно, моя хорошая, — попыталась я опять вернуться к делу. — Но то дела давно минувшие, а нам бы 6 своих баранах поговорить. Что там с Маньячкой?
Она бросила на меня тяжёлый взгляд, в котором я не успела заметить ничего хорошего, и подняла к глазам фотографию.
— Маньячка жива. Но лучше бы она была мертва, — заговорила она замогильным голосом, проводя ладонью над снимком.
— Почему?
— Ей сейчас очень плохо. Она хочет есть, её грызут крысы, у неё кончились слезы, она пьёт свою мочу… Меня передёрнуло от ужаса.
— Что ты такое говоришь? Я ведь серьёзно спрашиваю! Или ты в игрушки играешь?
— Какие уж тут игрушки! — огрызнулась Лаура. — Все, серьёзней некуда. Я вижу это, как тебя сейчас. Её похитили в субботу, когда у меня было видение. Я даже разговаривала с ней сейчас, но она принимает меня за призрак, за галлюцинацию и уже ничего не соображает…
Это уже было похоже на правду — не могла Лаура знать, что Маньячку похитили, а значит, её видения вполне реальны, им можно верить. Настроение у меня поднялось, я подобралась на кресле и ловила каждое слово этой странной девушки. А та, глядя на меня, но видя своё, продолжала:
— Её настоящее имя — Арина. Ей около шестнадцати лет, она не очень привлекательна, на ней джинсы, белая блузка навыпуск и сверху шерстяной жилет — цвет не могу определить…
— Невероятно… — прошептала я взволнованно. — А кто её похитил, ты не видишь?
От напряжения, очевидно, что-то изменилось в её лице на мгновение, а может, мне показалось, но потом она снова стала прежней, отрешённой и потерянной, и все тем же бесцветным голосом продолжила:
— Нет, не вижу… Рядом никого нет, кроме… Она вдруг запнулась, покраснела, уронила снимок и закашлялась, прижав ко рту кулак. Я, испуганная, сидела рядом и гадала, что же такого она там рассмотрела, в своём видении, если так отреагировала. Успокоившись, она подняла на меня глаза и виновато произнесла:
— Извини, все это не так просто. На это уходит куча энергии. Многие медиумы страдают чахоткой.
— Да-да, понимаю, — с сочувствием кивнула я, стараясь не смотреть в её покрасневшие и от этого ставшие ещё более страшными глаза. — Но… ты не скажешь, кто там ещё рядом с ней?
— Отчего же — скажу, — она нахмурилась. — Там ещё какие-то девушки. Но, по-моему, они уже мертвы. Просто лежат рядом силуэты в женской одежде.
— Господи, не может быть…
Я была в шоке. Страшная картина предстала в моем сознании: несчастные девушки, среди которых были Арина и Ольга, страдающие в какой-то грязной комнате, где их одолевает голод и разрывают крысы… Кошмар! Причём увидела я это все с такой отчётливостью, словно сама там только что побывала, и даже почувствовала отвратительный запах разлагающейся плоти. Никому бы такого не пожелала.
— Да, происходит что-то страшное, — нормальным голосом произнесла Лаура, закуривая сигарету. — Я это сразу поняла. Маньячка скоро умрёт, и спасать её бесполезно.
— Это ещё почему?
— У неё карма обрывается — я это вижу. Она уже труп, только душа её ещё полощется зачем-то в умирающем, гниющем теле.
— Какие странные вещи ты говоришь, — пробормотала я.
— Ничего странного — обычная истина, проза жизни, — усмехнулась она, стряхивая пепел на ковёр. — Я считаю, кстати, что не существует непреложных, вечных истин. Люди сами придумывают их для себя и живут по ним, не напрягаясь.
Поэтому у каждого истина своя. — Она вдруг пронзила меня своим чёрным взглядом.
— А ты её подруга?
— Да, подруга, — я сделала вид, что расстроена, чтобы не краснеть за прошлую ложь. — Мы с ней в Интернете познакомились, однажды даже встречались, она свою фотку мне оставила. Ни телефона, ни адреса не сказала. Потом как-то разбежались, делами занялись, а тут вдруг выясняется, что её нет. Да ещё видения твои…
— А ты где работаешь, учишься?
Мне было не по себе под её взглядом, но я хотела вытянуть из неё побольше информации, поэтому терпела.
— Работаю секретаршей в мелкой фирме. А ты?
— А я нигде не работаю. Зачем? — Она усмехнулась и обвела взглядом богатые хоромы. — У меня и так все есть. Кроме счастья, как ты понимаешь.
— Да ладно тебе, найдёшь ещё своё счастье. Гуляет где-то небось, тебя поджидает.
— Сомневаюсь, — Лаура задумалась, уставив взгляд в камин, и мне стало полегче.
— Слушай, а ты не можешь ещё разок поднапрячься? — осторожно поинтересовалась я.
— А что такое? — вскинулась она.
— Ну, может, получится узнать, где Маньячка находится? Я имею в виду, в каком городе или конкретном месте Москвы…
— Это можно, — неожиданно легко согласилась она. — Только мне карта нужна. Я однажды так пробовала искать, когда у нас Трезор потерялся.
— Трезор?
— Да, собака наша, ротвейлер. Ты только никому не говори, ладно?
— О чем, о собаке? — удивилась я.
— Нет, просто я тебе одну вещь скажу по секрету. Никому раньше не говорила.
— Ну…
Лаура опустила глаза, вздохнула как-то судорожно и выпалила:
— Он мой первый любовник!
— Кто?
— Да Трезор же, глупая! — Девушка раскраснелась, глаза её заблестели от возбуждения. — Трахалась я с ним, прямо здесь, в этой вот комнате, перед этим камином! У меня ведь парней не было, все стороной обходили, так я всем назло с собакой решила. И ничего, мне понравилось, знаешь… — Она вдруг резко погрустнела. — Правда, отец, когда узнал об этом, пристрелил его…
Я сидела, совершенно ошарашенная, смотрела на неё и не могла вымолвить ни слова. В принципе, конечно, могут быть у молодых девушек сексуальные проблемы, даже и у меня они были и есть, но чтобы разрешать их таким странным способом — это было выше моего понимания! Как ни старалась, не могла представить себе Лауру и собаку… И что-то отвратительное, очень какое-то неприятное чувство, доводящее меня почти до тошноты, стало появляться в моей душе к этой несчастной, по сути, девчонке-медиуму. Даже несмотря на то, что она помогла мне прояснить ситуацию с Маньячкой.
— Он как-то вернулся домой, — горящими глазами глядя в камин, продолжала Лаура, испытывая при этом, судя по всему, какое-то извращённое удовольствие, — а Трезор на мне как раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114