Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Это и была, видно, его плата — за Москву, за служебную «Волгу», приезжавшую за ним в подмосковный Калининград (который с некоторых пор стал именоваться Королевым), а после работы отвозившую его домой, плата за отдельный кабинет и приличное жалованье, которое никогда не задерживали ни на день.
Второй укол самолюбия Голубков ощутил после того, как команда Пастухова была отправлена на Кипр, а его приказом Волкова, переданным через Нифонтова, переключили на разработку операции, связанной с обострением ситуации на таджикско-афганской границе. Тут он уже прямо спросил у Нифонтова:
— А кто будет доводить до конца дело Назарова?
— Кому положено, тот и будет. Мы свою работу выполнили, — объяснил Нифонтов.
И добавил, увидев, что его объяснение не убедило Голубкова:
— Ты же не идешь следом за разведчиками. Твое дело — дать задание.
— Но я всегда жду доклада о выполнении задания, — возразил Голубков.
— У нас не так. Дело сделано — и забудь. Ты больше никогда о нем не услышишь.
Голубков только пожал плечами. Не услышу — значит, не услышу. Только очень он в этом сомневался. Как ни прячь зерно тайны, а оно обязательно прорастет.
Рано или поздно. И он оказался прав. Об этом деле он вновь услышал гораздо раньше, чем ожидал — буквально через несколько дней после отлета ребят Пастухова на Кипр. И услышал от самого Нифонтова. Он вошел в кабинет Голубкова, кивнул на материалы по Таджикистану:
— Все отложить. Ближайшим самолетом летишь на Кипр.
— Чей приказ?
— Самого.
— Объяснил?
— Нет. Что-то происходит. И очень серьезное. За пять лет я таким его еще ни разу не видел. Иди оформляй документы.
— Это будет не правильно, — возразил Голубков. — Я должен лететь не на Кипр, а в Грозный.
Нифонтов понял, что он имеет в виду: ночью по спецсвязи пришло сообщение о взрыве вертолета и гибели командующего армией и его адъютанта. Это было делом огромной политической важности, оно грозило разрушить зыбкий мир, достигнутый при активном вмешательстве генерала Лебедя в короткую пору руководства им Советом Безопасности. Ни Россия, ни Чечня не были заинтересованы в возобновлении военных действий. Кто-то пытался торпедировать мир. Быстро найти организаторов взрыва — вот сейчас единственный способ выйти из острейшего кризиса.
Голубков не сомневался, что сможет справиться с этим делом. В Чечне еще сохранилась обширная, созданная его стараниями агентурная сеть, были негласные осведомители, были, наконец, личные связи со многими полевыми командирами. Для общественного мнения чеченская война была покрыта сетью тайн, но для профессионалов контрразведки, одним из которых был полковник Голубков, тайн не существовало. Многое из того, что для них было явным, окутывали покровом тайны политики, исходя из каких-то высших, далеко не всегда понятных Голубкову, государственных интересов.
— Я должен лететь в Грозный, — повторил Голубков.
— Но полечу я, — ответил Нифонтов. — Таков приказ.
— Я не согласен с этим приказом.
— Можешь зайти к Волкову. Но ничего у тебя не выйдет.
Так и получилось. Волков перебил Голубкова, даже не дослушав:
— Вы получили приказ?
— Так точно.
— Исполняйте. И забудьте, Константин Дмитриевич, про армейский бардак. У нас приказы не обсуждают. Можете быть свободны, полковник.
— Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант!..
Взглянув на вернувшегося в кабинет Голубкова, Нифонтов даже спрашивать ничего не стал. Лишь констатировал:
— А что я тебе говорил?
— Не раскопаешь ты там ничего, Александр Николаевич, — проговорил Голубков. — Ты там — чужой. Ты никого не знаешь, тебя никто не знает. Я дам тебе кое-какие связи.
— Не нужно, — отказался Нифонтов.
— Но почему?
— А ты еще не понял? Если бы задача была: быстро найти организаторов взрыва вертолета — послали бы, конечно, тебя. Но посылают меня. Заведомо зная, что я там, как ты верно заметил, чужой. И следовательно — раскопать ничего не сумею.
Почему? — спросил Нифонтов. И сам же ответил:
— Потому что задача совсем другая.
Не найти организаторов взрыва, а, наоборот — не найти. В комиссии буду, конечно, не я один, но возможности моих коллег будут точно такие же, как у меня.
— Значит, вертолет взорвали не чеченцы, а наши, — заключил Голубков. — И причина: документы, которые командующий вез Генеральному прокурору. Хотел бы я хоть краешком глаза посмотреть на эти документы.
Нифонтов покачал головой:
— По-моему, Волков сделал крупную ошибку, когда пригласил тебя в нашу фирму. Извечная дилемма руководителей. С бездумными исполнителями никакого дела не сделаешь. А исполнители думающие имеют неистребимую привычку думать. Вот тут и крутись!.. — Нифонтов ободряюще похлопал Голубкова по плечу. — Не бери в голову.
Такова специфика нашей работы. Лети себе на Кипр, погрейся на солнышке, покупайся в Средиземном море. Задание у тебя проще пареной репы: встретиться с Пастуховым и его ребятами, узнать, как у них дела и когда они намерены приступить к операции перемещения.
— Поторопить? — уточнил Голубков.
— Нет, просто узнать день. И напомнить: через границу они должны перейти только в указанном месте. И ни в каком другом. На этом он особенно настаивал.
После встречи с ними позвонишь по известному тебе телефону, доложишь.
— Почему нельзя сделать это через резидента?
— Связь с ним потеряна. Попал в больницу. Операция предстательной железы.
— Это и все мое задание?
— Не совсем. Будешь контролировать конечный этап операции. Со стороны. Ни в какие контакты с Пастухом и его ребятами не вступай. Когда они появятся в Нови Дворе, снова доложишь. После этого, если не будет других указаний, вернешься в Москву.
— Ты же сказал, что это не в правилах Управления, — напомнил Голубков. — Одни разрабатывают операцию, другие выполняют. Разделение труда.
— Все так, — согласился Нифонтов. — Но я и другое тебе сказал: происходит что-то совершенно необычное. И оно связано с операцией. Не знаю что. Могу судить только по поведению шефа. На него, похоже, очень сильно давят. И вот что еще, Константин Дмитриевич. Есть у меня ощущение, что к операции подключены еще какие-то наши люди. Поскольку в известность о них мы не поставлены, то и реагировать на них ты никак не должен. Кто бы они ни были. И что бы ни делали.
Тебя это не касается.
— Как ты о них узнал? Нифонтов усмехнулся:
— Как становятся известными самые страшные государственные тайны?
Совершенно случайно. В буфете двое разговаривали о том, какая может быть погода на Кипре.
— Кто они?
— Я, конечно, любознательный человек. Но не настолько. Я даже не оглянулся на них. Все, Константин Дмитриевич, — подвел итог Нифонтов. — Счастливо отдохнуть!..
С таким напутствием Голубков и улетел в Ларнаку ближайшим ночным рейсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Второй укол самолюбия Голубков ощутил после того, как команда Пастухова была отправлена на Кипр, а его приказом Волкова, переданным через Нифонтова, переключили на разработку операции, связанной с обострением ситуации на таджикско-афганской границе. Тут он уже прямо спросил у Нифонтова:
— А кто будет доводить до конца дело Назарова?
— Кому положено, тот и будет. Мы свою работу выполнили, — объяснил Нифонтов.
И добавил, увидев, что его объяснение не убедило Голубкова:
— Ты же не идешь следом за разведчиками. Твое дело — дать задание.
— Но я всегда жду доклада о выполнении задания, — возразил Голубков.
— У нас не так. Дело сделано — и забудь. Ты больше никогда о нем не услышишь.
Голубков только пожал плечами. Не услышу — значит, не услышу. Только очень он в этом сомневался. Как ни прячь зерно тайны, а оно обязательно прорастет.
Рано или поздно. И он оказался прав. Об этом деле он вновь услышал гораздо раньше, чем ожидал — буквально через несколько дней после отлета ребят Пастухова на Кипр. И услышал от самого Нифонтова. Он вошел в кабинет Голубкова, кивнул на материалы по Таджикистану:
— Все отложить. Ближайшим самолетом летишь на Кипр.
— Чей приказ?
— Самого.
— Объяснил?
— Нет. Что-то происходит. И очень серьезное. За пять лет я таким его еще ни разу не видел. Иди оформляй документы.
— Это будет не правильно, — возразил Голубков. — Я должен лететь не на Кипр, а в Грозный.
Нифонтов понял, что он имеет в виду: ночью по спецсвязи пришло сообщение о взрыве вертолета и гибели командующего армией и его адъютанта. Это было делом огромной политической важности, оно грозило разрушить зыбкий мир, достигнутый при активном вмешательстве генерала Лебедя в короткую пору руководства им Советом Безопасности. Ни Россия, ни Чечня не были заинтересованы в возобновлении военных действий. Кто-то пытался торпедировать мир. Быстро найти организаторов взрыва — вот сейчас единственный способ выйти из острейшего кризиса.
Голубков не сомневался, что сможет справиться с этим делом. В Чечне еще сохранилась обширная, созданная его стараниями агентурная сеть, были негласные осведомители, были, наконец, личные связи со многими полевыми командирами. Для общественного мнения чеченская война была покрыта сетью тайн, но для профессионалов контрразведки, одним из которых был полковник Голубков, тайн не существовало. Многое из того, что для них было явным, окутывали покровом тайны политики, исходя из каких-то высших, далеко не всегда понятных Голубкову, государственных интересов.
— Я должен лететь в Грозный, — повторил Голубков.
— Но полечу я, — ответил Нифонтов. — Таков приказ.
— Я не согласен с этим приказом.
— Можешь зайти к Волкову. Но ничего у тебя не выйдет.
Так и получилось. Волков перебил Голубкова, даже не дослушав:
— Вы получили приказ?
— Так точно.
— Исполняйте. И забудьте, Константин Дмитриевич, про армейский бардак. У нас приказы не обсуждают. Можете быть свободны, полковник.
— Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант!..
Взглянув на вернувшегося в кабинет Голубкова, Нифонтов даже спрашивать ничего не стал. Лишь констатировал:
— А что я тебе говорил?
— Не раскопаешь ты там ничего, Александр Николаевич, — проговорил Голубков. — Ты там — чужой. Ты никого не знаешь, тебя никто не знает. Я дам тебе кое-какие связи.
— Не нужно, — отказался Нифонтов.
— Но почему?
— А ты еще не понял? Если бы задача была: быстро найти организаторов взрыва вертолета — послали бы, конечно, тебя. Но посылают меня. Заведомо зная, что я там, как ты верно заметил, чужой. И следовательно — раскопать ничего не сумею.
Почему? — спросил Нифонтов. И сам же ответил:
— Потому что задача совсем другая.
Не найти организаторов взрыва, а, наоборот — не найти. В комиссии буду, конечно, не я один, но возможности моих коллег будут точно такие же, как у меня.
— Значит, вертолет взорвали не чеченцы, а наши, — заключил Голубков. — И причина: документы, которые командующий вез Генеральному прокурору. Хотел бы я хоть краешком глаза посмотреть на эти документы.
Нифонтов покачал головой:
— По-моему, Волков сделал крупную ошибку, когда пригласил тебя в нашу фирму. Извечная дилемма руководителей. С бездумными исполнителями никакого дела не сделаешь. А исполнители думающие имеют неистребимую привычку думать. Вот тут и крутись!.. — Нифонтов ободряюще похлопал Голубкова по плечу. — Не бери в голову.
Такова специфика нашей работы. Лети себе на Кипр, погрейся на солнышке, покупайся в Средиземном море. Задание у тебя проще пареной репы: встретиться с Пастуховым и его ребятами, узнать, как у них дела и когда они намерены приступить к операции перемещения.
— Поторопить? — уточнил Голубков.
— Нет, просто узнать день. И напомнить: через границу они должны перейти только в указанном месте. И ни в каком другом. На этом он особенно настаивал.
После встречи с ними позвонишь по известному тебе телефону, доложишь.
— Почему нельзя сделать это через резидента?
— Связь с ним потеряна. Попал в больницу. Операция предстательной железы.
— Это и все мое задание?
— Не совсем. Будешь контролировать конечный этап операции. Со стороны. Ни в какие контакты с Пастухом и его ребятами не вступай. Когда они появятся в Нови Дворе, снова доложишь. После этого, если не будет других указаний, вернешься в Москву.
— Ты же сказал, что это не в правилах Управления, — напомнил Голубков. — Одни разрабатывают операцию, другие выполняют. Разделение труда.
— Все так, — согласился Нифонтов. — Но я и другое тебе сказал: происходит что-то совершенно необычное. И оно связано с операцией. Не знаю что. Могу судить только по поведению шефа. На него, похоже, очень сильно давят. И вот что еще, Константин Дмитриевич. Есть у меня ощущение, что к операции подключены еще какие-то наши люди. Поскольку в известность о них мы не поставлены, то и реагировать на них ты никак не должен. Кто бы они ни были. И что бы ни делали.
Тебя это не касается.
— Как ты о них узнал? Нифонтов усмехнулся:
— Как становятся известными самые страшные государственные тайны?
Совершенно случайно. В буфете двое разговаривали о том, какая может быть погода на Кипре.
— Кто они?
— Я, конечно, любознательный человек. Но не настолько. Я даже не оглянулся на них. Все, Константин Дмитриевич, — подвел итог Нифонтов. — Счастливо отдохнуть!..
С таким напутствием Голубков и улетел в Ларнаку ближайшим ночным рейсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113