Потребление табаку в этих городах, — продолжает мистер Пиквик, — должно быть, очень значительно. Улицы пропахли табачным дымом, и этот запах, вероятно, чрезвычайно приятен любителям курения. Поверхностный наблюдатель обратит, пожалуй, внимание на грязь, отличающую эти города; но тот, для кого она свидетельствует об уличном движении и о расцвете торговли, будет вполне удовлетворен».
Ровно в пять часов явился незнакомец, а немного спустя и обед. Со своим пакетом в оберточной бумаге незнакомец расстался, но никаких перемен в его внешности не произошло; и говорлив он был еще больше, если это только возможно.
— А тут что? — спросил он, когда слуга снял крышку с одного из блюд.
— Камбала, сэр.
— А, камбала! — превосходная рыба — идет из Лондона — владельцы пассажирских карет устраивают политические обеды — доставка камбалы — десятками корзин — ловкие ребята — стаканчик вина, сэр?
— С удовольствием, — согласился мистер Пиквик; и незнакомец выпил сперва за его здоровье, затем за здоровье мистера Снодграсса, затем за здоровье мистера Тапмена, затем за здоровье мистера Уинкля и, наконец, за всех вместе; и все это проделал так же стремительно, как болтал.
— Чертовская сутолока на лестнице, — лакей, — сказал он. — Скамейки наверх — плотники вниз — лампы, стаканы, арфы. Что-нибудь готовится?
— Бал, сэр, — ответил слуга.
— Ассамблея, а?
— Нет, сэр, не ассамблея, сэр. Бал с благотворительной целью, сэр.
— Не знаете ли, сэр, много в этом городе хорошеньких женщин? — с великим интересом спросил мистер Тапмен.
— Блистательны! — Превосходны! Кент, сэр! — Кто не знает Кента! — Яблоки, вишни, хмель и женщины. Стаканчик вина, сэр?
— С большим удовольствием, — согласился мистер Тапмен.
Незнакомец налил и выпил.
— Мне бы очень хотелось посетить, — молвил мистер Тапмен, подразумевая бал. — Очень бы хотелось.
— Билеты в буфете, полгинеи, сэр, — ввернул слуга.
Мистер Тапмен снова выразил горячее желание побывать на балу; но, не встретив сочувствия в помутившихся глазах мистера Снодграсса и в отсутствующем взгляде мистера Пиквика, он утешился, отдав должное портвейну и десерту, появившимся на столе.
Слуга удалился, и компания осталась наслаждаться приятным послеобеденным препровождением времени.
— Прошу прощения, сэр, — начал незнакомец, — бутылка оплачена — пустите — по кругу — по солнцу — пить до дна.
И он осушил стакан, который наполнил минуты две назад, и налил другой с видом человека, весьма к этому привычного.
Вино было выпито, потребовали еще. Гость говорил, пиквикисты слушали. С каждой секундой мистер Тапмеп все пламенней мечтал о бале. Выражение всепоглощающей доброты разливалось на лице мистера Пиквика; а мистер Уинкль и мистер Снодграсс заснули крепким сном.
— А наверху уже началось, — сказал незнакомец. Слушайте — настраивают скрипки — арфу — поехали!
Звуки, доносившиеся сверху, возвестили о начале первой кадрили.
— Как бы мне хотелось пойти! — снова молвил мистер Тапмен.
— И я не прочь, — сказал незнакомец, — проклятый багаж — везут на баркасах — не в чем идти — досадно! — досадно!
Одним из основных начал пиквикистской теории была доброжелательность, и этому благородному принципу мистер Треси Тапмен следовал с большим рвением, чем кто бы то ни было. В протоколах клуба почти в невероятном количестве упоминаются случаи, когда этот превосходный джентльмен направлял объекты благотворительности к другим членам клуба за поношенным платьем или за денежным пособием.
— Я бы с удовольствием одолжил вам для этого дела свой костюм, — начал мистер Треси Тапмен, — но вы худощавы, тогда как я…
— Толстоват — как Бахус в зрелом возрасте — снял листья, слез с бочки и облачился в сукно, а? — Ха-ха! Не валяно, а напялено? Переправьте бутылку.
Задел ли мистера Тапмена повелительный топ, каким было выражено требование переправить вино, с которым незнакомец тут же покончил, или он весьма справедливо почувствовал себя шокированным тем, что влиятельного члена Пиквикского клуба нагло сравнили с Бахусом, слезшим с бочки, — этот вопрос достаточно не выяснен. Он передал бутылку, кашлянул дважды и несколько секунд пристально смотрел на незнакомца; но, так как этот субъект оставался вполне спокойным и совершенно безмятежным под его испытующим взглядом, он постепенно смягчился и снова вернулся к теме о бале.
— Я хотел сказать, сэр, — начал он, — если мой костюм вам широк, то костюм моего Друга мистера Уинкля, пожалуй, будет впору.
Незнакомец взглядом снял мерку с мистера Уинкля и, просияв, удовлетворенно бросил:
— В самую пору!
Мистер Тапмен огляделся вокруг. Вино, возымевшее снотворное действие на мистера Снодграсса и мистера Уинкля, отуманило мозг мистера Пиквика. Сей джентльмен постепенно проходил все те стадии, какие предшествуют летаргии, вызванной обедом. Он прошел все этапы, спускаясь с высот бурной веселости в глубины отчаяния, а из глубин отчаяния снова возносясь на вершины веселья. Подобно уличному газовому фонарю, когда ветер задувает в трубку, он на момент вспыхнул неестественно ярким светом, затем потускнел так, что едва можно было его различить, после короткого перерыва снова разгорелся, опять замигал и замерцал и, наконец, угас окончательно. Голова его поникла на грудь: и только непрерывный храп да наступавшие время от времени короткие вдохи, напоминавшие припадки удушья, оставались единственными доступными слуху указаниями на присутствие великого мужа.
Желание попасть на бал и оценить красоту кентских леди томило мистера Тапмена. Желание захватить с собой нового знакомого было не менее сильно. Города и его обитателей он не знал, а новый приятель настолько был в курсе дела, что казалось, жил в этих краях с самого детства. Мистер Уинкль спал, а мистер Тапмен был достаточно опытен в таких делах и знал, что в момент пробуждения тот — согласно природе вещей — способен только на одно — рухнуть в постель. Он пребывал в нерешительности.
— Налейте себе и передайте бутылку, — напомнил неутомимый гость.
Мистер Тапмен совершил то, что от него требовалось, И добавочный стимул последнего стакана подсказал ему решение.
— К Уинклю можно попасть через мою спальню, — сказал он, — если я его сейчас разбужу, все равно он не поймет, что мне от него нужно; но я знаю, что у него в саквояже есть фрачная пара, и если вы ее наденете на бал, а затем, когда мы вернемся, снимете, я уложу ее в саквояж, вовсе не беспокоя его по этому поводу.
— Превосходно, — одобрил гость, — великолепный план — глупейшее положение — четырнадцать костюмов в багаже, а приходится надевать чужой — замечательная идея — весьма!
— Нужно купить билеты, — решил мистер Тапмен.
— Не стоит дробить гинею — бросим жребий, кому платить за обоих — я называю;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263