Теперь Киёмори намеревался организовать торговлю с Китаем в объемах, намного превышающих прежние.
— Как видишь, Бамбоку, захват пиратов принес мне огромную пользу. Послушай, Красный Нос, окинь взглядом моря и прикинь, какие огромные перспективы открываются здесь для торговли.
«Разговор приобрел крайне неожиданный для меня оборот. Подумать только, как разбогатеет страна, если мы начнем широко ввозить товары из Китая! Что до меня, так я стану настоящим королем торговли! Не представляю, как я смогу теперь вести свои дела по-старому», — размышлял Бамбоку.
— Но проблема вот в чем, — продолжал Киёмори. — Мы должны обеспечить прямой заход в столицу кораблей из Китая. От того, что товары доставляются на остров Кюсю, а оттуда к нам — мало пользы.
— Совершенно верно. Особенно если учесть, что груженные товарами корабли подстерегают пираты. Поэтому-то торговля сегодня затруднена. Если бы мы имели хороший портовый город во Внутреннем море, очищенном от пиратов, то могли бы доставлять сюда товары в полной безопасности.
— Отлично, Бамбоку! Я рассмотрю этот вопрос, но ты тем временем обдумай его как следует.
— Непременно. Я понимаю, что он приобретает сейчас жизненно важное значение. Однако вы, господин, могли бы на досуге уделить некоторое внимание и любовным делам. Было бы печально, если бы цветок, который вы сорвали мимоходом, завял. Вы поручили мне ухаживать за ним, и я в совершенном смятении: что делать дальше? Чего вы от меня ждете, господин?
— Я подумаю об этом.
— Вы еще ничего не придумали? Стало быть, план вызреет постепенно — это вы имеете в виду?
— Да, сейчас меня занимает главным образом организация торговли. Есть несколько неотложных проблем при дворе. Не знаю, смогу ли я сразу же заняться личными делами.
— В таком случае могу ли я сегодня сообщить ей о том, что вы сказали?
— Да, и проследи за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась.
— Я лично этим занимаюсь.
— Я мог бы послать ей стихи, если бы обладал способностью отца их сочинять. Но во мне нет и крупицы поэтического дара.
— О нет. Осмелюсь сказать, госпожа показала мне однажды ваши стихи. Погодите, я припомню их содержание…
— Хватит о моих стихах… В мае начнутся дожди, и тебе следует позаботиться о ее здоровье.
— Так и об этом я должен сказать ей?
— До чего же ты вульгарен! Почему ты добиваешься повторения того, что и так ясно?
— Простите меня, господин, за другой вопрос. Я правильно понял, что могу приходить сюда, как прежде?
— Приходи когда захочешь, — ответил Киёмори, прибавив: — Но старайся, чтобы Токико не узнала об этом.
Глава 34.
Серебряный образ
Однажды утром в начале мая, когда холмы и долины еще были покрыты белой дымкой, Ёмоги постучала в закрытые ставни дома Красного Носа на Пятой улице.
— Чего ты заявилась в такую рань? — спросил Бамбоку, который еще был в ночной одежде, и затуманенным взором уставился на Ёмоги, рассматривая ее с головы до ног, обутых в мокрые от росы сандалии.
— Извините, что я пришла так рано, но я услышала нечто ужасное.
— Ты всегда приходишь сюда с очень мрачными рассказами. Ну и что же сегодня?
— Это случилось вчера, когда я, как обычно, шла домой из храма Киёмидзу.
— Ты все еще ходишь в храм, да? Хорошая девочка!
— И по пути домой я встретила Монгаку, который ждал меня у подножия холма.
— Монгаку — это такой бородатый малый, что ли?
— Да, в этом месяце он опять едет на водопад Нати и вернется только осенью, и он также собирается совершить паломничество в Кису.
— Сколько времени ты уже знаешь этого бродягу? Тебе бы лучше его остерегаться. Он повсюду говорит, что когда-то учился в академии вместе с господином Киёмори, но о нем, как я слышал, у Монгаку не находится доброго слова.
— Но он хороший человек. Он всегда так добр ко мне.
— Сомневаюсь и в том и в другом. Ну и что же этот Монгаку?
— Поскольку он уезжает в Кису и не вернется какое-то время, мы с ним пошли навестить нашего общего друга — Асатори. И я упомянула, что видела, как некий молодой человек смывал в реке кровь со своего меча, а у Томидзо отрубили голову…
— Гм, ну и что потом?
— Тогда Монгаку закричал, что это ужасно, что нам надо быть настороже. Потом он сказал, что должно случиться что-то страшное с моей хозяйкой.
— Что именно он имел в виду?
— Он сказал, что торговец волами был не тем человеком, за которым охотился этот парень. Он убил его лишь случайно. Так думает Монгаку.
— Постой, значит, убийца должен прятаться где-то рядом с вами. Не так ли?
— Да. Монгаку считает, что этот парень на протяжении какого-то времени прячется в саду моей хозяйки или где-то недалеко от дома.
— Нелепо, совершенно нелепо!
— Но Монгаку уверен, что произошло именно так. Он даже назвал мне имя этого парня.
— И как же этого парня звать?
— Я не должна говорить вам.
— Что?
— Я обещала Монгаку никому не говорить. Он считает, что не нужно, чтобы его имя стало известно, поскольку тогда воины Хэйкэ захватят его.
— Какая чертовщина! Тебя послал Монгаку или твоя хозяйка? Что заставило тебя прийти сюда, ко мне?
— Подождите же и дослушайте меня до конца. Не надо на меня так кричать!
И она стала пересказывать то, что говорил ей Монгаку. Имя молодого человека, настаивал монах, должно держаться в тайне: он был одним из слуг Ёситомо и поклялся отомстить за своего хозяина, убив Токиву. Он поджидал ее, спрятавшись в саду, в который выходили окна комнаты Токивы, но мужество покинуло его, когда этот парень наконец увидел намеченную жертву. Монгаку пообещал Ёмоги прогнать убийцу посредством заклинания, которое он написал на листке бумаги. Монах вручил ей этот листок аккуратно свернутым и наказал Ёмоги повесить его в саду на живую изгородь там, где его можно было бы увидеть. Он заверил ее, что если за ночь листок исчезнет, то больше нечего будет бояться. А до тех пор, несколько раз предупредил ее Монгаку, надо сделать все для того, чтобы защитить Токиву. Потом Ёмоги ушла домой и сделала все в точности так, как велел Монгаку, привязав листок бумаги к бамбуковой ветке в рощице с северной стороны дома, где проходило не много людей.
— И всю ночь я не могла сомкнуть глаз, думая, будет ли он там висеть утром.
Ёмоги хотела продолжить, но Бамбоку перебил ее:
— Это, должно быть, Конно-мару. Он на протяжении уже какого-то времени прячется в столице с Ёсихирой из дома Гэндзи.
— О! Как вы узнали?
— Кто бы этого не узнал? А послание Монгаку — оно все еще висело утром?
— Оно исчезло.
— Так я и думал…
— Но вместо него висело другое.
Ёмоги вынула листок бумаги и с беспокойством наблюдала за лицом Бамбоку, пока он рассматривал записку.
Красный Нос сморщил брови и несколько раз про себя попытался прочитать послание. Но оно намокло от росы, и почти ничего нельзя было разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
— Как видишь, Бамбоку, захват пиратов принес мне огромную пользу. Послушай, Красный Нос, окинь взглядом моря и прикинь, какие огромные перспективы открываются здесь для торговли.
«Разговор приобрел крайне неожиданный для меня оборот. Подумать только, как разбогатеет страна, если мы начнем широко ввозить товары из Китая! Что до меня, так я стану настоящим королем торговли! Не представляю, как я смогу теперь вести свои дела по-старому», — размышлял Бамбоку.
— Но проблема вот в чем, — продолжал Киёмори. — Мы должны обеспечить прямой заход в столицу кораблей из Китая. От того, что товары доставляются на остров Кюсю, а оттуда к нам — мало пользы.
— Совершенно верно. Особенно если учесть, что груженные товарами корабли подстерегают пираты. Поэтому-то торговля сегодня затруднена. Если бы мы имели хороший портовый город во Внутреннем море, очищенном от пиратов, то могли бы доставлять сюда товары в полной безопасности.
— Отлично, Бамбоку! Я рассмотрю этот вопрос, но ты тем временем обдумай его как следует.
— Непременно. Я понимаю, что он приобретает сейчас жизненно важное значение. Однако вы, господин, могли бы на досуге уделить некоторое внимание и любовным делам. Было бы печально, если бы цветок, который вы сорвали мимоходом, завял. Вы поручили мне ухаживать за ним, и я в совершенном смятении: что делать дальше? Чего вы от меня ждете, господин?
— Я подумаю об этом.
— Вы еще ничего не придумали? Стало быть, план вызреет постепенно — это вы имеете в виду?
— Да, сейчас меня занимает главным образом организация торговли. Есть несколько неотложных проблем при дворе. Не знаю, смогу ли я сразу же заняться личными делами.
— В таком случае могу ли я сегодня сообщить ей о том, что вы сказали?
— Да, и проследи за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась.
— Я лично этим занимаюсь.
— Я мог бы послать ей стихи, если бы обладал способностью отца их сочинять. Но во мне нет и крупицы поэтического дара.
— О нет. Осмелюсь сказать, госпожа показала мне однажды ваши стихи. Погодите, я припомню их содержание…
— Хватит о моих стихах… В мае начнутся дожди, и тебе следует позаботиться о ее здоровье.
— Так и об этом я должен сказать ей?
— До чего же ты вульгарен! Почему ты добиваешься повторения того, что и так ясно?
— Простите меня, господин, за другой вопрос. Я правильно понял, что могу приходить сюда, как прежде?
— Приходи когда захочешь, — ответил Киёмори, прибавив: — Но старайся, чтобы Токико не узнала об этом.
Глава 34.
Серебряный образ
Однажды утром в начале мая, когда холмы и долины еще были покрыты белой дымкой, Ёмоги постучала в закрытые ставни дома Красного Носа на Пятой улице.
— Чего ты заявилась в такую рань? — спросил Бамбоку, который еще был в ночной одежде, и затуманенным взором уставился на Ёмоги, рассматривая ее с головы до ног, обутых в мокрые от росы сандалии.
— Извините, что я пришла так рано, но я услышала нечто ужасное.
— Ты всегда приходишь сюда с очень мрачными рассказами. Ну и что же сегодня?
— Это случилось вчера, когда я, как обычно, шла домой из храма Киёмидзу.
— Ты все еще ходишь в храм, да? Хорошая девочка!
— И по пути домой я встретила Монгаку, который ждал меня у подножия холма.
— Монгаку — это такой бородатый малый, что ли?
— Да, в этом месяце он опять едет на водопад Нати и вернется только осенью, и он также собирается совершить паломничество в Кису.
— Сколько времени ты уже знаешь этого бродягу? Тебе бы лучше его остерегаться. Он повсюду говорит, что когда-то учился в академии вместе с господином Киёмори, но о нем, как я слышал, у Монгаку не находится доброго слова.
— Но он хороший человек. Он всегда так добр ко мне.
— Сомневаюсь и в том и в другом. Ну и что же этот Монгаку?
— Поскольку он уезжает в Кису и не вернется какое-то время, мы с ним пошли навестить нашего общего друга — Асатори. И я упомянула, что видела, как некий молодой человек смывал в реке кровь со своего меча, а у Томидзо отрубили голову…
— Гм, ну и что потом?
— Тогда Монгаку закричал, что это ужасно, что нам надо быть настороже. Потом он сказал, что должно случиться что-то страшное с моей хозяйкой.
— Что именно он имел в виду?
— Он сказал, что торговец волами был не тем человеком, за которым охотился этот парень. Он убил его лишь случайно. Так думает Монгаку.
— Постой, значит, убийца должен прятаться где-то рядом с вами. Не так ли?
— Да. Монгаку считает, что этот парень на протяжении какого-то времени прячется в саду моей хозяйки или где-то недалеко от дома.
— Нелепо, совершенно нелепо!
— Но Монгаку уверен, что произошло именно так. Он даже назвал мне имя этого парня.
— И как же этого парня звать?
— Я не должна говорить вам.
— Что?
— Я обещала Монгаку никому не говорить. Он считает, что не нужно, чтобы его имя стало известно, поскольку тогда воины Хэйкэ захватят его.
— Какая чертовщина! Тебя послал Монгаку или твоя хозяйка? Что заставило тебя прийти сюда, ко мне?
— Подождите же и дослушайте меня до конца. Не надо на меня так кричать!
И она стала пересказывать то, что говорил ей Монгаку. Имя молодого человека, настаивал монах, должно держаться в тайне: он был одним из слуг Ёситомо и поклялся отомстить за своего хозяина, убив Токиву. Он поджидал ее, спрятавшись в саду, в который выходили окна комнаты Токивы, но мужество покинуло его, когда этот парень наконец увидел намеченную жертву. Монгаку пообещал Ёмоги прогнать убийцу посредством заклинания, которое он написал на листке бумаги. Монах вручил ей этот листок аккуратно свернутым и наказал Ёмоги повесить его в саду на живую изгородь там, где его можно было бы увидеть. Он заверил ее, что если за ночь листок исчезнет, то больше нечего будет бояться. А до тех пор, несколько раз предупредил ее Монгаку, надо сделать все для того, чтобы защитить Токиву. Потом Ёмоги ушла домой и сделала все в точности так, как велел Монгаку, привязав листок бумаги к бамбуковой ветке в рощице с северной стороны дома, где проходило не много людей.
— И всю ночь я не могла сомкнуть глаз, думая, будет ли он там висеть утром.
Ёмоги хотела продолжить, но Бамбоку перебил ее:
— Это, должно быть, Конно-мару. Он на протяжении уже какого-то времени прячется в столице с Ёсихирой из дома Гэндзи.
— О! Как вы узнали?
— Кто бы этого не узнал? А послание Монгаку — оно все еще висело утром?
— Оно исчезло.
— Так я и думал…
— Но вместо него висело другое.
Ёмоги вынула листок бумаги и с беспокойством наблюдала за лицом Бамбоку, пока он рассматривал записку.
Красный Нос сморщил брови и несколько раз про себя попытался прочитать послание. Но оно намокло от росы, и почти ничего нельзя было разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157