Когда монах рванулся в направлении внутренних ворот, последовал крик: «Вот ты где?» Монгаку машинально отпрянул, увертываясь от брошенного в него дротика. Он видел в пространстве между собой и внешними воротами множество обнаженных мечей, среди которых сверкали на солнце алебарды. Взгляд Монгаку остановился на кувшинках, которые плавали на поверхности воды, залитой в большую бронзовую бочку. Она находилась рядом с внутренними воротами. Отбросив свой посох, он потянул к себе этот громадный сосуд. Из него во все стороны выплескивалась вода. Пораженные его силой, противники Монгаку остановились и стали наблюдать за ним. Монах рванулся вперед в направлении людей, закрывавших ему путь к внешним воротам. Мощным усилием он бросил на землю бочку, издавшую резкий металлический лязг. При виде слуг и воинов, покрытых сплетениями кувшинок и слизью, монах разразился громоподобным хохотом. Затем он выбежал за ворота, все еще давясь смехом, и вскоре исчез из виду.

Три дня Монгаку скрывался — прошел слух, что советник Синдзэй велел схватить его. Уже было обезглавлено более ста сановников и воинов, однако признаков прекращения казней не наблюдалось. Вырыли и опознали труп Ёринаги.
— Если бы я оставался воином Морито, то, возможно, стал бы одним из тех, кому было бы приказано расчленить этот труп. Иначе, без сомнения, меня самого бы обезглавили на берегу реки… О, Кэса-Годзэн, любимая моя, ты действительно была моим ангелом-хранителем во плоти… Кэса-Годзэн!
Любовь Монгаку к Кэса-Годзэн была небесно чистой. Он отвергал плотские чувства и хранил в сердце любовь к девушке как святыню. Более десяти лет Монгаку старался искупить вину за преступление умерщвлением плоти, на которое немногие были способны. Теперь он сидел на берегу реки Камо у костра, который разжег под августовскими звездами. Монах был один, впрочем, не совсем один, потому что дух Кэса-Годзэн всегда витал рядом с ним. Вынув из мешка кисточку и чернильницу, он стал писать на камнях молитвы, посвященные тем, кто пал в бою. Монгаку надеялся, что случайный прохожий, увидев эти камни, — десять тысяч камней, по подсчетам монаха, — остановится и в порыве благочестия добавит свои молитвы к его молитвам в честь погибших.
Перебирая камень за камнем, Монгаку иногда рядом с молитвой писал имя давно почившего друга… Увы, жизнь — карма. Все видимое должно претерпеть изменения. Как уберечься от кармы?
— Еще многое нужно сделать. Остальное придется докончить следующей ночью, — пробормотал Монгаку, убирая в мешок писчие принадлежности.
Он окунул лицо в реку и выпрямился, чтобы идти, когда увидел, что к нему приближается какая-то фигура. Монгаку взобрался на берег при светлеющем от зари небе. Молчаливая фигура незнакомца продолжала следовать за ним. Он обернулся, чтобы посмотреть на человека, похожего на привидение. Это был неказистый мужчина небольшого роста. Тайный агент? Монгаку продолжал движение, незнакомец шел за ним.
— Благодарю вас от всей души… Многие души, умершие у этой реки и неоплаканные, сейчас, должно быть, поплывут в рай… Благодарю вас за сострадание. — Повторяя слова благодарности, странный человек приблизился и с дружелюбным видом продолжал идти за Монгаку.
— Ты живешь где-нибудь поблизости?
— Нет.
— Почему ты меня благодаришь?
— Вы разделяете мои чувства. Ничто не сделает меня счастливее, чем встреча с человеком, разделяющим мои чувства.
— Да ты, случайно, не один из осужденных?
— Возможно. Или некто подобный им.
— Я хочу тебя спросить кое о чем. Ты можешь подать мне милостыню?
— К сожалению, у меня с собой ничего нет. Но вы можете располагать мною, за исключением моей жизни, конечно.
Монгаку остановился, чтобы как следует рассмотреть босоногого мужчину при свете раннего утра. Судя по потрепанной накидке и штанам, это нищий, подумал монах. Незнакомец был без шапки и его волосы покрылись пылью.
— Я не решаюсь спросить тебя вот о чем…
— Спрашивайте о чем хотите. Если я смогу в какой-то день оказать вам услугу, то буду считать этот день прожитым не зря.
— Я не прошу большой услуги, мне нужна всего лишь еда. Сказать по правде, я ничего не ел со вчерашнего утра.
— Вам нужна еда?
Мужчина принял озабоченный вид, затем сказал сочувствующим голосом:
— Признаться, не могу представить, где я раздобуду еду этим утром. Я живу попрошайничеством, но попозже обязательно найду что-нибудь. Вы не подождете меня у колодца среди развалин Дворца Ручья под ивой, пока я вернусь назад?
Монгаку стал жалеть, что высказал свою просьбу, и начал отговаривать нищего от задуманного, но тот все-таки оставил его, приветливо улыбаясь.
Монах отправился к месту, где находился Дворец Ручья под ивой. Оно могло бы стать неплохим убежищем. Прибыв во дворец, Монгаку не обнаружил в нем былого великолепия. Кругом разбросаны битая черепица и куски обуглившегося дерева. В пруду, славившемся когда-то красотой, плавали обгоревшие обломки досок и трупики птиц. Он увидел, однако, что пространство вокруг дворца подметено и прибрано, верх колодца закрыт досками, чтобы в него не попали опадавшие листья. Не желая сорить в этом месте, Монгаку удалился в тень деревьев и оттуда наблюдал за неуклюжей постройкой из почерневших досок. Он стащил с плеч мешок и вытянулся на бамбуковой циновке с намерением поспать. Когда монах только задремал, то почувствовал, что кто-то трясет его.
— Господин, а господин.
Монгаку раскрыл глаза. Судя по расположению солнца, был полдень. Мужчина уже вернулся. Он сделал из нескольких досок стол и разместил на нем вареный рис, соленую рыбу и мятую фасоль в листьях дуба и лопуха.
— Все, господин. Готово. Не угодно ли сесть за стол и начать трапезу? — спросил мужчина, отвесив Монгаку низкий поклон.
Тот окинул взглядом почтительно согнувшуюся фигуру, затем пищу, разложенную на листьях. Слезы брызнули из его глаз.
— Это… Это ты добыл попрошайничеством?
— Не буду вас обманывать. Именно так я и добыл эту пищу, но каждый ее кусочек безукоризненно чист. Самый нищий из нищих, которому едва хватает пищи для себя, поделился с вашим покорным слугой, который с трудом читает сутру. Я просил милостыню у каждой двери. Для меня является высокой наградой то, что этой пищей воспользуетесь вы, святой человек. Уверен, что те, кто подавал мне милостыню, чувствовали бы то же, что и я, если бы знали, кому она предназначена. Прошу вас отведать съестного.
Монгаку сел с плотно сжатыми губами. Затем он взял палочки для еды и сказал:
— Спасибо тебе. Ведь тебе самому хочется есть. Уверен, что сегодня у тебя не будет возможности раздобыть еду. Мы должны поесть вместе.
Мужчина отрицательно замотал головой, но в конце концов согласился присоединиться к трапезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157