Через час старик вернулся. Обедали в номере втроем, и Здислав, который был в прекрасном настроении, рассказывал о своей карьере на промышленном поприще, о том, что мог бы сколотить большое состояние и обеспечить будущее родителей и сестер.
— Ты еще разбогатеешь! — убежденно воскликнула Мадзя.
— Ну-ну! — небрежно сказал брат. — Так оно, может, и будет. Надо только сперва поговорить с Таппейнером.
Мадзя с благодарностью посмотрела на Дембицкого.
Вряд ли требовались еще доказательства, что в настроении брата происходит перемена к лучшему.
После обеда все трое, по предложению Мадзи, пошли в Саксонский сад. Они плелись, словно нищие на богомолье, и уселись на первой же свободной скамье в аллее, которая тянулась от Маршалковской улицы.
Улучив минуту, когда брат отвернулся, Мадзя шепнула Дембицкому:
— Знаете, он больше не говорит о смерти.
Здислав услышал ее.
— Не только не говорю, — сказал он, — но даже не думаю. Не знаю, придется ли нам встретиться в ином мире, и все же приятней думать не о тлене, а о вопросах пусть фантастического, но бессмертия. Пан Дембицкий прав: мы, молодежь, не знаем философии, более того, мы питаем отвращение к метафизике. А меж тем метафизика учит, что на мир можно смотреть и не с материалистической точки зрения. И мы бы ничего не потеряли, приняв эту другую точку зрения. По крайней мере не стали бы преждевременно отчаиваться, если придется кануть в небытие. Но если за вратами смерти действительно существует какой-то более совершенный мир то материалистическая философия оказывает человечеству плохую услугу. А впрочем, все это одни мечтанья, — прибавил он, помолчав. — Я раздражен, и метафизика может на несколько дней меня успокоить. Но если все люди забудут о реальной действительности…
Дембицкий улыбнулся.
— Как, однако, велика сила привычки, — заметил он. — Вам все еще кажется, что душа менее реальна, чем тело. А на деле душа более реальна, она — единственная реальность. Вы боитесь, что человечество погрузится в мечтанья, вернее, в размышления о духовном мире. Но нам никуда от него не уйти, ибо этот мир — мы сами, он заключен в нас, он — наша сущность и наше будущее; наконец, он — зеркало, в котором отражается чувственная природа. О самой природе, об окружающей действительности человечество не забудет: голод, холод, жажда и тысячи других стимулов напомнят о ней людям. Надо только сохранять равновесие: не копаться в своей душе и не размениваться на мелочи, ходить по земле, но голову держать в небе, пока совсем туда не перенесешься. Что же касается метафизики, от которой так открещивается материализм, то, право же, пан Бжеский, этот ваш материализм не знает современной науки! Ведь известно, что подлинная наука решительно перешагнула границы опыта и вышла в океан метафизики. Возьмите астрономию, которая утверждает, что свет, распространяющийся со скоростью трехсот тысяч верст в секунду, может достигнуть ближайших постоянных звезд через четыре года, двадцать, пятьсот и тысячи лет. Какими органами чувств можно охватить такие расстояния? Возьмите физику, которая для объяснения размеров атома приводит следующий пример. В булавочной головке восемь секстильонов атомов. Если бы мы каждую секунду отбрасывали от этой головки по миллиону атомов, то и тогда для подсчета потребовалось бы двести пятьдесят три тысячи лет. Можно ли удивляться, что после подобных расчетов Клерк Максвелл заметил: «То, что мы видим, сделано из того, чего мы не видим». А вспомните те же сотни триллионов колебаний эфира в секунду! Или возьмите сам эфир. Плотность его должна быть в тысячу квадрильонов раз меньше плотности воды, но в то же время он — не газ и не жидкость, а скорее всего твердое и тягучее тело, наподобие студня. Твердость эфира в миллиард раз меньше твердости стали, но на каждый английский дюйм он оказывает давление в семнадцать биллионов фунтов. Ну, скажите, разве это не самая фантастическая метафизика! А ведь мы имеем дело только с результатами научных наблюдений над материальными телами и явлениями.
— Выходит, человек вечно должен сомневаться! И никогда ему не познать истины! — с горечью воскликнул Здислав и стукнул палкой оземь.
— Пальцем он до истины никогда не дотронется и глазом ее тоже не увидит, но познает ее духом и в самом духе, — заключил Дембицкий.
Поднялся холодный ветер, и они ушли из сада и вернулись к Здиславу в номер. Дембицкий расположился в кресле, а Здислав с помощью Мадзи устроился полулежа на диване.
— Но вы должны объяснить нам еще одну вещь, — начал Бжеский. — Вы сказали, что ощущение, мое ощущение не является свойством материального организма. Так что же это за свойство?
— Хорошо, я объясню вам это, — ответил Дембицкий. — Но скажите мне сначала, как вы представляете себе материальный процесс мышления. Что происходит в мозгу?
— Вопрос этот для анатомии и физиологии еще не ясен, мы не знаем, что происходит в мозгу, и можем только предполагать…
— Здись, миленький, не надо, не надо, — прервала его Мадзя, — а то ты опять станешь материалистом!
— Нельзя забывать, — улыбнувшись, продолжал Здислав, — что нервные клетки — это весьма разнообразные механизмы. Одни из них ведают сокращением мышц, другие реагируют на раздражители: одни только на свет, другие только на звук, те на тепло, а эти на запах. Если нервные клетки обладают такими разнообразными способностями, то можно предположить, что в некоторых из них скрыта в зародыше и способность мыслить. Всякий раз, когда в клетке происходит какое-либо, вероятнее всего химическое изменение, которое сопровождается выделением тепла или электричества, в ней вспыхивает как бы искра мыслительного процесса. И, подобно тому, как из отдельных искр разгорается большое пламя, так из элементарных, неясных по причине своей ничтожности мыслительных процессов рождается развернутая и четкая мысль.
— Ах, Здислав, не говори так! — воскликнула Мадзя. — Вот увидишь, тебе опять станет хуже.
— Ей все кажется, что она в пансионе, — сказал брат. — Должен, однако, признаться, — продолжал он, — что я не совсем ясно представляю себе психическую сторону мышления. Какие химические изменения нужны, чтобы в клетке пробудилось ощущение? В любой ли клетке химический процесс способен породить ощущение или этим свойством обладают только клетки мозга? На эти вопросы я не могу ответить. Надо заметить, что клетки мозга обладают способностью сохранять следы старых впечатлений, и на этой способности основана человеческая память. Я кончил.
Мадзя бросила на Дембицкого вопросительный взгляд.
— Ну что ж, — сказал старик, — нет нужды опровергать или подтверждать ваши мысли. Лучше я постараюсь доказать вам, что ощущение во всех его разновидностях, которые мы называем наблюдением, умозаключением, сознанием и вообще мышлением, что это ощущение ни в коем случае не может быть продуктом деятельности мозга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255