Что ж, ничего не поделаешь!
Пан Згерский даже за стол ухватился и совсем потерял дар речи.
— А что, — спросил Сольский, — панна Бжеская все еще в монастыре?
— Хуже! — подхватил пан Згерский. — Вчера приехал ее отец со старым майором — вы, верно, помните, ваше сиятельство? — и разрешил панне Магдалене постричься в монахини. Панна Ада, пан Норский, пани Элена Коркович, словом, все мы в отчаянии. Но что поделаешь?
— Что же заставило панну Бжескую окончательно решиться на этот шаг? — спросил Сольский, опершись на руку так, чтобы закрыть лицо.
— Последней каплей, переполнившей чашу горести, была смерть брата, о чем я имел честь писать вам, ваше сиятельство. Но почва была подготовлена сплетнями, клеветой, которые не щадят даже святых. Несколько месяцев вся Варшава просто кричала о панне Бжеской. А за что? За то, что этот ангел во плоти навестил умирающую, хотел помочь сиротке и ухаживал за больным братом! Все бывшие подруги, за исключением другого ангела, панны Ады, отвернулись от несчастной. Более того! Они дали ей понять, что возмущены ее поведением. Был даже такой день, когда панна Магдалена могла очутиться на улице, потому что хозяйка, у которой она снимала комнату, приказала выбросить ее вещи в коридор…
— Да, — перебил его Сольский. — Мне кажется, однако, что и вы бросили камешек в огород…
— Я? — воскликнул Згерский, ударив себя в грудь. — Я?.. Неужели вы потому это говорите, что я считал своим долгом сообщать вам о всех доходивших до меня слухах? Но вы должны признать, ваше сиятельство, что я всегда был точен и никогда не запятнал себя ложью!
— Да, да, я вас не упрекаю. В общем, этот случай не повлияет на наши отношения. Напротив, вы будете получать теперь восемьсот рублей жалованья.
— Так вы не сердитесь на меня, ваше сиятельство! — патетически воскликнул пан Згерский. — Так вы не потеряли ко мне уважения?
— А я никогда его не имел, — буркнул под нос себе Сольский, так чтобы Згерский его не услышал.
И тот, конечно, не услышал. С совершенной легкостью и непринужденностью он завел разговор о сахароварении, а через несколько минут весьма сердечно простился и ушел.
Тем временем слуги надели ливреи и зажгли свет в гостиных; из буфета были извлечены фарфор и серебро, в кухне запылал огонь. В девятом часу к парадному подъезду подкатила карета, и через минуту в кабинет к Сольскому вошла его сестра Ада.
Темное платье подчеркивало бледность ее лица; но вся ее маленькая фигурка выражала энергию, а косо посаженные глаза сверкали.
Сольский встал из-за письменного стола и нежно поцеловал сестру.
— Как поживаешь? — спросил он непривычно мягким голосом.
Ада была так изумлена, что отступила на шаг и, пытаясь снова занять оборонительную позицию, спросила:
— Ты получил письмо, которое я отправила тебе в конце августа?
Сольский смотрел на нее и улыбался.
— Ты хочешь сказать, знаю ли я, что ты обручилась с Норским? Да, знаю, и не только из твоего письма.
— Как ты к этому относишься?
— Молю бога, чтобы ниспослал вам свое благословение; а со своей стороны советую тебе перед венчанием заключить брачный контракт. Даже предлагаю свои услуги в этом деле, если ты не возражаешь.
Ада упала к ногам брата и, обняв его колени, начала целовать их, плача и шепча:
— Брат мой единственный, ты мне заменил отца, ты мне заменил мать! Ах, как я люблю тебя!
Сольский поднял сестру, усадил на диван, вытер ей слезы и, прижимая ее к своей груди, сказал:
— Неужели ты могла подумать, что я способен помешать твоему счастью?
— И это говоришь ты, Стефек, ты? Значит, он может просить у тебя моей руки?
— Ну конечно. Ведь я твой опекун.
Ада хотела снова броситься к ногам брата, но он не позволил. Снял с нее шляпу и пальто, стал успокаивать, так что она совсем развеселилась.
— Боже! — говорила она. — Как давно я не смеялась!
К чаю в кабинет Ады приковылял Дембицкий. Когда слуги ушли и они остались втроем, Стефан с нескрываемым волнением спросил:
— Что же, пан Дембицкий, с панной Магдаленой?
— Да ничего особенного, хочет принять постриг. Отец дал свое согласие, сегодня они писали какие-то прошения…
У Сольского потемнело лицо.
— Вы, пан Дембицкий, всегда невозмутимы, — вмешалась в разговор Ада.
Дембицкий устремил на Сольских кроткий взор.
— А почему я должен говорить иначе? — спросил он. — Ведь и она имеет право если не на счастье, то по крайней мере на покой.
После минутного молчания он прибавил:
— Больные, калеки, животные, даже преступники находят приют и соответствующие условия жизни. С какой же стати отказывать в этих правах душе на редкость благородной?
— То есть как это? — вспыхнул Сольский. — Неужели вы полагаете, что монашеское одеяние…
— Даст ей возможность опекать сирот, ухаживать за больными и помогать несчастным без риска быть обиженной и оклеветанной, — ответил Дембицкий. — Она всегда чувствовала влечение к этому, и сейчас перед, ней открылось широкое поле.
Сольский пожал плечами и забарабанил пальцами по столу.
— Так, так… — заговорил он наконец. — А знаешь, Ада, кого я встретил в Вене? Людвика Круковского и его сестру. Редкостная пара чудаков! Они, оказывается, жили в Иксинове, были знакомы с Бжескими, а Людвик даже ухаживал за панной Магдаленой, но получил отказ. И все-таки ты даже не представляешь себе, с каким уважением отзываются они о всей семье Бжеских и особенно о панне Магдалене. Действительно, в этой девушке есть что-то неземное. А ведь самые подлые сплетни касались именно ее пребывания в Иксинове. Говорили, что она завела роман с каким-то старым майором, который якобы завешал ей свое имущество…
— Этот майор сейчас в Варшаве, — перебил его Дембицкий.
— И, что хуже всего, наговорили, будто из-за панны Магдалены застрелился какой-то почтовый чиновник. И все это — мерзкая ложь! — ударил Сольский кулаком по столу. — Чиновник действительно застрелился, но не из-за панны Магдалены, а из-за другой барышни, которая бесстыдно свалила на нее свою вину. Круковский рассказал мне эту историю со всеми подробностями.
— До тебя эта сплетня дошла в Варшаве? — спросила Ада.
— Конечно. Я поэтому и уехал за границу.
— Что же ты у меня не спросил?
— Ах, почем я знаю! Я тогда едва не помешался. Правда, пан Дембицкий пытался меня образумить, объяснял, как относилась к нам панна Магдалена. Я уже начал успокаиваться, когда до меня дошла эта сплетня о почтовом чиновнике и о завещании майора. И подумать только, что я вместе с этой безыменной сворой мерзавцев толкал ее на этот шаг…
Сольский в волнении сорвался с места и стал расхаживать по комнате.
— Это ребяческое решение, — говорил он, — запереть себя в монастыре! Живя в миру, она могла бы сделать гораздо больше добра. Ваш долг, пан Дембицкий, объяснить ей это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
Пан Згерский даже за стол ухватился и совсем потерял дар речи.
— А что, — спросил Сольский, — панна Бжеская все еще в монастыре?
— Хуже! — подхватил пан Згерский. — Вчера приехал ее отец со старым майором — вы, верно, помните, ваше сиятельство? — и разрешил панне Магдалене постричься в монахини. Панна Ада, пан Норский, пани Элена Коркович, словом, все мы в отчаянии. Но что поделаешь?
— Что же заставило панну Бжескую окончательно решиться на этот шаг? — спросил Сольский, опершись на руку так, чтобы закрыть лицо.
— Последней каплей, переполнившей чашу горести, была смерть брата, о чем я имел честь писать вам, ваше сиятельство. Но почва была подготовлена сплетнями, клеветой, которые не щадят даже святых. Несколько месяцев вся Варшава просто кричала о панне Бжеской. А за что? За то, что этот ангел во плоти навестил умирающую, хотел помочь сиротке и ухаживал за больным братом! Все бывшие подруги, за исключением другого ангела, панны Ады, отвернулись от несчастной. Более того! Они дали ей понять, что возмущены ее поведением. Был даже такой день, когда панна Магдалена могла очутиться на улице, потому что хозяйка, у которой она снимала комнату, приказала выбросить ее вещи в коридор…
— Да, — перебил его Сольский. — Мне кажется, однако, что и вы бросили камешек в огород…
— Я? — воскликнул Згерский, ударив себя в грудь. — Я?.. Неужели вы потому это говорите, что я считал своим долгом сообщать вам о всех доходивших до меня слухах? Но вы должны признать, ваше сиятельство, что я всегда был точен и никогда не запятнал себя ложью!
— Да, да, я вас не упрекаю. В общем, этот случай не повлияет на наши отношения. Напротив, вы будете получать теперь восемьсот рублей жалованья.
— Так вы не сердитесь на меня, ваше сиятельство! — патетически воскликнул пан Згерский. — Так вы не потеряли ко мне уважения?
— А я никогда его не имел, — буркнул под нос себе Сольский, так чтобы Згерский его не услышал.
И тот, конечно, не услышал. С совершенной легкостью и непринужденностью он завел разговор о сахароварении, а через несколько минут весьма сердечно простился и ушел.
Тем временем слуги надели ливреи и зажгли свет в гостиных; из буфета были извлечены фарфор и серебро, в кухне запылал огонь. В девятом часу к парадному подъезду подкатила карета, и через минуту в кабинет к Сольскому вошла его сестра Ада.
Темное платье подчеркивало бледность ее лица; но вся ее маленькая фигурка выражала энергию, а косо посаженные глаза сверкали.
Сольский встал из-за письменного стола и нежно поцеловал сестру.
— Как поживаешь? — спросил он непривычно мягким голосом.
Ада была так изумлена, что отступила на шаг и, пытаясь снова занять оборонительную позицию, спросила:
— Ты получил письмо, которое я отправила тебе в конце августа?
Сольский смотрел на нее и улыбался.
— Ты хочешь сказать, знаю ли я, что ты обручилась с Норским? Да, знаю, и не только из твоего письма.
— Как ты к этому относишься?
— Молю бога, чтобы ниспослал вам свое благословение; а со своей стороны советую тебе перед венчанием заключить брачный контракт. Даже предлагаю свои услуги в этом деле, если ты не возражаешь.
Ада упала к ногам брата и, обняв его колени, начала целовать их, плача и шепча:
— Брат мой единственный, ты мне заменил отца, ты мне заменил мать! Ах, как я люблю тебя!
Сольский поднял сестру, усадил на диван, вытер ей слезы и, прижимая ее к своей груди, сказал:
— Неужели ты могла подумать, что я способен помешать твоему счастью?
— И это говоришь ты, Стефек, ты? Значит, он может просить у тебя моей руки?
— Ну конечно. Ведь я твой опекун.
Ада хотела снова броситься к ногам брата, но он не позволил. Снял с нее шляпу и пальто, стал успокаивать, так что она совсем развеселилась.
— Боже! — говорила она. — Как давно я не смеялась!
К чаю в кабинет Ады приковылял Дембицкий. Когда слуги ушли и они остались втроем, Стефан с нескрываемым волнением спросил:
— Что же, пан Дембицкий, с панной Магдаленой?
— Да ничего особенного, хочет принять постриг. Отец дал свое согласие, сегодня они писали какие-то прошения…
У Сольского потемнело лицо.
— Вы, пан Дембицкий, всегда невозмутимы, — вмешалась в разговор Ада.
Дембицкий устремил на Сольских кроткий взор.
— А почему я должен говорить иначе? — спросил он. — Ведь и она имеет право если не на счастье, то по крайней мере на покой.
После минутного молчания он прибавил:
— Больные, калеки, животные, даже преступники находят приют и соответствующие условия жизни. С какой же стати отказывать в этих правах душе на редкость благородной?
— То есть как это? — вспыхнул Сольский. — Неужели вы полагаете, что монашеское одеяние…
— Даст ей возможность опекать сирот, ухаживать за больными и помогать несчастным без риска быть обиженной и оклеветанной, — ответил Дембицкий. — Она всегда чувствовала влечение к этому, и сейчас перед, ней открылось широкое поле.
Сольский пожал плечами и забарабанил пальцами по столу.
— Так, так… — заговорил он наконец. — А знаешь, Ада, кого я встретил в Вене? Людвика Круковского и его сестру. Редкостная пара чудаков! Они, оказывается, жили в Иксинове, были знакомы с Бжескими, а Людвик даже ухаживал за панной Магдаленой, но получил отказ. И все-таки ты даже не представляешь себе, с каким уважением отзываются они о всей семье Бжеских и особенно о панне Магдалене. Действительно, в этой девушке есть что-то неземное. А ведь самые подлые сплетни касались именно ее пребывания в Иксинове. Говорили, что она завела роман с каким-то старым майором, который якобы завешал ей свое имущество…
— Этот майор сейчас в Варшаве, — перебил его Дембицкий.
— И, что хуже всего, наговорили, будто из-за панны Магдалены застрелился какой-то почтовый чиновник. И все это — мерзкая ложь! — ударил Сольский кулаком по столу. — Чиновник действительно застрелился, но не из-за панны Магдалены, а из-за другой барышни, которая бесстыдно свалила на нее свою вину. Круковский рассказал мне эту историю со всеми подробностями.
— До тебя эта сплетня дошла в Варшаве? — спросила Ада.
— Конечно. Я поэтому и уехал за границу.
— Что же ты у меня не спросил?
— Ах, почем я знаю! Я тогда едва не помешался. Правда, пан Дембицкий пытался меня образумить, объяснял, как относилась к нам панна Магдалена. Я уже начал успокаиваться, когда до меня дошла эта сплетня о почтовом чиновнике и о завещании майора. И подумать только, что я вместе с этой безыменной сворой мерзавцев толкал ее на этот шаг…
Сольский в волнении сорвался с места и стал расхаживать по комнате.
— Это ребяческое решение, — говорил он, — запереть себя в монастыре! Живя в миру, она могла бы сделать гораздо больше добра. Ваш долг, пан Дембицкий, объяснить ей это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255