— Жизнь пани Ляттер — это новое доказательство того, каким проклятием является брак для независимой женщины.
— Ну конечно!.. Может, я на праздники поеду? — прошептала в сторону Мадзя.
— Ибо пани Ляттер, — продолжала панна Говард, — первая у нас эмансипированная женщина. Она трудилась, распоряжалась, она делала состояние, как мужчина.
— Любопытно знать… — ерзая на стуле, перебила ее Мадзя.
— Да, она была первая эмансипированная, первая независимая женщина, — с жаром декламировала панна Говард. — И если сегодня она несчастна, то только из-за мужа…
— О да, разумеется! Любопытно знать…
— Муж отравлял ей часы труда, муж не давал ей сомкнуть глаз, муж, совершив преступление, замарал ее имя, муж, хоть его и не было здесь, промотал ее состояние…
В дверь снова постучались.
— Мне надо идти, — сказала Мадзя, срываясь с места.
— Идите, панна Магдалена. Но помните, если пани Ляттер, это высшее существо, эту женщину будущего, постигнет ужасная катастрофа…
Мадзя затрепетала.
— Сохрани бог! — прошептала она.
— Да, если ее постигнет ужасное несчастье, то повинен в этом будет ее муж. Ибо муж для независимой женщины…
Мадзя уже выбежала из комнаты, торопясь к пани Ляттер.
«Письмо от мамы! Письмо от мамы! — думала она, перепрыгивая через ступеньки. — А вдруг мама велит приехать на праздники? Ах, как было бы хорошо, мне так страшно оставаться здесь… Бедняжка пани Ляттер с этим своим мужем…»
Она влетела в кабинет и застала начальницу за письменным столом с письмом в руке.
— Ах, Мадзя, как тебя долго приходится ждать! — сердито произнесла пани Ляттер.
Мадзя вспыхнула и побледнела.
— Я опоздала, — сказала она в испуге. — Письмо, наверно, от мамы…
Пани Ляттер нетерпеливо махнула рукой.
— Письмо от Ады Сольской. Не отпирайся. Штамп венецианский, и адрес написан ее рукой.
Мадзя удивилась.
— Я вот о чем хочу тебя попросить, — сказала начальница, — позволь мне прочесть при тебе это письмо… Да ты не волнуйся, — прибавила она, взглянув на Мадзю. — Какой ты ребенок! Я хочу прочесть письмо потому, что от Эленки уже больше недели нет никаких вестей и я беспокоюсь… Ах, как они все меня терзают… Да ты сама прочти, только вслух. Вот нож, вскрой конверт. У тебя руки дрожат! Ребенок! Ребенок! Ну, читай же наконец!
Начальница ошеломила ее своим нетерпением, и Мадзя начала читать, ничего не понимая:
— «Дорогая моя, моя единственная, — писала панна Сольская, — в эту минуту я хотела бы обнять тебя, вас всех, весь мир. Представь себе, какое счастье: Стефек вчера уехал из Венеции, шепнув мне на прощание, что он излечился, а Эля смеялась, узнав об его отъезде! Даже в эту минуту я вижу из окна, как она, окруженная молодыми людьми, катается по Большому каналу с семьей Л. и с барышнями О. Они едут на трех гондолах, а шум подняли такой, точно плывет турецкий флот. Ах, Мадзя…»
Мадзя прервала чтение и посмотрела на начальницу, которая неподвижно сидела за столом.
— Дай-ка мне, — жестко сказала пани Ляттер, вырывая у Мадзи из рук письмо. Раза два она пробежала начало, затем скомкала письмо и хлопнула им по письменному столу.
— Ах, негодяйки! — прошипела она. — Одна убивает меня, а другая этому радуется! Мозг ли у меня вырвали, — крикнула она, — или злой дух вырвал у людей человеческие сердца и вложил им в грудь сердца тигров?..
— Не дать ли вам… — начала девушка.
— Чего?
— Вы так переменились в лице… я дам вам стакан воды, — дрожа всем телом, сказала Мадзя.
— Ах ты, глупенькая девочка! — вспылила пани Ляттер. — Я узнаю, что Сольский оставил Элену, а она в эту минуту угощает меня водой! Негодяй он! А впрочем, чего ему быть лучше моей дочери? Она — чудовище, она! Я ее воспитала, нет, я взлелеяла ее на свою беду, пожертвовала ради нее состоянием, а она, как она платит мне за это? Губит себя, губит будущность брата, а меня вынуждает броситься к ногам человека, которого я презираю и ненавижу, как никого в мире! Ну, что ты на меня смотришь? — спросила она.
— Я? Ничего…
— Ты ведь знаешь, что Сольский был без памяти влюблен в эту проклятую девчонку, а она его оттолкнула! Ты, наверное, знаешь и о том, что я разор… что я в затруднительном положении, что я хочу отдохнуть, отдохнуть хотя бы неделю… А она, она, дочь моя, по минутному капризу, не только разрушает мои планы, но и лишает нас средств существования.
Ломая руки, пани Ляттер заходила по кабинету.
— Боже! Боже! — рыдала Мадзя, чувствуя, что случилось нечто страшное.
Внезапно пани Ляттер, как будто успокоившись, остановилась около нее. Она положила на голову девушке руку и мягко сказала:
— Ну, не плачь, милая, прости меня. Ведь даже лошадь, если ей вонзить шпоры, встает на дыбы. Я вспыльчива, мне нанесли тяжелую рану, вот и я… набросилась. Но ведь это я не на тебя…
— Я не о том, — рыдала Мадзя. — Мне неприятно, мне ужасно неприятно, что вы…
Пани Ляттер пожала плечами и сказала со смехом:
— Что я в таком положении! Не принимай, милая, всерьез мои слова. Я страдаю, это правда, но… меня нельзя сломить, о нет! Есть у меня в запасе средства, которые позволят мне и поднять пансион и дать возможность Казику завершить образование. А Эленка, — сухо прибавила она, — должна пожать плоды своенравия. Не хотела стать богатой дамой, будет после каникул классной дамой!
— Эленка? Классной дамой? — повторила Мадзя.
— Что же в этом особенного? Разве ты не любимая дочка у своей матери, однако же работаешь? Все мы работаем, и Эленка будет работать, это ее отрезвит. Я не могу уже прокормить двоих детей, а Казик должен завершить образование, должен завоевать положение в обществе, потому что в будущем он станет опорой и моей и Элены, а быть может, и других… Вот из кого выйдет настоящий человек.
Мадзя слушала, опустив глаза.
— Ну, ступай, дитя мое, — спокойно сказала пани Ляттер. — Прости меня, забудь все, что слышала, и возьми свое письмо. Это был не стакан, а целый ушат воды, он отрезвил меня. Элена и Сольский! Миллионер и дочь начальницы пансиона, тоже мне пара! Надо сознаться, Элена не чета мне, она не теряет головы и после такой ужасной катастрофы способна сразу же отправиться на прогулку по каналу…
Когда Мадзя вышла, простившись, пани Ляттер скрестила руки на груди и стала расхаживать по кабинету.
«Да, пан Арнольд, я дам тебе развод, — думала она, — но не за пять, а за десять тысяч долларов. Я могу даже благословить вас, но — за десять тысяч. Если тебе хочется обеспечить имя своему ублюдку, то я должна обеспечить карьеру своему сыну. Я не дам испортить его будущность, нет!»
Мадзя вернулась к себе с головной болью и одетая бросилась на постель. В опустевшем дортуаре, кроме нее, были только две ученицы, и те, наговорившись об отъезде, уснули крепким сном.
Поздней ночью скрипнула дверь дортуара, и на пороге, прикрывая рукой свечу, появилась пани Ляттер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
— Ну конечно!.. Может, я на праздники поеду? — прошептала в сторону Мадзя.
— Ибо пани Ляттер, — продолжала панна Говард, — первая у нас эмансипированная женщина. Она трудилась, распоряжалась, она делала состояние, как мужчина.
— Любопытно знать… — ерзая на стуле, перебила ее Мадзя.
— Да, она была первая эмансипированная, первая независимая женщина, — с жаром декламировала панна Говард. — И если сегодня она несчастна, то только из-за мужа…
— О да, разумеется! Любопытно знать…
— Муж отравлял ей часы труда, муж не давал ей сомкнуть глаз, муж, совершив преступление, замарал ее имя, муж, хоть его и не было здесь, промотал ее состояние…
В дверь снова постучались.
— Мне надо идти, — сказала Мадзя, срываясь с места.
— Идите, панна Магдалена. Но помните, если пани Ляттер, это высшее существо, эту женщину будущего, постигнет ужасная катастрофа…
Мадзя затрепетала.
— Сохрани бог! — прошептала она.
— Да, если ее постигнет ужасное несчастье, то повинен в этом будет ее муж. Ибо муж для независимой женщины…
Мадзя уже выбежала из комнаты, торопясь к пани Ляттер.
«Письмо от мамы! Письмо от мамы! — думала она, перепрыгивая через ступеньки. — А вдруг мама велит приехать на праздники? Ах, как было бы хорошо, мне так страшно оставаться здесь… Бедняжка пани Ляттер с этим своим мужем…»
Она влетела в кабинет и застала начальницу за письменным столом с письмом в руке.
— Ах, Мадзя, как тебя долго приходится ждать! — сердито произнесла пани Ляттер.
Мадзя вспыхнула и побледнела.
— Я опоздала, — сказала она в испуге. — Письмо, наверно, от мамы…
Пани Ляттер нетерпеливо махнула рукой.
— Письмо от Ады Сольской. Не отпирайся. Штамп венецианский, и адрес написан ее рукой.
Мадзя удивилась.
— Я вот о чем хочу тебя попросить, — сказала начальница, — позволь мне прочесть при тебе это письмо… Да ты не волнуйся, — прибавила она, взглянув на Мадзю. — Какой ты ребенок! Я хочу прочесть письмо потому, что от Эленки уже больше недели нет никаких вестей и я беспокоюсь… Ах, как они все меня терзают… Да ты сама прочти, только вслух. Вот нож, вскрой конверт. У тебя руки дрожат! Ребенок! Ребенок! Ну, читай же наконец!
Начальница ошеломила ее своим нетерпением, и Мадзя начала читать, ничего не понимая:
— «Дорогая моя, моя единственная, — писала панна Сольская, — в эту минуту я хотела бы обнять тебя, вас всех, весь мир. Представь себе, какое счастье: Стефек вчера уехал из Венеции, шепнув мне на прощание, что он излечился, а Эля смеялась, узнав об его отъезде! Даже в эту минуту я вижу из окна, как она, окруженная молодыми людьми, катается по Большому каналу с семьей Л. и с барышнями О. Они едут на трех гондолах, а шум подняли такой, точно плывет турецкий флот. Ах, Мадзя…»
Мадзя прервала чтение и посмотрела на начальницу, которая неподвижно сидела за столом.
— Дай-ка мне, — жестко сказала пани Ляттер, вырывая у Мадзи из рук письмо. Раза два она пробежала начало, затем скомкала письмо и хлопнула им по письменному столу.
— Ах, негодяйки! — прошипела она. — Одна убивает меня, а другая этому радуется! Мозг ли у меня вырвали, — крикнула она, — или злой дух вырвал у людей человеческие сердца и вложил им в грудь сердца тигров?..
— Не дать ли вам… — начала девушка.
— Чего?
— Вы так переменились в лице… я дам вам стакан воды, — дрожа всем телом, сказала Мадзя.
— Ах ты, глупенькая девочка! — вспылила пани Ляттер. — Я узнаю, что Сольский оставил Элену, а она в эту минуту угощает меня водой! Негодяй он! А впрочем, чего ему быть лучше моей дочери? Она — чудовище, она! Я ее воспитала, нет, я взлелеяла ее на свою беду, пожертвовала ради нее состоянием, а она, как она платит мне за это? Губит себя, губит будущность брата, а меня вынуждает броситься к ногам человека, которого я презираю и ненавижу, как никого в мире! Ну, что ты на меня смотришь? — спросила она.
— Я? Ничего…
— Ты ведь знаешь, что Сольский был без памяти влюблен в эту проклятую девчонку, а она его оттолкнула! Ты, наверное, знаешь и о том, что я разор… что я в затруднительном положении, что я хочу отдохнуть, отдохнуть хотя бы неделю… А она, она, дочь моя, по минутному капризу, не только разрушает мои планы, но и лишает нас средств существования.
Ломая руки, пани Ляттер заходила по кабинету.
— Боже! Боже! — рыдала Мадзя, чувствуя, что случилось нечто страшное.
Внезапно пани Ляттер, как будто успокоившись, остановилась около нее. Она положила на голову девушке руку и мягко сказала:
— Ну, не плачь, милая, прости меня. Ведь даже лошадь, если ей вонзить шпоры, встает на дыбы. Я вспыльчива, мне нанесли тяжелую рану, вот и я… набросилась. Но ведь это я не на тебя…
— Я не о том, — рыдала Мадзя. — Мне неприятно, мне ужасно неприятно, что вы…
Пани Ляттер пожала плечами и сказала со смехом:
— Что я в таком положении! Не принимай, милая, всерьез мои слова. Я страдаю, это правда, но… меня нельзя сломить, о нет! Есть у меня в запасе средства, которые позволят мне и поднять пансион и дать возможность Казику завершить образование. А Эленка, — сухо прибавила она, — должна пожать плоды своенравия. Не хотела стать богатой дамой, будет после каникул классной дамой!
— Эленка? Классной дамой? — повторила Мадзя.
— Что же в этом особенного? Разве ты не любимая дочка у своей матери, однако же работаешь? Все мы работаем, и Эленка будет работать, это ее отрезвит. Я не могу уже прокормить двоих детей, а Казик должен завершить образование, должен завоевать положение в обществе, потому что в будущем он станет опорой и моей и Элены, а быть может, и других… Вот из кого выйдет настоящий человек.
Мадзя слушала, опустив глаза.
— Ну, ступай, дитя мое, — спокойно сказала пани Ляттер. — Прости меня, забудь все, что слышала, и возьми свое письмо. Это был не стакан, а целый ушат воды, он отрезвил меня. Элена и Сольский! Миллионер и дочь начальницы пансиона, тоже мне пара! Надо сознаться, Элена не чета мне, она не теряет головы и после такой ужасной катастрофы способна сразу же отправиться на прогулку по каналу…
Когда Мадзя вышла, простившись, пани Ляттер скрестила руки на груди и стала расхаживать по кабинету.
«Да, пан Арнольд, я дам тебе развод, — думала она, — но не за пять, а за десять тысяч долларов. Я могу даже благословить вас, но — за десять тысяч. Если тебе хочется обеспечить имя своему ублюдку, то я должна обеспечить карьеру своему сыну. Я не дам испортить его будущность, нет!»
Мадзя вернулась к себе с головной болью и одетая бросилась на постель. В опустевшем дортуаре, кроме нее, были только две ученицы, и те, наговорившись об отъезде, уснули крепким сном.
Поздней ночью скрипнула дверь дортуара, и на пороге, прикрывая рукой свечу, появилась пани Ляттер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255