Смотрите, ведь я
вам говорила прошедший раз, что у вас слог чрезвычайно неровный. Ну,
прощайте, до свидания. Жду вас непременно к себе.
Ваша
В. Д.
Августа 3-го.
Ангельчик мой, Варвара Алексеевна!
Спешу вам сообщить, жизнёночек вы мой, что у меня надежды родились
кое-какие. Да позвольте, дочечка вы моя, - пишете, ангельчик, чтоб мне
займов не делать? Голубчик вы мой, невозможно без них; уж и мне-то худо, да
и с вами-то, чего доброго, что-нибудь вдруг да не так! ведь вы слабенькие;
так вот я к тому и пишу, что заняться непременно нужно. Ну, так я и
продолжаю.
Замечу вам, Варвара Алексеевна, что в присутствии я сижу рядом с
Емельяном Ивановичем. Это не с тем Емельяном, которого вы знаете. Этот, так
же как и я, титулярный советник, и мы с ним во всем нашем ведомстве чуть ли
не самые старые, коренные служивые. Он добрая душа, бескорыстная душа, да
неразговорчивый такой и всегда настоящим медведем смотрит. Зато деловой,
перо у него - чистый английский почерк,и если уж всю правду сказать, то не
хуже меня пишет, - достойный человек! Коротко мы с ним никогда не
сходились, а так только, по обычаю, прощайте да здравствуйте; да если
подчас мне ножичек надобился,то, случалось, попрошу - дескать, дайте,
Емельян Иванович, ножичка, одним словом, было только то, что общежитием
требуется. Вот он и говорит мне сегодня: Макар Алексеевич, что, дескать, вы
так призадумались? Я вижу, что добра желает мне человек, да и открылся ему
- дескать, так и так, Емельян Иванович, то есть всего не сказал, да и, боже
сохрани, никогда не скажу, потому что сказать-то нет духу, а так кое в чем
открылся ему, что вот, дескать, стеснен и тому подобное. А вы бы, батюшка,
- говорит Емельян Иванович, - вы бы заняли; вот хоть бы у Петра Петровича
заняли, он дает на проценты; я занимал; и процент берет пристойный -
неотягчительный. Ну, Варенька, вспрыгнуло у меня сердечко.Думаю-думаю,авось
господь ему на душу положит, Петру Петровичу благодетелю, да и даст он мне
взаймы. Сам уж и рассчитываю, что вот бы де и хозяйке-то заплатил, и вам бы
помог, да и сам бы кругом обчинился, а то такой срам: жутко даже на месте
сидеть, кроме того, что вот зубоскалы-то наши смеются, бог с ними! Да и
его-то превосходительство мимо нашего стола иногда проходят; ну, сохрани
боже, бросят взор на меня да приметят, что я одет неприлично! А у них
главное - чистота и опрятность. Они-то, пожалуй, и ничего не скажут, да
я-то от стыда умру, - вот как это будет. Вследствие чего я, скрепившись и
спрятав свой стыд в дырявый карман, направился к Петру Петровичу и
надежды-то полн и ни жив ни мертв от ожидания - все вместе. Ну, что же,
Варенька, ведь все вздором и кончилось! Он что-то был занят, говорил с
Федосеем Ивановичем. Я к нему подошел сбоку, да и дернул его за рукав:
дескать, Петр Петрович, а Петр Петрович! Он оглянулся, а я продолжаю: что,
дескать, вот так и так, рублей тридцать и т. д. Он сначала было не понял
меня, а потом, когда я ооъяснил ему все, так он и засмеялся, да и ничего,
замолчал. Я опять к нему с тем же. А он мне - заклад у вас есть? А сам
уткнулся в свою бумагу, пишет и на меня не глядит. Я немного оторопел. Нет,
говорю, Петр Петрович, заклада нет, да и объясняю ему - что вот, дескать,
как будет жалованье, так я и отдам, непременно отдам, первым долгом почту.
Тут его кто-то позвал, я подождал его, он воротился, да и стал перо чинить,
а меня как будто не замечает. А я все про свое - что, дескать, Петр
Петрович, нельзя ли как-нибудь? Он молчит и как будто не слышит, я
постоял-постоял, ну, думаю, попробую в последний раз, да и дернул его за
рукав Он хоть бы что-нибудь вымолвил, очинил перо, да и стал писать; я и
отошел. Они, маточка, видите ли, может быть, и достойные люди все, да
гордые, очень гордые, - что мне! Куда нам до них, Варенька! Я к тому вам и
писал все это. Емельян Иванович тоже засмеялся да головой покачал, зато
обнадежил меня, сердечный. Емельян Иванович достойный человек. Обещал он
меня рекомендовать одному человеку; человек-то этот, Варенька, на
Выборгской живет, тоже дает на проценты, 14-го класса какой-то. Емельян
Иванович говорит, что этот уже непременно даст; я завтра, ангельчик мой,
пойду, - а? Как вы думаете? Ведь беда не занять! Хозяйка меня чуть с
квартиры не гонит и обедать мне давать не соглашается. Да и сапоги-то у
меня больно худы, маточка, да и пуговок нет... да того ли еще нет у меня! а
ну как из начальства-то кто-нибудь заметит подобное неприличие? Беда,
Варенька, беда, просто беда!
Макар Девушкин.
Августа 4-го.
Любезный Макар Алексеевич!
Ради бога, Макар Алексеевич, как только можно скорее займите
сколько-нибудь денег; я бы ни за что не попросила у вас помощи в теперешних
обстоятельствах, но если бы вы знали, каково мое положение! В этой квартире
нам никак нельзя оставаться. У меня случились ужаснейшие неприятности, и
если бы вы знали, в каком я теперь расстройстве и волнении! Вообразите,
друг мой: сегодня утром входит к нам человек незнакомый, пожилых лет, почти
старик, с орденами. Я изумилась, не понимая, чего ему нужно у нас? Федора
вышла в это время в лавочку. Он стал меня расспрашивать, как я живу и что
делаю, и не дождавшись ответа, объявил мне, что он дядя того офицера; что
он очень сердит на племянника за его дурное поведение и за то, что он
ославил нас на весь дом; сказал, что племянник его мальчишка и ветрогон и
что он готов взять меня под свою защиту; не советовал мне слушать молодых
людей, прибавил, что он соболезнует обо мне, как отец, что он питает ко мне
отеческие чувства и готов мне во всем помогать. Я вся краснела, не знала
что и подумать, но не спешила благодарить. Он взял меня насильно за руку,
потрепал меня по щеке, сказал, что я прехорошенькая и что он чрезвычайно
доволен тем, что у меня есть на щеках ямочки (бог знает, что он говорил!),
и, наконец, хотел меня поцеловать, говоря, что он уже старик (он был такой
гадкий!). Тут вошла Федора. Он немного смутился и опять заговорил, что
чувствует ко мне уважение за мою скромность и благонравие и что очень
желает, чтобы я его не чуждалась. Потом отозвал в сторону Федору и под
каким-то странным предлогом хотел дать ей сколько-то денег. Федора,
разумеется, не взяла. Наконец он собрался домой, повторил еще раз все свои
уверения, сказал, что еще раз ко мне приедет и привезет мне сережки
(кажется, он сам был очень смущен); советовал мне переменить квартиру и
рекомендовал мне одну прекрасную квартиру, которая у него на примете и
которая мне ничего не будет стоить; сказал, что он очень полюбил меня,
затем что я честная и благоразумная девушка, советовал остерегаться
развратной молодежи и, наконец, объявил, что знает Анну Федоровну и что
Анна Федоровна поручила ему сказать мне, что она сама навестит меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39