ходит, бедная, в
таком жалком отребье. Они, я слышал, задолжали хозяйке; она с ними что-то
не слишком ласкова. Слышал тоже, что у самого-то Горшкова неприятности есть
какие-то, по которым он и места лишился... процесс не процесс, под судом не
под судом, под следствием каким-то, что ли - уж истинно не могу вам
сказать. Бедны-то они, бедны - господи, бог мой! Всегда у них в комнате
тихо и смирно, словно и не живет никто. Даже детей не слышно. И не бывает
этого, чтобы когда-нибудь порезвились, поиграли дети, а уж это худой знак.
Как-то мне раз, вечером, случилось мимо их дверей пройти; на ту пору в доме
стало что-то не по-обычному тихо; слышу всхлипывание, потом шепот, потом
опять всхлипывание, точно как будто плачут, да так тихо, так жалко, что у
меня все сердце надорвалось, и потом всю ночь мысль об этих бедняках меня
не покидала, так что и заснуть не удалось хорошенько.
Ну, прощайте, дружочек бесценный мой, Варенька! Описал я вам все, как
умел. Сегодня я весь день все только об вас и думаю. У меня за вас, родная
моя, все сердце изныло. Ведь вот, душечка моя, я вот знаю, что у вас
теплого салопа нет. Уж эти мне петербургские весны, ветры да дождички со
снежочком, - уж это смерть моя, Варенька! Такое благорастворение воздухов,
что убереги меня, господи! Не взыщите, душечка, на писании; слогу нет,
Варенька, слогу нет никакого. Хоть бы какой-нибудь был! Пишу, что на ум
взбредет, так, чтобы вас только поразвеселить чем-нибудь. Ведь вот если б я
учился как-нибудь, дело другое; а то ведь как я учился? даже и не на медные
деньги.
Ваш всегдашний и верный друг
Макар Девушкин.
Апреля 25-го.
Милостивый государь,
Макар Алексеевич!
Сегодня я двоюродную сестру мою Сашу встретила! Ужас! и она погибнет,
бедная! Услышала я тоже со стороны, что Анна Федоровна все обо мне
выведывает. Она, кажется, никогда не перестанет меня преследовать. Она
говорит, что хочет простить меня, забыть все прошедшее и что непременно
сама навестит меня. Говорит, что вы мне вовсе не родственник, что она ближе
мне родственница, что в семейные отношения наши вы не имеете никакого права
входить и что мне стыдно и неприлично жить вашей милостыней и на вашем
содержании... говорит, что я забыла ее хлеб-соль, что она меня с матушкой,
может быть, от голодной смерти избавила, что она нас поила-кормила и с
лишком два с половиною года на нас убыточилась, что она нам сверх всего
этого долг простила. И матушку-то она пощадить не хотела! А если бы знала
бедная матушка, что они со мною сделали! Бог видит!.. Анна Федоровна
говорит, что я по глупости моей своего счастия удержать не умела, что она
сама меня на счастие наводила, что она ни в чем остальном не виновата и что
я сама за честь свою не умела, а может быть, и не хотела вступиться. А кто
же тут виноват, боже великий! Она говорит, что господин Быков прав
совершенно и что не на всякой же жениться, которая... да что писать!
Жестоко слышать такую неправду, Макар Алексеевич! Я не знаю, что со мной
теперь делается. Я дрожу, плачу, рыдаю; это письмо я вам два часа писала. Я
думала, что она по крайней мере сознает свою вину предо мною; а она вот как
теперь! Ради бога, не тревожьтесь, друг мой, единственный доброжелатель
мой! Федора все преувеличивает: я не больна. Я только простудилась немного
вчера, когда ходила на Волково к матушке панихиду служить. Зачем вы не
пошли вместе со мною; я вас так просила. Ах, бедная, бедная моя матушка,
если б ты встала из гроза, если б ты знала, если б ты видела, что они со
мною сделали!..
В. Д.
Мая 20-го.
Голубчик мой, Варенька!
Посылаю вам винограду немного, душечка; для выздоравливающей это,
говорят, хорошо, да и доктор рекомендует для утоления жажды, так только
единственно для жажды. Вам розанчиков намедни захотелось, маточка; так вот
я вам их теперь посылаю. Есть ли у вас аппетит, душечка? - вот что главное.
Впрочем, слава богу, что все прошло и кончилось и что несчастия наши тоже
совершенно оканчиваются. Воздадим благодарение небу! А что до книжек
касается, то достать покамест нигде не могу. Есть тут, говорят, хорошая
книжка одна и весьма высоким слогом написанная; говорят, что хороша, я сам
не читал, а здесь очень хвалят. Я просил ее для себя; обещались
препроводить. Только будете ли вы-то читать? Вы у меня на этот счет
привередница; трудно угодить на ваш вкус; уж я вас знаю, голубчик вы мой;
вам, верно, все стихотворство надобно, воздыханий, амуров, - ну, и стихов
достану, всего достану; там есть тетрадка одна переписанная.
Я-то живу хорошо. Вы, маточка, обо мне не беспокойтесь, пожалуйста. А что
Федора вам насказала на меня, так все это вздор; вы ей скажите, что она
налгала, непременно скажите ей, сплетнице!.. Я нового вицмундира совсем не
продавал. Да и зачем, сами рассудите, зачем продавать? Вот, говорят, мне
сорок рублей серебром награждения выходит, так зачем же продавать? Вы,
маточка, не беспокойтесь; она мнительна, Федора-то, она мнительна. Заживем
мы, голубчик мой! Только вы-то, ангельчик, выздоравливайте, ради бога,
выздоравливайте, не огорчите старика. Кто это говорит вам, что я похудел?
Клевета, опять клевета! здоровехонек и растолстел так, что самому
становится совестно, сыт и доволен по горло; вот только бы вы-то
выздоравливали! Ну, прощайте, мой ангельчик; целую все ваши пальчики и
пребываю
вашим вечным, неизменным другом
Макаром Девушкиным.
P. S. Ах, душенька моя, что это вы опять в самом деле стали писать?.. о
чем вы блажите-то! да как же мне ходить к вам так часто, маточка, как? я
вас спрашиваю. Разве темнотою ночною пользуясь; да вот теперь и ночей-то
почти не бывает: время такое. Я и то, маточка моя, ангельчик, вас почти
совсем не покидал во все время болезни вашей, во время беспамятства-то
вашего; но и тут я и сам уж не знаю, как я все эти дела обделывал; да и то
потом перестал ходить; ибо любопытствовать и расспрашивать начали. Здесь уж
и без того сплетня заплелась какая-то. Я на Терезу надеюсь; она не
болтлива; но все же, сами рассудите вы, маточка, каково это будет, когда
они все узнают про нас? Что-то они подумают и что они скажут тогда? Так вот
вы скрепите сердечко, маточка, да переждите до выздоровления; а мы потом уж
так, вне дома, где-нибудь рандеву дадим.
Июня 1-го.
Любезнейший Макар Алексеевич!
Мне так хочется сделать вам что-нибудь угодное и приятное за все ваши
хлопоты и старания обо мне, за всю вашу любовь ко мне, что я решилась
наконец на скуку порыться в моем комоде и отыскать мою тетрадь, которую
теперь и посылаю вам. Я начала ее еще в счастливое время жизни моей. Вы
часто с любопытством расспрашивали о моем прежнем житье-бытье, о матушке, о
Покровском, о моем пребывании у Анны Федоровны и, наконец, о недавних
несчастиях моих и так нетерпеливо желали прочесть эту тетрадь, где мне
вздумалось, бог знает для чего, отметить кое-какие мгновения из моей жизни,
что я не сомневаюсь принести вам большое удовольствие моею посылкою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39