Волосы стали покороче и покудрявей, превратились в шапку платиновых завитков, слегка напоминая шевелюру одного из артистов-комиков немого кино, но в тысячу раз сексуальнее.
Я загнал машину на переполненную стоянку и отыскал местечко рядом с будкой механика — крытой травой хибарой. Теснота на стоянке была страшная, поэтому Изабелле пришлось выбираться с моей стороны. Я ей помогал. Сплошные изгибы, окутанные запахом «Шанели», которая пахла гораздо приятнее, чем эта заболоченная дренажная канава по соседству.
Изабелла оказалась в моих объятиях, мы поцеловались. Глубокий, отдающий дымом поцелуй, ее язык пощекотал мои миндалины. Большую часть последних двух дней, за исключением того времени, когда я отслеживал свидетелей, чтобы поговорить с ними, мы чинили наш роман, собирая его по кусочкам. О наших разногласиях мы почти не говорили.
Ее крепдешиновое платье было в косую белую и голубую полоску, так что казалось, будто она стоит в наклонной тени подъемных жалюзи. Оно подогревало воображение и будило бы сильную страсть, не будь Изабелла несколько излишне округла для женщины-вамп.
Держась за руки, мы подошли к ярко освещенному входу в «Ала-Ваи», остановившись, чтобы Изабелла раздавила свой «Кэмел» каблуком на гаревой дорожке. Я, должно быть, выглядел этаким сильным типом в панамской шляпе, красной шелковой, с попугаями, рубашке навыпуск и легких светло-коричневых брюках. Или как полный идиот.
— Значит, вот здесь и начались беды Тало, — сказала Изабелла.
— Похоже, да, — согласился я.
Но я уже начинал думать, что беды Талии начались несколько раньше той субботы в сентябре прошлого года. Почему, собственно, я здесь и оказался. В конце концов, на Вайкики было много местечек поинтересней, куда я мог пригласить очаровательную мисс Белл поужинать и потанцевать.
Не успели мы войти в накуренное, слабо освещенное помещение, украшенное фальшивым бамбуком и гибискусами, что должно было символизировать гавайский дух, как к нам поспешил смуглый коренастый парень в оранжевой рубашке с цветами, перед которой мои попугаи поблекли, — швейцар с дежурной улыбкой и оценивающими глазами.
— Добрый вечер, друзья, — произнес он перекрывая гитарную музыку и беззаботную болтовню посетителей. — Сегодня у нас тесновато. Поужинаете или только потанцуете?
— Только потанцуем, — сказал я.
Он подмигнул.
— Сегодня играет трио Сола Хупии. С этими ребятами не усидишь. — Он указал рукой на круглую танцевальную площадку. — Сзади осталось несколько кабинок.
— А компания Олдса здесь?
— Да. Девушка вам покажет.
Он позвал японскую красотку в кимоно, у которого, в отличие от тех, что были на гейшах в «Ройял Гавайен», спереди был разрез, чтобы виднелись ноги. Она была хорошенькая, сладкая, концы подобранных кверху черных прядей, свободно рассыпались по плечам, в руках она держала блокнот для записи заказов, за ухом у нее торчал карандаш.
— Компания Олдса, — сказал ей швейцар.
Она откинула прядь волос с лица, бросила:
«Сюда» и поплыла вперед.
Швейцар ухмыльнулся и показал на себя большим пальцем.
— Если что надо, кликните Джо... Джо Фрейтаса!
И мы последовали за нашей неприветливой, показывающей ноги гейшей по краю до отказа заполненной танцевальной площадки. То, что танцевальная площадка выходила на открытую веранду означало единственно, что духота, насекомые и запах рыбы с канала проникали внутрь именно этим путем, смешиваясь с табачным дымом и густыми запахами еды и пота.
Площадку, за исключением веранды, окружали, образуя форму подковы, два яруса решетчатых кабинок из тикового дерева. Кабинки верхнего яруса на несколько футов выступали над кабинками нижнего, что делало последние поуютнее. В них было темно, в каждой горела одна-единственная свеча, и глубокие кабинки здорово походили на альковы, даря беседующим и влюбленным ощущение уединенности.
С одной стороны террасы располагалась маленькая сцена для трио Сола Хупии. Музыканты были облачены в розовые рубахи и такие же брюки с красными кушаками, на шее у них висели «леи». Три гитариста, один из них поет в микрофон. Никаких барабанов, но танцорам, как видно, все равно — с помощью своих инструментов эти гитаристы выдавали ритм почище всякого барабана.
За исключением трио Сола Хупии и обслуги собрание в «Ала-Ваи Инн» было этим вечером исключительно белым. Белые лица, на многих мужчинах белые полотняные костюмы, только платья белых женщин слегка расцвечивали общую атмосферу.
Гейша провела нас к кабинке, где сидел лейтенант Фрэнсис Олдс — в белом костюме и в обществе пухлой рыжеволосой зеленоглазой красотки, на которой было синее в белый горох платье.
— Добрый вечер, Поп, — приветствовал я лейтенанта. — Не вставайте — мы проскользнем.
Так мы и сделали. Изабелла протиснулась первой, а Олдс передвинулся поближе к своей рыжей.
— Это Дорис, маленькая женщина, — сказал Олдс, делая жест в сторону пышной груди своей спутницы, отчего его слова показались совсем неудачными. — Дорис, это Нат Геллер, детектив, который работает с мистером Дэрроу, я тебе про него рассказывал.
— Приятно познакомиться, — сказала она.
Она жевала резинку, но не для того, чтобы отгородиться от окружающих. Казалось, это помогало ей с большим энтузиазмом смотреть на мир, о чем, сверкнув в мою сторону, сказали ее зеленые, заигрывающие глаза.
Олдсу не пришлось представлять Дорис Изабеллу, потому что из-за Талии Изабелла часто навещала Олдсов в их доме на острове-складе рядом с Перлом.
— Спасибо за помощь, — сказал я Олдсу.
— Какие могут быть вопросы, — ответил Олдс. — Все что угодно, лишь бы помочь Талии. Кстати, сегодня вечером она играет в бридж на «Элтоне», с Томми, миссис Фортескью и Лордом или Джоунсом, думаю, с Джоунсом.
Боже, собрание заговорщиков за картами!
Вчера в Перл-Харборе я сказал Олдсу, что мне нужно поговорить с офицерами-друзьями Томми, но не хотелось бы делать это под присмотром адмирала Стерлинга. Нет ли возможности устроиться где-нибудь в неформальной обстановке, где люди будут держаться посвободнее и откровеннее отвечать на вопросы.
Он предложил встретиться в «Ала-Ваи Инн» в субботу вечером.
— Почему в субботу? — спросил его я.
— Суббота — это военно-морской вечер в «Ала-Ваи». Местные знают, что приходить не стоит, члены клуба тоже. Только младшие офицеры с женами, танцуют, обедают и пьют. Вы же понимаете, что им не по карману «Ройял Гавайен» или «Моана», куда ходят высшие чины. А еда в «Ала-Ваи» сносная и недорогая, музыка гремит, свет приглушен. Что еще надо военно-морскому человеку?
Олдс согласился встретиться со мной и познакомить с несколькими своими друзьями, которые были и друзьями Томми. А учитывая интенсивность, с которой ходили по кругу фляжки с крепкими спиртными напитками и виски местного изготовления, интересующие меня объекты, заверил Олдс, будут податливыми и разговорчивыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Я загнал машину на переполненную стоянку и отыскал местечко рядом с будкой механика — крытой травой хибарой. Теснота на стоянке была страшная, поэтому Изабелле пришлось выбираться с моей стороны. Я ей помогал. Сплошные изгибы, окутанные запахом «Шанели», которая пахла гораздо приятнее, чем эта заболоченная дренажная канава по соседству.
Изабелла оказалась в моих объятиях, мы поцеловались. Глубокий, отдающий дымом поцелуй, ее язык пощекотал мои миндалины. Большую часть последних двух дней, за исключением того времени, когда я отслеживал свидетелей, чтобы поговорить с ними, мы чинили наш роман, собирая его по кусочкам. О наших разногласиях мы почти не говорили.
Ее крепдешиновое платье было в косую белую и голубую полоску, так что казалось, будто она стоит в наклонной тени подъемных жалюзи. Оно подогревало воображение и будило бы сильную страсть, не будь Изабелла несколько излишне округла для женщины-вамп.
Держась за руки, мы подошли к ярко освещенному входу в «Ала-Ваи», остановившись, чтобы Изабелла раздавила свой «Кэмел» каблуком на гаревой дорожке. Я, должно быть, выглядел этаким сильным типом в панамской шляпе, красной шелковой, с попугаями, рубашке навыпуск и легких светло-коричневых брюках. Или как полный идиот.
— Значит, вот здесь и начались беды Тало, — сказала Изабелла.
— Похоже, да, — согласился я.
Но я уже начинал думать, что беды Талии начались несколько раньше той субботы в сентябре прошлого года. Почему, собственно, я здесь и оказался. В конце концов, на Вайкики было много местечек поинтересней, куда я мог пригласить очаровательную мисс Белл поужинать и потанцевать.
Не успели мы войти в накуренное, слабо освещенное помещение, украшенное фальшивым бамбуком и гибискусами, что должно было символизировать гавайский дух, как к нам поспешил смуглый коренастый парень в оранжевой рубашке с цветами, перед которой мои попугаи поблекли, — швейцар с дежурной улыбкой и оценивающими глазами.
— Добрый вечер, друзья, — произнес он перекрывая гитарную музыку и беззаботную болтовню посетителей. — Сегодня у нас тесновато. Поужинаете или только потанцуете?
— Только потанцуем, — сказал я.
Он подмигнул.
— Сегодня играет трио Сола Хупии. С этими ребятами не усидишь. — Он указал рукой на круглую танцевальную площадку. — Сзади осталось несколько кабинок.
— А компания Олдса здесь?
— Да. Девушка вам покажет.
Он позвал японскую красотку в кимоно, у которого, в отличие от тех, что были на гейшах в «Ройял Гавайен», спереди был разрез, чтобы виднелись ноги. Она была хорошенькая, сладкая, концы подобранных кверху черных прядей, свободно рассыпались по плечам, в руках она держала блокнот для записи заказов, за ухом у нее торчал карандаш.
— Компания Олдса, — сказал ей швейцар.
Она откинула прядь волос с лица, бросила:
«Сюда» и поплыла вперед.
Швейцар ухмыльнулся и показал на себя большим пальцем.
— Если что надо, кликните Джо... Джо Фрейтаса!
И мы последовали за нашей неприветливой, показывающей ноги гейшей по краю до отказа заполненной танцевальной площадки. То, что танцевальная площадка выходила на открытую веранду означало единственно, что духота, насекомые и запах рыбы с канала проникали внутрь именно этим путем, смешиваясь с табачным дымом и густыми запахами еды и пота.
Площадку, за исключением веранды, окружали, образуя форму подковы, два яруса решетчатых кабинок из тикового дерева. Кабинки верхнего яруса на несколько футов выступали над кабинками нижнего, что делало последние поуютнее. В них было темно, в каждой горела одна-единственная свеча, и глубокие кабинки здорово походили на альковы, даря беседующим и влюбленным ощущение уединенности.
С одной стороны террасы располагалась маленькая сцена для трио Сола Хупии. Музыканты были облачены в розовые рубахи и такие же брюки с красными кушаками, на шее у них висели «леи». Три гитариста, один из них поет в микрофон. Никаких барабанов, но танцорам, как видно, все равно — с помощью своих инструментов эти гитаристы выдавали ритм почище всякого барабана.
За исключением трио Сола Хупии и обслуги собрание в «Ала-Ваи Инн» было этим вечером исключительно белым. Белые лица, на многих мужчинах белые полотняные костюмы, только платья белых женщин слегка расцвечивали общую атмосферу.
Гейша провела нас к кабинке, где сидел лейтенант Фрэнсис Олдс — в белом костюме и в обществе пухлой рыжеволосой зеленоглазой красотки, на которой было синее в белый горох платье.
— Добрый вечер, Поп, — приветствовал я лейтенанта. — Не вставайте — мы проскользнем.
Так мы и сделали. Изабелла протиснулась первой, а Олдс передвинулся поближе к своей рыжей.
— Это Дорис, маленькая женщина, — сказал Олдс, делая жест в сторону пышной груди своей спутницы, отчего его слова показались совсем неудачными. — Дорис, это Нат Геллер, детектив, который работает с мистером Дэрроу, я тебе про него рассказывал.
— Приятно познакомиться, — сказала она.
Она жевала резинку, но не для того, чтобы отгородиться от окружающих. Казалось, это помогало ей с большим энтузиазмом смотреть на мир, о чем, сверкнув в мою сторону, сказали ее зеленые, заигрывающие глаза.
Олдсу не пришлось представлять Дорис Изабеллу, потому что из-за Талии Изабелла часто навещала Олдсов в их доме на острове-складе рядом с Перлом.
— Спасибо за помощь, — сказал я Олдсу.
— Какие могут быть вопросы, — ответил Олдс. — Все что угодно, лишь бы помочь Талии. Кстати, сегодня вечером она играет в бридж на «Элтоне», с Томми, миссис Фортескью и Лордом или Джоунсом, думаю, с Джоунсом.
Боже, собрание заговорщиков за картами!
Вчера в Перл-Харборе я сказал Олдсу, что мне нужно поговорить с офицерами-друзьями Томми, но не хотелось бы делать это под присмотром адмирала Стерлинга. Нет ли возможности устроиться где-нибудь в неформальной обстановке, где люди будут держаться посвободнее и откровеннее отвечать на вопросы.
Он предложил встретиться в «Ала-Ваи Инн» в субботу вечером.
— Почему в субботу? — спросил его я.
— Суббота — это военно-морской вечер в «Ала-Ваи». Местные знают, что приходить не стоит, члены клуба тоже. Только младшие офицеры с женами, танцуют, обедают и пьют. Вы же понимаете, что им не по карману «Ройял Гавайен» или «Моана», куда ходят высшие чины. А еда в «Ала-Ваи» сносная и недорогая, музыка гремит, свет приглушен. Что еще надо военно-морскому человеку?
Олдс согласился встретиться со мной и познакомить с несколькими своими друзьями, которые были и друзьями Томми. А учитывая интенсивность, с которой ходили по кругу фляжки с крепкими спиртными напитками и виски местного изготовления, интересующие меня объекты, заверил Олдс, будут податливыми и разговорчивыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87