На этот раз ее голос звучал приглушенно, потому что она снова опустилась на четвереньки и возобновила поиски. Когда Джессалин наконец выпрямилась, вся ее голова была утыкана соломинками, как подушечка для булавок.
– Бедная голодная крошка, – мурлыкала она, кладя пищащий комочек рыжего меха в протянутые ладони Бекки. – Нам придется самим выкармливать его. Этой бестолковой Перси нельзя доверять детей.
– Вот уж правда, мисс. Я ж вам говорила – один чуть в огонь не свалился.
Бекка с котенком на руках вышла из конюшни, однако ей на смену не замедлил явиться Майор. И тоже застыл, как вкопанный, заметив лейтенанта. Втянув голову в плечи, он выпятил губы и несколько секунд буравил гостя черными немигающими глазами. Так и не сказав ни слова, сплюнул сквозь зубы, развернулся на каблуках и вышел во двор.
– Не обращайте внимания на Майора, лейтенант, – сказала Джессалин вслед удаляющейся спине конюха. – Он всегда такой кислый, что хоть в бочку с огурцами окунай – не испортятся. Просто лошадей он любит больше, чем людей.
Лейтенант Трелони озадаченно смотрел на опустевший наконец дверной проем.
– Своеобразные у вас домочадцы, мисс Летти, – сказал он, вновь обретя дар речи.
– Это все бабушка. Она коллекционирует отверженных и неудачников, как другие коллекционируют бабочек.
– Неужели она накалывает их на доску?
Джессалин весело рассмеялась. И, как всегда, расстроилась, чуть только ее смех отразился от стен конюшни. Скрипучий, как несмазанная телега – горе да и только! Сердито закусив нижнюю губу, Джессалин приняла серьезный вид. Она чувствовала на себе взгляд лейтенанта. Сейчас он был прикован к ее рту.
Трелони собирался что-то сказать, но тут за его спиной послышалось резкое ржание Надежды Летти. Он повернулся и шагнул к стойлу, чтобы получше рассмотреть молодую кобылу. Теперь Джессалин могла разглядывать его без всякого стеснения. В табачного цвета костюме для верховой езды лейтенант выглядел просто потрясающе. У Джессалин перехватило дыхание, как, впрочем, всякий раз, когда она его видела.
– Хорошая лошадь, – заметил Трелони, улыбнувшись Надежде Летти. «Ему следовало бы почаще улыбаться», – подумала Джессалин, любуясь преображающей его лицо улыбкой.
Она тоже подошла к стойлу и остановилась рядом с Трелони.
– Ее мать, Пруденс, дочь Летящей Бетти, которая двенадцать лет назад выиграла скачки в Ньюмаркете. А отец был от Серебряной Звезды. В свое время он принес двадцать тысяч фунтов и четыреста бочек кларета.
Надежда Летти, ласкаясь, ткнулась мордой ей в руку. Джессалин, почесывая звездочку на лбу кобылы, поведала лейтенанту о мечте бабушки выиграть Дерби.
– Вот почему мы ее назвали Надеждой Летти, – закончила она свой рассказ.
– А где твои родители? – неожиданно спросил он.
– Отец умер, когда мне было шесть. А мать живет в Лондоне. – Джессалин не видела своей матери с того самого дня, как ее привезли в Энд-коттедж. Первые ночи она лежала без сна, сдерживая подступавшие к горлу слезы и думая о том, когда за ней приедет мама. Но время шло, мама все не ехала, а теперь и сама Джессалин не хотела ее видеть. «Теперь я о ней почти не вспоминаю», – иногда думала она, и это была истинная правда.
Лейтенант наблюдал, как Джессалин седлает Пруденс, но помощи не предлагал. Он сразу понял, что перед ним заядлая лошадница, которая вполне в состоянии справиться сама. В конюшне было дамское седло, но Джессалин выбрала для себя мужское. Трелони сделал вил, что не заметил этой странной для женщины причуды. Его крупная гнедая кобыла с черными гривой и хвостом была привязана к изгороди. Не считая этой лошади да кружившей в небе чайки, которая никак не могла отказаться от мысли пообедать котятами, двор был совершенно пуст.
– Где же ваш грум? – поинтересовался Трелони, когда они уже собирались сесть в седла.
Джессалин с тревогой взглянула на закрытые ставни, за которыми дремала леди Летти. Бабушка, конечно, ни за что бы не позволила ей поехать кататься вдвоем с лейтенантом.
– У нас нет грума, – ответила она, вставляя ногу в стремя. Трелони подсадил ее, и Джессалин все еще ощущала прикосновение сильных мужских рук к своим бедрам. Ощущение было волнующее, приятное и немного пугающее. – У нас есть только Майор, а он занят.
Его рука касалась ее икры. Джессалин прекрасно понимала, что сквозь толстую кожу сапога она никак не может ничего чувствовать. И все равно чувствовала.
– Не можем же мы поехать кататься без присмотра. Пойдут сплетни.
Он, конечно, прав. Даже если по дороге им не встретится ни одна живая душа, кроме зайчиков и куропаток, все равно к завтрашнему дню вся округа будет знать, что лейтенант Трелони катался верхом с внучкой леди Летти.
– Ну и пусть, – легкомысленно отмахнулась Джессалин. – Неужели мы будем усложнять себе жизнь из-за кучки пустоголовых бездельников?
– Ты заговоришь по-другому, когда твое имя будут трепать по всему Корнуоллу.
Джессалин совсем не нравилось, когда он бывал таким задумчивым и серьезным. У его рта в эти минуты залегали недобрые складки. Какую же надо прожить жизнь, чтобы так ожесточиться против всего мира, невольно подумала она.
– Я с трудом верю собственным ушам, – сказала Джессалин. – От кого я слышу эти слова? Неужели от основателя «Бесчестного общества по борьбе со скукой и самодовольством»? Вы позорите свой клуб, лейтенант.
– Только не говорите потом, что я не предупреждал вас, мисс Летти. – С этими словами Трелони вставил ногу в стремя.
Джессалин во все глаза смотрела, как он садится на лошадь. Теперь на его лице появилось выражение безмерной усталости, а в темных глазах затаился какой-то неведомый ей секрет. Они слишком много видели, эти глаза. Ведь он Трелони, а значит, сделал на своем веку немало такого, узнав о чем, она наверняка содрогнулась бы. Он предупредил ее, и ей действительно следует быть осторожной. Но бояться надо отнюдь не сплетен, а самого лейтенанта Трелони.
Они выехали через задние ворота и направились к прибрежным скалам. Тягостное молчание нарушали лишь цокот копыт о камни и скрип кожаных седел.
– У вас хорошая лошадь, лейтенант, – не выдержала наконец Джессалин, хотя прекрасно понимала, что говорит явную неправду. Кобыла была далека от совершенства.
Ответом ей был пронизывающий взгляд темных глаз – он будто читал ее мысли. Джессалин стало неприятно.
– Эта кобыла вполне соответствует моим потребностям и обладает единственным, но несомненным достоинством – она досталась мне очень дешево.
После этого заявления последовало еще более продолжительное молчание. Джессалин уже начала подумывать о том, не проглотил ли он язык.
– Вы долго еще собираетесь оставаться в Корнуолле, лейтенант?
– Через три недели я должен сесть на корабль и отправиться в Вест-Индию, в мой полк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Бедная голодная крошка, – мурлыкала она, кладя пищащий комочек рыжего меха в протянутые ладони Бекки. – Нам придется самим выкармливать его. Этой бестолковой Перси нельзя доверять детей.
– Вот уж правда, мисс. Я ж вам говорила – один чуть в огонь не свалился.
Бекка с котенком на руках вышла из конюшни, однако ей на смену не замедлил явиться Майор. И тоже застыл, как вкопанный, заметив лейтенанта. Втянув голову в плечи, он выпятил губы и несколько секунд буравил гостя черными немигающими глазами. Так и не сказав ни слова, сплюнул сквозь зубы, развернулся на каблуках и вышел во двор.
– Не обращайте внимания на Майора, лейтенант, – сказала Джессалин вслед удаляющейся спине конюха. – Он всегда такой кислый, что хоть в бочку с огурцами окунай – не испортятся. Просто лошадей он любит больше, чем людей.
Лейтенант Трелони озадаченно смотрел на опустевший наконец дверной проем.
– Своеобразные у вас домочадцы, мисс Летти, – сказал он, вновь обретя дар речи.
– Это все бабушка. Она коллекционирует отверженных и неудачников, как другие коллекционируют бабочек.
– Неужели она накалывает их на доску?
Джессалин весело рассмеялась. И, как всегда, расстроилась, чуть только ее смех отразился от стен конюшни. Скрипучий, как несмазанная телега – горе да и только! Сердито закусив нижнюю губу, Джессалин приняла серьезный вид. Она чувствовала на себе взгляд лейтенанта. Сейчас он был прикован к ее рту.
Трелони собирался что-то сказать, но тут за его спиной послышалось резкое ржание Надежды Летти. Он повернулся и шагнул к стойлу, чтобы получше рассмотреть молодую кобылу. Теперь Джессалин могла разглядывать его без всякого стеснения. В табачного цвета костюме для верховой езды лейтенант выглядел просто потрясающе. У Джессалин перехватило дыхание, как, впрочем, всякий раз, когда она его видела.
– Хорошая лошадь, – заметил Трелони, улыбнувшись Надежде Летти. «Ему следовало бы почаще улыбаться», – подумала Джессалин, любуясь преображающей его лицо улыбкой.
Она тоже подошла к стойлу и остановилась рядом с Трелони.
– Ее мать, Пруденс, дочь Летящей Бетти, которая двенадцать лет назад выиграла скачки в Ньюмаркете. А отец был от Серебряной Звезды. В свое время он принес двадцать тысяч фунтов и четыреста бочек кларета.
Надежда Летти, ласкаясь, ткнулась мордой ей в руку. Джессалин, почесывая звездочку на лбу кобылы, поведала лейтенанту о мечте бабушки выиграть Дерби.
– Вот почему мы ее назвали Надеждой Летти, – закончила она свой рассказ.
– А где твои родители? – неожиданно спросил он.
– Отец умер, когда мне было шесть. А мать живет в Лондоне. – Джессалин не видела своей матери с того самого дня, как ее привезли в Энд-коттедж. Первые ночи она лежала без сна, сдерживая подступавшие к горлу слезы и думая о том, когда за ней приедет мама. Но время шло, мама все не ехала, а теперь и сама Джессалин не хотела ее видеть. «Теперь я о ней почти не вспоминаю», – иногда думала она, и это была истинная правда.
Лейтенант наблюдал, как Джессалин седлает Пруденс, но помощи не предлагал. Он сразу понял, что перед ним заядлая лошадница, которая вполне в состоянии справиться сама. В конюшне было дамское седло, но Джессалин выбрала для себя мужское. Трелони сделал вил, что не заметил этой странной для женщины причуды. Его крупная гнедая кобыла с черными гривой и хвостом была привязана к изгороди. Не считая этой лошади да кружившей в небе чайки, которая никак не могла отказаться от мысли пообедать котятами, двор был совершенно пуст.
– Где же ваш грум? – поинтересовался Трелони, когда они уже собирались сесть в седла.
Джессалин с тревогой взглянула на закрытые ставни, за которыми дремала леди Летти. Бабушка, конечно, ни за что бы не позволила ей поехать кататься вдвоем с лейтенантом.
– У нас нет грума, – ответила она, вставляя ногу в стремя. Трелони подсадил ее, и Джессалин все еще ощущала прикосновение сильных мужских рук к своим бедрам. Ощущение было волнующее, приятное и немного пугающее. – У нас есть только Майор, а он занят.
Его рука касалась ее икры. Джессалин прекрасно понимала, что сквозь толстую кожу сапога она никак не может ничего чувствовать. И все равно чувствовала.
– Не можем же мы поехать кататься без присмотра. Пойдут сплетни.
Он, конечно, прав. Даже если по дороге им не встретится ни одна живая душа, кроме зайчиков и куропаток, все равно к завтрашнему дню вся округа будет знать, что лейтенант Трелони катался верхом с внучкой леди Летти.
– Ну и пусть, – легкомысленно отмахнулась Джессалин. – Неужели мы будем усложнять себе жизнь из-за кучки пустоголовых бездельников?
– Ты заговоришь по-другому, когда твое имя будут трепать по всему Корнуоллу.
Джессалин совсем не нравилось, когда он бывал таким задумчивым и серьезным. У его рта в эти минуты залегали недобрые складки. Какую же надо прожить жизнь, чтобы так ожесточиться против всего мира, невольно подумала она.
– Я с трудом верю собственным ушам, – сказала Джессалин. – От кого я слышу эти слова? Неужели от основателя «Бесчестного общества по борьбе со скукой и самодовольством»? Вы позорите свой клуб, лейтенант.
– Только не говорите потом, что я не предупреждал вас, мисс Летти. – С этими словами Трелони вставил ногу в стремя.
Джессалин во все глаза смотрела, как он садится на лошадь. Теперь на его лице появилось выражение безмерной усталости, а в темных глазах затаился какой-то неведомый ей секрет. Они слишком много видели, эти глаза. Ведь он Трелони, а значит, сделал на своем веку немало такого, узнав о чем, она наверняка содрогнулась бы. Он предупредил ее, и ей действительно следует быть осторожной. Но бояться надо отнюдь не сплетен, а самого лейтенанта Трелони.
Они выехали через задние ворота и направились к прибрежным скалам. Тягостное молчание нарушали лишь цокот копыт о камни и скрип кожаных седел.
– У вас хорошая лошадь, лейтенант, – не выдержала наконец Джессалин, хотя прекрасно понимала, что говорит явную неправду. Кобыла была далека от совершенства.
Ответом ей был пронизывающий взгляд темных глаз – он будто читал ее мысли. Джессалин стало неприятно.
– Эта кобыла вполне соответствует моим потребностям и обладает единственным, но несомненным достоинством – она досталась мне очень дешево.
После этого заявления последовало еще более продолжительное молчание. Джессалин уже начала подумывать о том, не проглотил ли он язык.
– Вы долго еще собираетесь оставаться в Корнуолле, лейтенант?
– Через три недели я должен сесть на корабль и отправиться в Вест-Индию, в мой полк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117