Джессалин заставила себя проплыть еще кружок, хотя почти вся ее сила уходила на то, чтобы сцепить зубы и не давать им стучать.
Пруд был очень глубок, а берег крут, и выбраться из воды без посторонней помощи было просто невозможно. Она не спеша подплыла к Трелони. Он улыбался. Той высокомерной улыбкой с оттенком превосходства, какой умеют улыбаться только мужчины.
– Хорошо поплавали, мисс Летти? Джессалин беспомощно улыбнулась.
– Дайте мне руку, пожалуйста.
Он встал, наклонился и протянул ей руку. Она намеренно отплыла чуть-чуть подальше, чтобы ему пришлось наклониться пониже. Но вот их руки наконец встретились. Джессалин уже не раз ощущала силу его рук, но и сама была не из слабеньких – многие годы езды верхом не прошли даром. Как только лейтенант начал вытаскивать ее из пруда, она резко дернула его руку на себя.
Он охнул от удивления и плюхнулся в пруд, подняв фонтан чуть ли не до верхушек вязов.
Джессалин снова попыталась выкарабкаться на крутой берег, но намокшая одежда тянула ее вниз, как якорь. Тут голова Трелони показалась над водой, и Джессалин наслушалась таких выражений, какие не всегда услышишь от пьяного рудокопа возле пивнушки. Но вот наконец ей удалось нащупать под ногами дно, и она на четвереньках выползла на влажную, скользкую траву. Она так и стояла на четвереньках, пытаясь восстановить дыхание.
Сзади послышался всплеск и пугающе ласковый, вкрадчивый голос:
– Моя дорогая, милая, нежная мисс Летти… Вы еще пожалеете о том, что появились на свет.
Джессалин рискнула оглянуться и… В то же мгновение он прыгнул на нее, повалил на спину и накрыл своим телом. Она замерла и лежала под ним тихо-тихо, быстро и часто дыша, как загнанный в угол зверек, который понимает, что избежать своей участи не удастся.
Вода ручейками стекала с длинных волос Трелони. Его нос почти касался ее носа, а глаза казались двумя бездонными черными колодцами. Но вот тяжелые веки опустились, жесткий рот смягчился. Он собирался поцеловать ее…
Джессалин затаила дыхание, ее сердце забилось втрое быстрее. Его губы были всего на расстоянии дюйма от ее лица, и с легким стоном Джессалин нетерпеливо приоткрыла свои ему навстречу.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.
– Восемнадцать, – с трудом выдавила Джессалин.
– Значит, ты не только мошенница, но еще и лгунья? – Его руки крепко обняли ее за шею, отводя голову назад. Ладонями он чувствовал, как участился ее пульс. – Так сколько же тебе лет, мисс Летти? И больше никогда, слышишь, ни-ког-да не смей мне лгать.
Джессалин судорожно сглотнула.
– Шестнадцать.
– О Господи!
Мгновенно отпустив ее, Трелони резким движением поднялся и сел на траву. Джессалин лежала на спине, глядя в небо на проплывающие над ними вереницы облаков. Но вот наконец она рискнула повернуть голову. Он сидел рядом с ней, положив руку на согнутое колено. Поза была нарочито расслабленная, но Джессалин кожей ощущала исходившее от него напряжение. Вздохнув, она подумала о непредсказуемости сидевшего рядом человека, о том, какую странную смесь страха и непреодолимого влечения она к нему испытывала. Он был самым красивым из всех мужчин, которых она когда-либо видела, даже теперь, когда его губы были плотно сжаты в тонкую линию. Она пьянела от одного его вида, как от резковатого, бодрящего ледяного вина из погреба.
– Шестнадцать лет – это не так уж и мало, – сказала Джессалин, приподнявшись на локтях.
Складки вокруг рта Трелони стали еще глубже. – Ошибаешься, это очень мало.
– Но многие девушки в этом возрасте уже выходят замуж.
Резко повернув голову, он буквально пригвоздил её взглядом к земле.
– Многие девушки в этом возрасте уже становятся шлюхами. Если у тебя где-то зудит, совершенно необязательно это расчесывать.
Неуловимым движением схватив Джессалин за запястье, он сильно рванул ее на себя. Его голос, резкий и злой, хлестал ее, как удары бича.
– Послушай, маленькая девочка! У меня нет никаких причин охранять твою добродетель. Совсем наоборот. Поэтому включи те немногие мозги, которые есть под этой рыжей копной, и держись от меня подальше. И в следующий раз, – продолжал он, размахивая зажатой как в тисках кистью Джессалин перед самым ее носом, – когда мужчина захочет поцеловать тебя, воспользуйся своими острыми коготками.
Страх, беспомощность и возбуждение смешались в душе Джессалин, она не могла отвести взгляд от его глаз, горевших каким-то диким огнем. Он не признавал никаких правил, этот Маккейди Трелони. Он в любую минуту способен на что угодно. Но Джессалин чувствовала, как сильно влечет ее эта непредсказуемость.
Туча закрыла солнце, налетел резкий ветер, по озеру пробежала легкая рябь. Джессалин стало по-настоящему холодно. Она начала дрожать.
Он выпустил ее руку, и она бессознательно потерла ноющее запястье. Взгляд Трелони, скользнув вверх, опять – в который раз – остановился на ее губах. Опасный огонек, вспыхнувший на мгновение в его глазах, испугал Джессалин.
– Я думаю, мы… нам пора возвращаться.
Всю обратную дорогу Джессалин не умолкала ни на минуту. Трелони почти не помогал ей поддерживать разговор, но это было к лучшему. Потому что те немногие слова, которые он все-таки сказал, напоминали корнуолльские каменные изгороди, поросшие колючками. Изгороди, предназначенные для того, чтобы удерживать на расстоянии тех, кто захочет подойти слишком близко. Если он когда-либо и испытывает сильные чувства, то не признается в этом даже самому себе, догадалась Джессалин.
Лейтенант проводил ее до ворот и ускакал прочь, даже не попрощавшись.
Джессалин расседлала Пруденс, почистила ее и засыпала в кормушку овса. Но вот несложная работа была сделана, и ею овладело странное беспокойство. В дом идти не хотелось. Джессалин направилась к прибрежным скалам. Она смотрела на хорошо знакомый пейзаж так, как будто видела его впервые. Хотя все было по-прежнему. Как всегда, бились о черные скалы волны, над головой раздавались крики чаек, летающих над головой. Правда, шум прибоя казался громче, а соленый морской воздух никогда еще не был таким мягким, и Джессалин подумала, что после того, что произошло сегодня, уже никогда мир не будет прежним.
Ночью она достала из-под матраса дневник и написала: «Сегодня он меня поцеловал…»
Глава 7
Терпения Джессалин хватило ровно на три дня. На четвертый она пошла к Трелони.
Она тщательно принарядилась – надела шляпку, его подарок, и зеленые кожаные краги. Правда, костюм для верховой езды, отделанный стеклярусом и черными пуговицами, давно вышел из моды, зато, как утверждала бабушка, очень шел ей. Да и все равно другого у Джессалин не было.
К Сирхэй-холлу Джессалин подъехала со стороны моря. Серые трубы и остроконечные крыши едва виднелись из-за верхушек разросшихся вязов, сикомор и дикого ореха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Пруд был очень глубок, а берег крут, и выбраться из воды без посторонней помощи было просто невозможно. Она не спеша подплыла к Трелони. Он улыбался. Той высокомерной улыбкой с оттенком превосходства, какой умеют улыбаться только мужчины.
– Хорошо поплавали, мисс Летти? Джессалин беспомощно улыбнулась.
– Дайте мне руку, пожалуйста.
Он встал, наклонился и протянул ей руку. Она намеренно отплыла чуть-чуть подальше, чтобы ему пришлось наклониться пониже. Но вот их руки наконец встретились. Джессалин уже не раз ощущала силу его рук, но и сама была не из слабеньких – многие годы езды верхом не прошли даром. Как только лейтенант начал вытаскивать ее из пруда, она резко дернула его руку на себя.
Он охнул от удивления и плюхнулся в пруд, подняв фонтан чуть ли не до верхушек вязов.
Джессалин снова попыталась выкарабкаться на крутой берег, но намокшая одежда тянула ее вниз, как якорь. Тут голова Трелони показалась над водой, и Джессалин наслушалась таких выражений, какие не всегда услышишь от пьяного рудокопа возле пивнушки. Но вот наконец ей удалось нащупать под ногами дно, и она на четвереньках выползла на влажную, скользкую траву. Она так и стояла на четвереньках, пытаясь восстановить дыхание.
Сзади послышался всплеск и пугающе ласковый, вкрадчивый голос:
– Моя дорогая, милая, нежная мисс Летти… Вы еще пожалеете о том, что появились на свет.
Джессалин рискнула оглянуться и… В то же мгновение он прыгнул на нее, повалил на спину и накрыл своим телом. Она замерла и лежала под ним тихо-тихо, быстро и часто дыша, как загнанный в угол зверек, который понимает, что избежать своей участи не удастся.
Вода ручейками стекала с длинных волос Трелони. Его нос почти касался ее носа, а глаза казались двумя бездонными черными колодцами. Но вот тяжелые веки опустились, жесткий рот смягчился. Он собирался поцеловать ее…
Джессалин затаила дыхание, ее сердце забилось втрое быстрее. Его губы были всего на расстоянии дюйма от ее лица, и с легким стоном Джессалин нетерпеливо приоткрыла свои ему навстречу.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.
– Восемнадцать, – с трудом выдавила Джессалин.
– Значит, ты не только мошенница, но еще и лгунья? – Его руки крепко обняли ее за шею, отводя голову назад. Ладонями он чувствовал, как участился ее пульс. – Так сколько же тебе лет, мисс Летти? И больше никогда, слышишь, ни-ког-да не смей мне лгать.
Джессалин судорожно сглотнула.
– Шестнадцать.
– О Господи!
Мгновенно отпустив ее, Трелони резким движением поднялся и сел на траву. Джессалин лежала на спине, глядя в небо на проплывающие над ними вереницы облаков. Но вот наконец она рискнула повернуть голову. Он сидел рядом с ней, положив руку на согнутое колено. Поза была нарочито расслабленная, но Джессалин кожей ощущала исходившее от него напряжение. Вздохнув, она подумала о непредсказуемости сидевшего рядом человека, о том, какую странную смесь страха и непреодолимого влечения она к нему испытывала. Он был самым красивым из всех мужчин, которых она когда-либо видела, даже теперь, когда его губы были плотно сжаты в тонкую линию. Она пьянела от одного его вида, как от резковатого, бодрящего ледяного вина из погреба.
– Шестнадцать лет – это не так уж и мало, – сказала Джессалин, приподнявшись на локтях.
Складки вокруг рта Трелони стали еще глубже. – Ошибаешься, это очень мало.
– Но многие девушки в этом возрасте уже выходят замуж.
Резко повернув голову, он буквально пригвоздил её взглядом к земле.
– Многие девушки в этом возрасте уже становятся шлюхами. Если у тебя где-то зудит, совершенно необязательно это расчесывать.
Неуловимым движением схватив Джессалин за запястье, он сильно рванул ее на себя. Его голос, резкий и злой, хлестал ее, как удары бича.
– Послушай, маленькая девочка! У меня нет никаких причин охранять твою добродетель. Совсем наоборот. Поэтому включи те немногие мозги, которые есть под этой рыжей копной, и держись от меня подальше. И в следующий раз, – продолжал он, размахивая зажатой как в тисках кистью Джессалин перед самым ее носом, – когда мужчина захочет поцеловать тебя, воспользуйся своими острыми коготками.
Страх, беспомощность и возбуждение смешались в душе Джессалин, она не могла отвести взгляд от его глаз, горевших каким-то диким огнем. Он не признавал никаких правил, этот Маккейди Трелони. Он в любую минуту способен на что угодно. Но Джессалин чувствовала, как сильно влечет ее эта непредсказуемость.
Туча закрыла солнце, налетел резкий ветер, по озеру пробежала легкая рябь. Джессалин стало по-настоящему холодно. Она начала дрожать.
Он выпустил ее руку, и она бессознательно потерла ноющее запястье. Взгляд Трелони, скользнув вверх, опять – в который раз – остановился на ее губах. Опасный огонек, вспыхнувший на мгновение в его глазах, испугал Джессалин.
– Я думаю, мы… нам пора возвращаться.
Всю обратную дорогу Джессалин не умолкала ни на минуту. Трелони почти не помогал ей поддерживать разговор, но это было к лучшему. Потому что те немногие слова, которые он все-таки сказал, напоминали корнуолльские каменные изгороди, поросшие колючками. Изгороди, предназначенные для того, чтобы удерживать на расстоянии тех, кто захочет подойти слишком близко. Если он когда-либо и испытывает сильные чувства, то не признается в этом даже самому себе, догадалась Джессалин.
Лейтенант проводил ее до ворот и ускакал прочь, даже не попрощавшись.
Джессалин расседлала Пруденс, почистила ее и засыпала в кормушку овса. Но вот несложная работа была сделана, и ею овладело странное беспокойство. В дом идти не хотелось. Джессалин направилась к прибрежным скалам. Она смотрела на хорошо знакомый пейзаж так, как будто видела его впервые. Хотя все было по-прежнему. Как всегда, бились о черные скалы волны, над головой раздавались крики чаек, летающих над головой. Правда, шум прибоя казался громче, а соленый морской воздух никогда еще не был таким мягким, и Джессалин подумала, что после того, что произошло сегодня, уже никогда мир не будет прежним.
Ночью она достала из-под матраса дневник и написала: «Сегодня он меня поцеловал…»
Глава 7
Терпения Джессалин хватило ровно на три дня. На четвертый она пошла к Трелони.
Она тщательно принарядилась – надела шляпку, его подарок, и зеленые кожаные краги. Правда, костюм для верховой езды, отделанный стеклярусом и черными пуговицами, давно вышел из моды, зато, как утверждала бабушка, очень шел ей. Да и все равно другого у Джессалин не было.
К Сирхэй-холлу Джессалин подъехала со стороны моря. Серые трубы и остроконечные крыши едва виднелись из-за верхушек разросшихся вязов, сикомор и дикого ореха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117