– Смотрите! – закричала Джесси, показывая куда-то замызганным пальчиком.
Маккейди быстро повернулся к окну, ничего не увидел, подошел и высунулся наружу. По крутой тропинке поспешно убегал какой-то мужчина – плотный, коренастый, одетый, как обычный рудокоп.
– Это дедушка! – закричала малышка Джесси, заглушив пронзительное карканье.
– Джеки Стаут! – Джессалин вздрогнула, и Маккейди с изумлением заметил, что она чем-то напугана.
– Кто?
– Джеки Стаут. – Джессалин обняла девочку и погладила ее по голове. – Джесси – та самая малышка, которую мы нашли в заброшенной шахте.
Маккейди удивленно посмотрел на ребенка. При виде этого бледного, худенького личика в нем шевельнулось какое-то далекое воспоминание. У девочки был острый подбородок и кошачьи глаза. Черные косички свисали почти до пояса. Сквозь прореху в панталонах выглядывало поцарапанное колено. Девочка уже совсем большая. Да ведь, в конце концов, прошло пять лет.
– Джеки Стаут – ее дед, – напомнила Джессалин.
– Да, я прекрасно помню этого мерзавца, однако думал, что его давно повесили за браконьерство.
– Я не люблю дедушку, – вметалась малышка Джесси. – Он меня как-то ударил и обозвал э-э… ублюдком. Мама говорит, что по нему виселица плачет.
Маккейди присел на корточки, чтобы его глаза были вровень с глазами девочки. Малышка Джесси. Повинуясь какому-то странному чувству, он протянул руку и коснулся ее щеки, словно желая убедиться, что она настоящая. Ибо то далекое лето казалось ему скорее сном, чем явью.
– Вряд ли это был твой дедушка, – мягко сказал он. – Наверное, просто какой-то рудокоп приехал издалека в поисках работы.
– Это был дедушка, – продолжал настаивать ребенок. Маккейди поднял голову и посмотрел на Джессалин.
Сейчас ее лицо было спокойно, но в глазах по-прежнему мелькали проблески страха. Ему хотелось поподробнее расспросить ее о Джеки Стауте и о том, почему она так боится его сейчас, хотя совсем не боялась тем далеким летом. Но тут в дверях появилась Эмили. Ее хорошенькое личико светилось от счастья. Джессалин виновато вспыхнула и отступила от Маккейди, будто в их беседе было что-то постыдное.
– Нет, вы обязательно должны на это посмотреть! – восторженно воскликнула Эмили. – Джессалин… милорд. – При взгляде на мужа она очаровательно зарделась. – Вы обязательно должны пойти. Там такое интересное состязание. Шахтеры соревнуются, кто дальше закинет крепь из старой шахты. Я никогда не видела ничего подобного.
Визжа от восторга, малышка Джесси подбежала к Эмили. За ней последовала и Джессалин. Маккейди поднялся на ноги, но не двинулся с места. Пришло время подбрасывать горючее в топку, и ему вдруг показалось, что в помещении стало слишком тесно.
Из топки вырывался раскаленный воздух. Маккейди подбросил угля, и огонь снова весело запылал. Силуэты двух женщин и ребенка отчетливо выделялись на фоне синего неба и зеленого моря. Весело рассмеявшись, Эмили что-то сказала Джессалин. Маккейди с нетерпением ждал. Но ответного смеха не последовало.
Маккейди в который раз повторял себе, что обязан держаться от нее подальше, что не должен ее видеть. Но что-то внутри противилось этому. Она была необходима ему, как воздух, как пища, а без нее он медленно умирал от голода. И потому каждую минуту, каждую секунду его глаза, каждый нерв его тела не уставали выискивать ее в толпе. И когда он увидел, что Джессалин отделилась от остальных и направилась к прибрежным скалам, он последовал за ней.
Прилив уже почти поглотил узкий берег. Джессалин присела на какой-то древний, поросший мхом и водорослями камень. Маккейди подошел и сел рядом, остро почувствовав, как напряглось все ее тело. Но она не стала убегать. Кроме них двоих и чаек, на берегу не было ни души.
Руки Маккейди дрожали от нестерпимого желания коснуться ее. Он стиснул их в кулаки и крепко зажал между коленями.
Заметив в расселине скалы примулу, он сорвал цветок и сжал пальцами тонкий стебель. Луна в этот день взошла очень рано – бледная и ущербная. И совсем, совсем не голубая.
– Здесь так красиво, – выговорила наконец Джессалин, нарушая молчание. – Но я все время думаю о том, как это место будет выглядеть через несколько месяцев, когда заработает рудник. Наверное, все будет завалено кучами шлака.
Но Маккейди не смотрел туда, куда устремила взгляд Джессалин, – на воду, бурлившую у подножия утеса. Он смотрел на нее. Пряди волос цвета ночного костра обрамляли бледное лицо. Ее нежная кожа казалась почти прозрачной. И ее губы… ее губы…
Взглянув на свою руку, он заметил, что совершенно истерзал несчастный цветок, и отбросил его в сторону.
– Я-то думал, тебе хочется, чтобы я открыл этот рудник.
– Да-да, конечно, хочется. Иногда я бываю ужасной эгоисткой.
Они еще немного помолчали, наблюдая, как по влажным скалам быстро скачет зуек с зажатым в клюве песчаным угрем. Джессалин начала подниматься, и Маккейди протянул руку, чтобы ей помочь. Это был общепринятый, совершенно допустимый жест. Но когда они все-таки встали, он понял, что не в силах выпустить ее руку. Сквозь тонкий муслиновый рукав платья он ощущал тепло ее тела, чувствовал, как она дрожит от его прикосновения.
– Джессалин…
Она решительно вырвала руку.
– Я бы очень хотела… – Она осеклась, подбирая нужные слова. Острые белые зубы до крови прикусили нижнюю губу.
Маккейди смотрел ей в лицо. Огромные серые глаза проникали ему в самую душу и сводили с ума.
– Чего бы ты хотела, Джессалин? – «Я сделаю все, что угодно, я достану тебе с неба звезду, если только, получив ее, ты снова станешь смеяться».
– Я бы очень хотела, чтобы вы оставили меня в покое, милорд. Раз и навсегда. Я бы хотела, чтобы вы навсегда ушли из моей жизни.
«Ладно, Бекка. Брось тешить себя глупыми надеждами. У тебя в голове не мозги, а солома».
Бекка Пул поплотнее закуталась в шаль с бахромой и обхватила себя за плечи, чтобы согреться. Он не придет.
Он, правда, обещал, но он все равно не придет. Наверняка сидит сейчас в Сирхэй-холле у теплого камина и смеется, зная, что она мерзнет на улице одна, среди ночи, дрожа от страха перед покойниками и привидениями.
Бекка крепко сжала амулет на шее. В эту минуту в небе вспыхнула молния. Ветер становился все сильнее, он свистел в кустах боярышника, и ветви диких орехов развевались, как волосы ведьм.
Бекка прислонилась к каменной стене небольшой сыроварни, где они назначили встречу. Изнутри сильно несло сыром, и его запах мешался с ароматом лавандовой воды. Перед уходом Бекка вылила на себя целую бутыль и надела свое самое лучшее выходное платье. Она очень надеялась, что не перестаралась.
Что-то теплое коснулось ее ног, и Бекка зажала себе рот ладонью, чтобы сдержать крик. Оказалось, это всего лишь наглым котяра – Наполеон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117