– Но как?..
– Обычная дедукция, дитя мое. У тебя сегодня такой вид, будто твоя лошадь взяла главный приз, а ты выиграла пару сотен фунтов. Помимо толстого кошелька, только одно способно зажечь такой огонь в глазах истинной Летти. Мне оставалось лишь спросить себя, есть ли поблизости молодой и красивый мужчина. Такой отыскался только один.
– Но когда же он… но почему же он… Так значит, это Трелони! – Джессалин наконец нащупала стул и села, чтобы не так явно дрожали колени. – Но ведь он не граф?
Леди Летти постучала кончиком указательного пальца по крышке табакерки.
– Насколько я помню, у покойного графа было три сына, и этот – младший. Кажется, они назвали его в честь какой-то ирландской кобылы, на которую граф поставил в тот день, когда он родился. Мак-какой-то-там. В последний раз я его видела, когда он был совсем мальчишкой. Кажется, это было на похоронах его отца. Он спьяну свалился с лестницы и сломал себе шею. Я, конечно, имею в виду старого графа. Л сейчас младшему Трелони уже за двадцать, он наверняка по уши в долгах и уверенным шагом движется навстречу собственной гибели. Дурная кровь. У всех в этом семействе, и от них лучше держаться подальше… Все умирают молодыми, причем бессмысленной и позорной смертью.
Джессалин и раньше была наслышана об этом. О том, как Чарльз Трелони, десятый граф Сирхэй, погиб, свалившись с лестницы. Хотя некоторые утверждали, что причиной смерти графа была не столько чрезмерная доза портвейна, сколько ревность мужа Одной из его многочисленных любовниц. Старший сын и наследник графа, тоже Чарльз, умер от разрыва селезенки, упав с лошади. Естественно, он тоже был пьян. Хотя некоторые говорили, что его душу уволок в ад призрак человека, которого он убил на дуэли. Второй сын, нынешний граф, пьянствовал и развратничал в Лондоне, и поговаривали, что он вряд ли доживет до следующего дня рождения. Безумные Сирхэй… Именно так называли их все вокруг. Джессалин попыталась вспомнить, какие слухи ходили о третьем, младшем сыне. Кажется, что он дешево купил место офицера в действующей армии и его чуть не убили под Ватерлоо.
– Бабушка, а ты не знаешь… – Джессалин судорожно пыталась вспомнить, говорили ли, какое звание носил младший Трелони. В конце концов она решила остановиться на капитане. – Ты не знаешь, что капитан Трелони делает в Корнуолле? Он что, ушел из полка и останется здесь управлять поместьем?
– Да чем там управлять? Сирхэй разорились еще много лет назад. Трелони всегда было наплевать на их корнуолльские земли. Если бы и дом, и все остальное не было заложено-перезаложено, они бы давно их продали. Нет, говорят, он приехал в отпуск восстановить силы. Однако большую часть времени он почему-то проводит в Пензансе, в литейном цехе, ставит какие-то дурацкие эксперименты с паровым двигателем. Честно говоря, до такого не додумывался еще ни один из Трелони. Работать, как простой кузнец! Да это ничем не лучше рудокопа! – Леди Летти содрогнулась. – Мозоли, грязь под ногтями… Нет, это совершенно неприлично.
Джессалин вспомнила длинные, смуглые пальцы, приглаживающие влажные волосы. Не было у него никакой грязи под ногтями! Но рука, схватившая ее за лодыжку, была действительно огрубевшей. И сильной… Очень…
Дверь в гостиную снова с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Бекка Пул, торжественно неся новую порцию кекса. Подняв свободную руку ко лбу жестом трагической актрисы «Ковент-Гардена», она произнесла:
– Нет, мои нервы измочалены похлеще, чем веревка палача. А грудь прямо ноет от боли. Это точно сильное сердцеубиение. Я…
– Сердцебиение, – устало поправила ее леди Летти, сделав изрядный глоток портвейна.
– Ну да, вот и я говорю. Сердцеубиение. Приму-ка двойную дозу ревеневого порошка, а то ночью глаз не сомкну.
С чердака доносился могучий храп Бекки Пул – казалось, так квакает добрая сотня лягушек.
Джессалин перевернулась на живот и обхватила подушку. Обычно она спала, как убитая. Над ней даже подшучивали, особенно После того как она ухитрилась проспать знаменитый корнуолльский флах – страшную бурю, с корнем вырвавшую могучий старый вяз и швырнувшую его прямо на окно спальни. Сегодня же ночь была на удивление тихой, если не считать отдаленного шума прибоя, редких криков кроншнепа и храпа Бекки. В камине горел огонек, а горячий кирпич, завернутый в простыни, уютно согревал старинную самшитовую кровать. Все в окружающем Джессалин мирке было обычным, таким, как всегда, с самой первой ее ночи в «Энд-коттедже». И тем не менее…
И тем не менее почему-то странно ныла грудь. Приглушенная боль все росла и росла, как тестец которое поставили подходить на подоконник.
– Черт побери, – сказала вслух Джессалин, стукнула кулаком ни в чем не повинную подушку и, перевернувшись на спину, немигающим взглядом уставилась в темноту. Она попыталась считать всхрапы Бекки, но досчитала до сорока одного, отбросила одеяло и встала.
Взяв свечу, Джессалин подошла к большому зеркалу, висевшему рядом с бельевым шкафом. Наклонив его так, чтобы видеть себя в полный рост, она принялась хмуро разглядывать собственное отражение. Из-под слишком короткой ночной рубашки выглядывали худые ноги с крупными ступнями. В последний раз портниха в Пензансе, пощупав ее выступающие ребра, сказала, что Джессалин тощая, как новорожденная селедка. За прошедшие месяцы ей так и не удалось округлиться, зато вытянулась она еще больше.
«Ты, конечно, весьма нескладное и долговязое создание…»
Джессалин подошла поближе к зеркалу. Бабушка всегда говорила, что ее волосы напоминают о золотой осени, о листве, которую зимний ветер еще не сдул с деревьев. Но это, конечно, вздор – рыжая она и есть рыжая. Джессалин согласилась бы выщипать эту копну по одному волоску, если бы точно знала, что новые вырастут золотыми. А еще бабушка говорила, что у нее сильное, выносливое тело и что она еще скажет спасибо за свою широкую кость, когда ей стукнет сорок. Но ведь в сорок она уже будет старухой! Какой же ей тогда будет прок от этих костей? Но даже если бы не было всего остального, все равно оставался рот. Ужасный, клоунский рот – огромный и красный.
Двумя пальцами Джессалин растянула его почти до ушей, выпучила глаза и показала своему отражению язык. Получилось настолько забавно, что она невольно рассмеялась. Но смех застрял в горле.
Нет, она, конечно, знала, что не красавица, но раньше это как-то не имело значения. Ну, может, самую малость. Теперь же, после этой встречи…
Он красив, даже несмотря на свой недобрый рот. Кроме того, он – брат графа. Он легко получит любую девушку, которая ему понравится. Джессалин это сразу поняла по тому, как он разговаривал, смотрел. Такие всегда нравятся девушкам. И такие всегда добиваются, чего хотят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117