Золотые волосы Эмили сияли на солнце, как нимб. Толпа замерла, потрясенная красотой этой хрупкой женщины. Лицо Эмили, обращенное к мужу, светилось обожанием.
Джессалин потупила взгляд.
По-прежнему не сводя с мужа сияющих глаз, Эмили взяла бутылку французского бренди и разбила ее о большую балку. Осколки и янтарные капли вспыхнули на солнце, словно бриллианты. Толпа радостно зашумела, и леди Летти удовлетворенно постучала о землю своей тростью. Только Джессалин стояла молча, не разделяя всеобщего ликования.
Маккейди поднял голову, и его взгляд зашарил по толпе в поисках Джессалин. Она всегда чувствовала на себе его взгляд, словно прикосновение, как будто он мысленно ласкал ее. Джессалин слегка покачнулась и невольно вздохнула. Ей показалось, что не взгляд, а руки ласкают ее тело. Несколько Мгновений на лице Маккейди отражались чувства настолько сильные, что у Джессалин сжалось сердце. Правда, это длилось совсем недолго – рот Маккейди снова сжался в узкую полоску, и он отвернулся. После Джессалин даже гадала, уж не померещилось ли ей все это.
Граф лично открыл клапан собственноручно построенной машины, и оттуда вырвались клубы пара. Заработали поршни. Котел стонал и вздыхал.
Но рудник был пока еще черен и мертв. Рудник, в котором могло таиться несметное богатство. Богатство и риск.
Бекка Пул дождалась, пока поедят другие, и лишь после этого направилась к установленным на козлах столам, ломившимся от еды и напитков. Она почти не стеснялась знакомых, тех, кто привык к ее лицу, но сегодня здесь толпилось огромное количество чужих. Некоторые, в надежде получить работу на новом руднике, приехали даже из Труро. Мисс Джессалин уверяла ее, что они вовсе не хотят ее обидеть, когда невольно слишком пристально смотрят на ее лицо. И действительно, чаще всего Бекка видела в их глазах жалость. Но это-то и было хуже всего. Грязные насмешки она еще могла стерпеть. Но жалость – никогда.
Хотя она и подошла к столам последней, там еще оставалось предостаточно еды – настоящей корнуолльской еды, а не той ерунды, которой им приходилось довольствоваться в Лондоне. Всевозможные морские моллюски и угри, имбирное пиво и домашнее вино, жареные кроншнепы и разные пироги. Щедрый лорд Сирхэй не поскупился на угощение. И все же Бекка не могла бы с уверенностью сказать, что он ей нравится. От его сурового лица и пронзительных черных глаз становилось страшно. Как у дьявола, подумала Бекка, и тотчас же схватилась за амулет на шее, чтобы отогнать мысли о нечистом. Господи, как же он сегодня глазел на мисс Джессалин! Странно, как воздух не загорелся. Бекка очень хотела, чтобы какой-нибудь мужчина тоже так посмотрел на нее – с голодом и вожделением, но она прекрасно понимала, что такому не бывать. О чем она может мечтать с таким-то шрамом!..
Бекка как раз откусила приличный кусок пирога, когда заметила прямо перед собой чью-то тень. Потом возникли сапоги, начищенные до такого блеска, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Машинально прикрыв шрам прядью волос, она подняла глаза и увидела сначала длинное, стройное тело, а потом пару глаз цвета старого бренди, обрамленных золотистыми ресницами. О Господи, это же был он – мистер Дункан!
Бекка так спешила проглотить застрявший в горле кусок, что даже поперхнулась.
Дункан похлопал ее по спине, и она закашлялась еще сильнее.
– Надо быть осторожнее, мисс Пул, – раздался голос с мягким шотландским акцентом. – А сейчас нужно обязательно чем-то это запить.
Не успела Бекка оглянуться, как у нее в руках оказалась кружка с имбирным пивом. Мисс Пул… Он назвал ее мисс Пул. Никто никогда не называл ее так. Для всех она была просто Бекка. А этот красавчик обращается с ней так почтительно, будто она и впрямь что-то из себя представляет.
Бекка залпом проглотила пиво и опять-таки чуть не поперхнулась.
– О Господи, у меня жажда, словно у кошки с девятью котятами, – выпалила она, когда наконец снова смогла дышать. Вытерев пену с губ тыльной стороной кисти, она украдкой взглянула на Дункана, чтобы убедиться, что он не видит ее изуродованной щеки. Ведь сам он был так необыкновенно, потрясающе красив.
– Неплохой получился праздник, правда? – спросила она, потому что больше ничего не приходило в голову.
– Да, удачный выдался денек для праздника, – согласился Дункан, и его голос был таким же ласковым, как и взгляд.
Бекка по своему обыкновению пробормотала что-то маловразумительное, и на лице Дункана появилось озадаченное выражение.
– Прошу прощения, что вы сказали?
Бекка вспыхнула.
– Мистер Дункан. Сэр, – добавила она, проклиная себя за дурные манеры и недостаточно уважительное обращение к такому солидному человеку. Затем, пытаясь унять дрожь в руках, она принялась теребить свою грубошерстную юбку.
Оба молчали. Дункан смотрел на лицо Бекки, но в его глазах не было жалости. Как не было ее и тогда, в первый раз, когда он пришел в их дом в Лондоне, и она открыла ему дверь. Но ведь не мог же он не заметить шрама. Наверное, он просто слишком хорошо воспитан. В конце концов, он хоть и слуга, но слуга джентльмена. И сам настоящий джентльмен.
Господи, как же он красив. Бекка с благоговением смотрела на него. Странно, что до сих пор никакая женщина не прибрала его к рукам. А впрочем, может, он женат или имеет любовницу где-то в Лондоне. Внезапно Бекка подумала, что совсем ничего не знает о нем, кроме того, что он служит у лорда Сирхэя. Но в его глазах по-прежнему не было и намека на жалость.
Дункан посмотрел туда, где горел костер. Почти все гуляющие уже столпились там и, попивая джин, ожидали, когда испечется картошка. Он нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Вы обязательно должны попробовать этот пирог, – сказала Бекка только для того, чтобы не дать ему уйти.
Дункан взглянул на стол, и его глаза расширились от ужаса. Бекка как-то не подумала, какое впечатление может произвести классический корнуолльский пирог на неподготовленного человека. Из хрустящей корочки торчали головы сардин, уставившись на вас мертвыми, белесыми глазами.
Красивое лицо Дункана приобрело оттенок нежной зелени.
– Уф… Нет, спасибо, я, пожалуй, воздержусь, – пробормотал он. – Честно говоря, у меня сейчас совсем нет аппетита.
– Наверное, на вас так морской воздух действует. От него у многих происходит разлитие желчи, – заявила Бекка. Оседлав любимого конька, она наконец обрела твердую почву под ногами. Бекка любила не только потолковать о своих многочисленных несуществующих болезнях, но и давать советы другим. – А от негодования внутренностей я вам рекомендую принимать ревень.
– От негодования внутренностей? – слабым голосом переспросил Дункан. Очевидно, бедняжке и впрямь было нехорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Джессалин потупила взгляд.
По-прежнему не сводя с мужа сияющих глаз, Эмили взяла бутылку французского бренди и разбила ее о большую балку. Осколки и янтарные капли вспыхнули на солнце, словно бриллианты. Толпа радостно зашумела, и леди Летти удовлетворенно постучала о землю своей тростью. Только Джессалин стояла молча, не разделяя всеобщего ликования.
Маккейди поднял голову, и его взгляд зашарил по толпе в поисках Джессалин. Она всегда чувствовала на себе его взгляд, словно прикосновение, как будто он мысленно ласкал ее. Джессалин слегка покачнулась и невольно вздохнула. Ей показалось, что не взгляд, а руки ласкают ее тело. Несколько Мгновений на лице Маккейди отражались чувства настолько сильные, что у Джессалин сжалось сердце. Правда, это длилось совсем недолго – рот Маккейди снова сжался в узкую полоску, и он отвернулся. После Джессалин даже гадала, уж не померещилось ли ей все это.
Граф лично открыл клапан собственноручно построенной машины, и оттуда вырвались клубы пара. Заработали поршни. Котел стонал и вздыхал.
Но рудник был пока еще черен и мертв. Рудник, в котором могло таиться несметное богатство. Богатство и риск.
Бекка Пул дождалась, пока поедят другие, и лишь после этого направилась к установленным на козлах столам, ломившимся от еды и напитков. Она почти не стеснялась знакомых, тех, кто привык к ее лицу, но сегодня здесь толпилось огромное количество чужих. Некоторые, в надежде получить работу на новом руднике, приехали даже из Труро. Мисс Джессалин уверяла ее, что они вовсе не хотят ее обидеть, когда невольно слишком пристально смотрят на ее лицо. И действительно, чаще всего Бекка видела в их глазах жалость. Но это-то и было хуже всего. Грязные насмешки она еще могла стерпеть. Но жалость – никогда.
Хотя она и подошла к столам последней, там еще оставалось предостаточно еды – настоящей корнуолльской еды, а не той ерунды, которой им приходилось довольствоваться в Лондоне. Всевозможные морские моллюски и угри, имбирное пиво и домашнее вино, жареные кроншнепы и разные пироги. Щедрый лорд Сирхэй не поскупился на угощение. И все же Бекка не могла бы с уверенностью сказать, что он ей нравится. От его сурового лица и пронзительных черных глаз становилось страшно. Как у дьявола, подумала Бекка, и тотчас же схватилась за амулет на шее, чтобы отогнать мысли о нечистом. Господи, как же он сегодня глазел на мисс Джессалин! Странно, как воздух не загорелся. Бекка очень хотела, чтобы какой-нибудь мужчина тоже так посмотрел на нее – с голодом и вожделением, но она прекрасно понимала, что такому не бывать. О чем она может мечтать с таким-то шрамом!..
Бекка как раз откусила приличный кусок пирога, когда заметила прямо перед собой чью-то тень. Потом возникли сапоги, начищенные до такого блеска, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Машинально прикрыв шрам прядью волос, она подняла глаза и увидела сначала длинное, стройное тело, а потом пару глаз цвета старого бренди, обрамленных золотистыми ресницами. О Господи, это же был он – мистер Дункан!
Бекка так спешила проглотить застрявший в горле кусок, что даже поперхнулась.
Дункан похлопал ее по спине, и она закашлялась еще сильнее.
– Надо быть осторожнее, мисс Пул, – раздался голос с мягким шотландским акцентом. – А сейчас нужно обязательно чем-то это запить.
Не успела Бекка оглянуться, как у нее в руках оказалась кружка с имбирным пивом. Мисс Пул… Он назвал ее мисс Пул. Никто никогда не называл ее так. Для всех она была просто Бекка. А этот красавчик обращается с ней так почтительно, будто она и впрямь что-то из себя представляет.
Бекка залпом проглотила пиво и опять-таки чуть не поперхнулась.
– О Господи, у меня жажда, словно у кошки с девятью котятами, – выпалила она, когда наконец снова смогла дышать. Вытерев пену с губ тыльной стороной кисти, она украдкой взглянула на Дункана, чтобы убедиться, что он не видит ее изуродованной щеки. Ведь сам он был так необыкновенно, потрясающе красив.
– Неплохой получился праздник, правда? – спросила она, потому что больше ничего не приходило в голову.
– Да, удачный выдался денек для праздника, – согласился Дункан, и его голос был таким же ласковым, как и взгляд.
Бекка по своему обыкновению пробормотала что-то маловразумительное, и на лице Дункана появилось озадаченное выражение.
– Прошу прощения, что вы сказали?
Бекка вспыхнула.
– Мистер Дункан. Сэр, – добавила она, проклиная себя за дурные манеры и недостаточно уважительное обращение к такому солидному человеку. Затем, пытаясь унять дрожь в руках, она принялась теребить свою грубошерстную юбку.
Оба молчали. Дункан смотрел на лицо Бекки, но в его глазах не было жалости. Как не было ее и тогда, в первый раз, когда он пришел в их дом в Лондоне, и она открыла ему дверь. Но ведь не мог же он не заметить шрама. Наверное, он просто слишком хорошо воспитан. В конце концов, он хоть и слуга, но слуга джентльмена. И сам настоящий джентльмен.
Господи, как же он красив. Бекка с благоговением смотрела на него. Странно, что до сих пор никакая женщина не прибрала его к рукам. А впрочем, может, он женат или имеет любовницу где-то в Лондоне. Внезапно Бекка подумала, что совсем ничего не знает о нем, кроме того, что он служит у лорда Сирхэя. Но в его глазах по-прежнему не было и намека на жалость.
Дункан посмотрел туда, где горел костер. Почти все гуляющие уже столпились там и, попивая джин, ожидали, когда испечется картошка. Он нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Вы обязательно должны попробовать этот пирог, – сказала Бекка только для того, чтобы не дать ему уйти.
Дункан взглянул на стол, и его глаза расширились от ужаса. Бекка как-то не подумала, какое впечатление может произвести классический корнуолльский пирог на неподготовленного человека. Из хрустящей корочки торчали головы сардин, уставившись на вас мертвыми, белесыми глазами.
Красивое лицо Дункана приобрело оттенок нежной зелени.
– Уф… Нет, спасибо, я, пожалуй, воздержусь, – пробормотал он. – Честно говоря, у меня сейчас совсем нет аппетита.
– Наверное, на вас так морской воздух действует. От него у многих происходит разлитие желчи, – заявила Бекка. Оседлав любимого конька, она наконец обрела твердую почву под ногами. Бекка любила не только потолковать о своих многочисленных несуществующих болезнях, но и давать советы другим. – А от негодования внутренностей я вам рекомендую принимать ревень.
– От негодования внутренностей? – слабым голосом переспросил Дункан. Очевидно, бедняжке и впрямь было нехорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117