Когда же они пришли в себя, он застонал, начал ронять слезы и принялся наконец читать молитву над ее коленом. Но едва он открыл рот, как появился Рапп. Вот почему коленка так ужасно распухла: ведь он не успел дочитать свою молитву трижды. Но она всегда будет благодарить Бога за то, что Рапп не пришел на мгновение раньше. Если же ты расскажешь об этом Раппу или кому-нибудь другому, то сделаешь несчастными и меня, и других.
Орм расхохотался, услышав рассказ Ильвы, и охотно пообещал никому не говорить об этом — ни Раппу, ни остальным.
— Если только Рапп не узнает, как его обманули, — сказал он, — тогда никакого вреда не будет. Сдается мне, что этот магистр занятный тип. Он неспособен ни к одному мужскому занятию, кроме как наслаждаться с женщинами, и это ему хорошо удается. Плохо будет, если они с Торгунн снова окажутся наедине. На этот раз дело кончится хуже, ибо Рапп уже не даст провести себя. Надо мне придумать магистру какое-нибудь занятие, так, чтобы держать его подальше от Торгунн, а ее — от него. Ибо неизвестно, у кого из них больше желания встретиться вновь.
— Но только не будь суров к нему, — сказала Ильва. — Ведь ему, бедняге, еще предстоит настрадаться, когда он попадет к смоландцам. Я сама постараюсь следить за тем, чтобы они с Торгунн больше не встречались.
На следующее утро Орм позвал к себе магистра и сказал, что нашел ему подходящее занятие.
— Во всем, что ты пробовал до сих пор, ты показал себя неумелым, — сказал он. — Но теперь ты сможешь нам пригодиться. Ты видишь, какая у меня растет вишня, — лучшее, что только есть в саду. Так думаю не только я, но и вороны. Полезай-ка на эту вишню, возьми с собой еды, и не спускайся на землю до тех пор, пока не увидишь, что вороны да сороки уже нашли себе ночлег. Там ты будешь сидеть и сторожить каждый день. И смотри, забирайся на дерево с самого утра, ибо вороны прилетают рано. Я очень надеюсь, что ты сможешь уберечь от ворон вишню, если сам, конечно, не съешь слишком много.
Магистр печально взглянул на дерево. Вишни на нем висели такие крупные, как ни на одном другом, и уже потемнели от спелости. Все птицы так и хотели поклевать их, и Рапп с братом Виллибальдом уже пытались отгонять их выстрелами из лука, но все безуспешно.
— Ну что ж, я это заслужил, — сказал магистр, — но я боюсь сидеть слишком высоко.
— Ничего, привыкнешь, — ответил ему Орм.
— У меня часто кружится голова, — сказал он.
— А ты держись покрепче за ветку, тогда голова не закружится. А если ты и с этим не справишься, то тебя все засмеют, и больше всех — женщины.
— Я действительно это заслужил, — грустно повторил магистр.
В конце концов он с большим трудом залез на дерево, а Орм стоял внизу и призывал его держаться покрепче. Молясь тихонько, магистр добрался до сплетения трех веток, которые прогнулись под его тяжестью. Там Орм и приказал ему оставаться, ибо на этом месте он лучше всего был виден птицам.
— Вот и сиди там, — сказал Орм снизу, — будешь ближе к небу, чем мы. Можешь там пить и есть и беседовать с Богом о своих грехах.
Магистр остался сидеть на дереве. На сочные вишни со всех сторон слетались жадные вороны, но вслед за этим в изумлении поворачивали назад, когда замечали, что на дереве сидит человек. Они раздосадованно каркали, кружа вокруг, а сороки сидели в окрестных кустах и злобно смеялись.
На шестой день, после полудня, когда припекало солнце и стояла жара, магистр свалился с дерева. Его разморило, и он уснул. Тем временем к вишне подлетел пчелиный рой и, облюбовав себе голову магистра, сел на нее. Магистр в ужасе проснулся, принялся отгонять пчел и с криками полетел на землю, увлекая за собой и пчелиный рой, и спелые ягоды, и сломанные ветки. Первыми подбежали к месту происшествия близняшки и их товарищ по играм: они удивленно уставились на упавшего, а Ульф спросил у него, почему он упал с дерева. Но тот лишь стонал в ответ и жаловался, что настал его последний час. Дети радостно кинулись собирать упавшие ягоды, но потом испугались пчел и начали плакать. Все домашние тем временем находились на речке, так что на помощь прибежала Ильва, да еще пара служанок. Они помогли магистру добраться до постели, проводив его в ткацкую. Когда же служанки услышали, что случилось, они так захохотали, что Ильва разгневалась и надавала им оплеух, а потом приказала сходить за братом Виллибальдом, который был на речке вместе с остальными.
Ильва испытывала жалость к магистру и старалась угодить ему: она дала ему выпить кружку лучшего своего пива. Пчелы его покусать не успели, но он думал, что сломал себе плечо при падении. Ильва спросила, уж не Божие ли это наказание за его поведение с Торгунн тогда, в лесу. Он согласился с тем, что так, наверное, и есть.
— Но что ты знаешь о нас? — спросил он.
— Я знаю все, — сказала Ильва, — ибо Торгунн сама рассказала мне об этом. Но ты не бойся, больше никто об этом не знает, ибо мы обе держим язык за зубами. И я могу утешить тебя тем, что она очень нахваливала тебя и ни капельки не раскаивается в том, что вы сделали, хотя все это чуть не кончилось плохо.
— Зато я раскаиваюсь, — сказал магистр, — хотя и понимаю, что это бесполезно. Ибо надо мной тяготеет проклятие Божие, и я не могу остаться равнодушным наедине с молодой женщиной: во мне сразу же вспыхивает страсть. Даже те дни, которые я провел, сидя на дереве, не помогли мне, и я гораздо больше подумывал о плотских утехах, чем о Боге.
Ильва рассмеялась.
— Ничего, зато пчелиный рой тебе помог, — сказала она, — так, что ты свалился с дерева. Ибо теперь ты наедине со мной, и никто нам здесь не помешает; я думаю, что выгляжу ничуть не хуже Торгунн. А также я думаю, что сейчас ты не очень-то способен совершить грех, бедняжка.
— Нет, ты не знаешь, как сильно мое проклятие, — мрачно ответил магистр и протянул к ней руку.
О том, что произошло между ними потом, в точности никто не знал. И когда брат Виллибальд явился осмотреть плечо магистра, тот спал и немного стонал во сне, а Ильва прилежно ткала за станком.
— Он слишком хорош для того, чтобы сидеть на дереве, и его следует освободить от этой обязанности, — сказала она вечером Орму и остальным, когда они сели за ужин, отпуская шуточки по поводу злополучного падения с дерева.
— Мне мало известно о его способностях и доброте, — сказал Орм, — но если ты считаешь, что он слишком глуп для того, чтобы сторожить вишню, то я охотно соглашусь с тобой. Даже не знаю, на что он вообще годится, но в этом разберутся смоландцы. Вишня уже созрела, и мы соберем ее до того, как ее поклюют птицы, так что потеря здесь небольшая. Хорошо, что недолго осталось до тинга*.
— А до этого я сама позабочусь о нем, — решительно сказала Ильва, — мне не хочется, чтобы он напоследок высмеивался такими же христианами, как он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138