Но потом она начала бояться и за девушек тоже, и этот страх был гораздо больше. Ибо мужчины очень обрадовались и заявили, что лучшего они и ожидать не могли и что они давненько уже не видели в лесу женщин. Они щедро подливали девушкам пиво, — а в избушке у них стоял целый бочонок, — и все подогревали новое, чтобы согреться. У девушек закружилась голова, так они были молоды и неопытны. Тогда вдова начала допытываться, как им добраться до дома, и ей показали дорогу. Однако мужчины были больше озабочены тем, что сидели рядом с девушками и все щупали, высохла ли на них одежда. И дело дошло до того, что Слатте Лис взял в руку две щепки и сказал, чтобы девушки выбрали, с кем из мужчин они лягут ночью, и предложил им тянуть жребий. Тогда вдова строго сказала, что девушки должны идти домой и попытаться найти в темноте дорогу туда. Сама же она, как она сказала, вынуждена будет остаться в охотничьей избушке, так как совсем промокла и разболелась от холода.
— Я сказала так потому, что подумала: теперь охотники успокоятся и отпустят девушек с миром, если я останусь у них. И я решила, что так будет лучше всего, если я возьму это на себя ради девушек, ибо мне принесет это меньше вреда. Однако вместо этого мужчины просто разъярились, осыпали меня ругательствами и вытолкали вон из избушки: они кричали, что помогут мне убраться отсюда своим луком и стрелами. Всю ночь мне пришлось бродить одной по лесу, страшась диких зверей и привидений. И когда я вернулась домой, то рассказала, что с нами произошло, и люди побежали к охотничьей избушке, но та была уже пустой: ни охотников, ни девушек, ни шкурок выдры. Из-за того, что мне пришлось вытерпеть от этих злых людей, я слегла в постель и долго болела.
Так свидетельствовала вдова Гудни, и в конце голос ее звенел от слез. Затем со своего места поднялся Гудмунд с Совиной Горы и сказал, что он выступает за двух молодых охотников. Ибо отчасти он умнее их и лучше сможет описать происшедшее, отчасти же он уже не раз слышал, как было дело, — и от своего племянника Слатте, и от Агне из Слевена, и даже от обеих девушек. А потому он знает о всех обстоятельствах гораздо лучше других. Что же до того свидетельства, которое только что все слышали из уст вдовы Гудни, то он может лишь сказать, что многое в нем верно, но в основном это ложь.
— И Слатте, и Агне рассказывали мне, — начал он, — что они сидели в своей избушке, когда началась гроза, и из-за разгулявшейся непогоды им едва удавалось поддерживать в печи огонь. Когда они услышали за дверью голоса, Слатте выглянул посмотреть, кто там, и заметил под дождем три создания, юбки которых были задраны на головы. Сперва он перепугался и решил, что это лесные тролли. То же самое подумали о нем девушки, когда увидели его голову, торчавшую из двери: они отпрянули назад и громко вскрикнули от страха. Тогда он понял, что это люди, вышел наружу и успокоил их. Все трое охотно последовали за ним в избушку, сели у огня, и девушки настолько устали, что всхлипывали. Вдова же не плакала, и парни сказали, что по ней было незаметно, чтобы она устала. Она пристально смотрела на них все время, пока сидела у огня и сушила свою одежду. Она пожелала, чтобы ей растерли спину и дали шкурок выдры, чтобы согреться. Потом она начала жадно глотать их подогретое пиво, повеселела и стянула с себя почти всю одежду. Так лучше чувствуется тепло, сказала она им, и ей нужно было как будто бы согреться.
— Слатте и Агне еще молодые, — продолжал Гудмунд, — но не глупее других. И для них не было новостью поведение вдовы, которая увидела мужчин. Поэтому они переглянулись, когда она заявила, что девушки лягут в углу избушки, а она будет сторожить их сон, чтобы с ними ничего не случилось. И Агне, и Слатте сказали мне, что они охотно позабавились бы с ней, если бы она пожаловала к ним в избушку одна. Но оба они посчитали, что их мужское достоинство пострадает, если они будут делить какую-то вдову, тогда как здесь же оказались две юные девицы, которые скорее всего столь же благосклонны к ним, как и она. В противном случае их поднимут на смех, когда узнают, как было дело. А потому они сели рядом с девушками и тихо заговорили с ними, помогая им согреть у огня ноги. Девушки немного пришли в себя и повеселели, отогревшись, выпив пива и поев. Однако они стеснительно отводили взгляд от мужчин и были немногословны. Этим они понравились охотникам еще больше, ибо их поведение свидетельствовало о скромности и хорошем воспитании. Девушки понравились им настолько, что они решили тянуть жребий, так чтобы не было никакой ссоры. Но едва они заговорили об этом, как вдова с криком вскочила на ноги, словно обезумев от своего одиночества, и тотчас же заявила, что девушки немедленно должны отправляться к себе домой, иначе случится большое несчастье. Они еще молоды и найдут дорогу в лесу, а она сама просит приютить ее на ночь, потому что слишком устала, и у нее болит спина. Мужчины удивились и начали спрашивать, уж не хочет ли она, чтобы девушки эти погибли. Иначе она не стала бы выталкивать их в лес, в дождь и темноту и прочие опасности. Они сказали мне, что никогда еще не видели более жестокого человека, чем эта вдова. И они решили, что не допустят того и спасут девушек от безумной тетки. Но и собственная жизнь была дорога им, а потому они не хотели больше держать у себя в избушке это чудовище, ибо она могла сделать все, что угодно, пока они спали бы. Вот почему они велели ей убираться. И так как выглядела она здоровой, как бык, по их словам, то и всякие опасности были ей не страшны. Если бы она повстречала в лесу медведя или волка, то звери точно бы пустились от нее наутек.
И оба парня подхватили ее под руки и выпихнули из избушки, а вслед ей бросили ее одежду. А на следующее утро они решили, что лучше оставить избушку, и девушки охотно последовали за ними и помогли нести им меха и снаряжение. Здесь, на тинге, есть люди, которые слышали это от самих девушек. Теперь они стали замужними женщинами, очень довольны этим и родили детей.
— Все это, — заключил Гудмунд, — нельзя назвать похищением. Напротив, эти парни спасли девушкам жизнь, причем не один раз, а дважды: первый раз, когда они приняли их в своей избушке, накормили и обогрели, и потом — когда они помешали этой злюке-вдове выпроводить девушек в лес. Так что они готовы заплатить самый обычный выкуп за невест, но не более того.
Так говорил Гудмунд, и жители Гёинге поддерживали его. Но Аскман и Глум упорно стояли на своем. Если бы оба мужчины удержали у себя вдову, настаивали они, то это обошлось бы им дешевле. Но с невестами на выданье — по-другому, это им каждый скажет, и ни один разумный человек не поверит тому, что здесь наговорил Гудмунд, выгораживая похитителей. А также следует возместить нанесенный ущерб вдове Гудни за все то, что ей пришлось вытерпеть, ибо ее все хорошо знают, и эта женщина никогда не проявляла себя такой алчной до мужчин, как это представляет в своем рассказе Гудмунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Я сказала так потому, что подумала: теперь охотники успокоятся и отпустят девушек с миром, если я останусь у них. И я решила, что так будет лучше всего, если я возьму это на себя ради девушек, ибо мне принесет это меньше вреда. Однако вместо этого мужчины просто разъярились, осыпали меня ругательствами и вытолкали вон из избушки: они кричали, что помогут мне убраться отсюда своим луком и стрелами. Всю ночь мне пришлось бродить одной по лесу, страшась диких зверей и привидений. И когда я вернулась домой, то рассказала, что с нами произошло, и люди побежали к охотничьей избушке, но та была уже пустой: ни охотников, ни девушек, ни шкурок выдры. Из-за того, что мне пришлось вытерпеть от этих злых людей, я слегла в постель и долго болела.
Так свидетельствовала вдова Гудни, и в конце голос ее звенел от слез. Затем со своего места поднялся Гудмунд с Совиной Горы и сказал, что он выступает за двух молодых охотников. Ибо отчасти он умнее их и лучше сможет описать происшедшее, отчасти же он уже не раз слышал, как было дело, — и от своего племянника Слатте, и от Агне из Слевена, и даже от обеих девушек. А потому он знает о всех обстоятельствах гораздо лучше других. Что же до того свидетельства, которое только что все слышали из уст вдовы Гудни, то он может лишь сказать, что многое в нем верно, но в основном это ложь.
— И Слатте, и Агне рассказывали мне, — начал он, — что они сидели в своей избушке, когда началась гроза, и из-за разгулявшейся непогоды им едва удавалось поддерживать в печи огонь. Когда они услышали за дверью голоса, Слатте выглянул посмотреть, кто там, и заметил под дождем три создания, юбки которых были задраны на головы. Сперва он перепугался и решил, что это лесные тролли. То же самое подумали о нем девушки, когда увидели его голову, торчавшую из двери: они отпрянули назад и громко вскрикнули от страха. Тогда он понял, что это люди, вышел наружу и успокоил их. Все трое охотно последовали за ним в избушку, сели у огня, и девушки настолько устали, что всхлипывали. Вдова же не плакала, и парни сказали, что по ней было незаметно, чтобы она устала. Она пристально смотрела на них все время, пока сидела у огня и сушила свою одежду. Она пожелала, чтобы ей растерли спину и дали шкурок выдры, чтобы согреться. Потом она начала жадно глотать их подогретое пиво, повеселела и стянула с себя почти всю одежду. Так лучше чувствуется тепло, сказала она им, и ей нужно было как будто бы согреться.
— Слатте и Агне еще молодые, — продолжал Гудмунд, — но не глупее других. И для них не было новостью поведение вдовы, которая увидела мужчин. Поэтому они переглянулись, когда она заявила, что девушки лягут в углу избушки, а она будет сторожить их сон, чтобы с ними ничего не случилось. И Агне, и Слатте сказали мне, что они охотно позабавились бы с ней, если бы она пожаловала к ним в избушку одна. Но оба они посчитали, что их мужское достоинство пострадает, если они будут делить какую-то вдову, тогда как здесь же оказались две юные девицы, которые скорее всего столь же благосклонны к ним, как и она. В противном случае их поднимут на смех, когда узнают, как было дело. А потому они сели рядом с девушками и тихо заговорили с ними, помогая им согреть у огня ноги. Девушки немного пришли в себя и повеселели, отогревшись, выпив пива и поев. Однако они стеснительно отводили взгляд от мужчин и были немногословны. Этим они понравились охотникам еще больше, ибо их поведение свидетельствовало о скромности и хорошем воспитании. Девушки понравились им настолько, что они решили тянуть жребий, так чтобы не было никакой ссоры. Но едва они заговорили об этом, как вдова с криком вскочила на ноги, словно обезумев от своего одиночества, и тотчас же заявила, что девушки немедленно должны отправляться к себе домой, иначе случится большое несчастье. Они еще молоды и найдут дорогу в лесу, а она сама просит приютить ее на ночь, потому что слишком устала, и у нее болит спина. Мужчины удивились и начали спрашивать, уж не хочет ли она, чтобы девушки эти погибли. Иначе она не стала бы выталкивать их в лес, в дождь и темноту и прочие опасности. Они сказали мне, что никогда еще не видели более жестокого человека, чем эта вдова. И они решили, что не допустят того и спасут девушек от безумной тетки. Но и собственная жизнь была дорога им, а потому они не хотели больше держать у себя в избушке это чудовище, ибо она могла сделать все, что угодно, пока они спали бы. Вот почему они велели ей убираться. И так как выглядела она здоровой, как бык, по их словам, то и всякие опасности были ей не страшны. Если бы она повстречала в лесу медведя или волка, то звери точно бы пустились от нее наутек.
И оба парня подхватили ее под руки и выпихнули из избушки, а вслед ей бросили ее одежду. А на следующее утро они решили, что лучше оставить избушку, и девушки охотно последовали за ними и помогли нести им меха и снаряжение. Здесь, на тинге, есть люди, которые слышали это от самих девушек. Теперь они стали замужними женщинами, очень довольны этим и родили детей.
— Все это, — заключил Гудмунд, — нельзя назвать похищением. Напротив, эти парни спасли девушкам жизнь, причем не один раз, а дважды: первый раз, когда они приняли их в своей избушке, накормили и обогрели, и потом — когда они помешали этой злюке-вдове выпроводить девушек в лес. Так что они готовы заплатить самый обычный выкуп за невест, но не более того.
Так говорил Гудмунд, и жители Гёинге поддерживали его. Но Аскман и Глум упорно стояли на своем. Если бы оба мужчины удержали у себя вдову, настаивали они, то это обошлось бы им дешевле. Но с невестами на выданье — по-другому, это им каждый скажет, и ни один разумный человек не поверит тому, что здесь наговорил Гудмунд, выгораживая похитителей. А также следует возместить нанесенный ущерб вдове Гудни за все то, что ей пришлось вытерпеть, ибо ее все хорошо знают, и эта женщина никогда не проявляла себя такой алчной до мужчин, как это представляет в своем рассказе Гудмунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138