На базар пошли Тебронию…
Вардисахар приподнялась на постели. Она не верила своим ушам. А Фарсман продолжал:
— Возможно, что уже сегодня сатана покачает нас немного, но ты не пугайся, Вардо!
Вардисахар подскочила. — О чем ты говоришь? Может быть, мне одеться?
— Не бойся. Сегодня не должно быть сильных толчков.
Вардисахар вскочила с постели и, босая, забегала по кирпичному полу.
Она опустилась перед иконами в углу. Стала бить себя в грудь, словно каялась в грехах. Клала земные поклоны. Кончила молиться и подошла к Фарсману.
— Не разбудить ли Тебронию?
— Не надо. Она мечтает умереть во сне! Женщина удивилась его бессердечности. Фарсман
снова повернулся к окну и стал спокойно следить за небом.
— Теброния! Теброния! — кричала мачеха падчерице. Теброния продолжала храпеть. Тогда Вардисахар
пихнула ее ногой. Теброния вскочила, испуганно протирая глаза.
Когда ей сказали, что будет землетрясение, она стала искать свои валявшиеся вокруг рубища, крестилась, молила бога спасти мир от этой напасти,
Ее страх заразил и Вардисахар. Она подбежала к сундуку. Наспех выбрала свои платья, шубки, подаренные Шореной, шейдиши, сорочки, шапочки, серебряные лекифы — и подаренные, и краденые. Но вдруг ей показалось, что она не успеет вынести все это во двор. Она позвала на помощь Тебронию. Вдвоем они снова побросали вещи в сундук, ухватились за него, но не могли сдвинуть с места.
Фарсман Перс продолжал следить за звездами. Женщины снова вывалили все имущество из сундука. Вардисахар нагрузила Тебронию, а потом и сама, засучив рукава, принялась таскать свое приданое. Фарсман успокаивал жену, клялся, что сегодня не будет сильного землетрясения, но Вардисахар и слышать ни о чем не хотела. Фарсман повернулся к окну и стал глядеть на багровое небо.
Снова вбежала Вардисахар — она забыла в сундуке медные щипцы для завивки волос.
И когда нашла щипцы, вдруг вспомнила о супруге:
— Встань и выйди в сад, батоно!
Фарсман не двинулся с места. В душе он смеялся над тем, что супруга вспомнила о нем лишь после того, как нашла медные щипцы. Не отрывая взгляда от копьевидной звезды, он крикнул жене:
— Убирайся вон, проклятая баба, а не то потолок сейчас обрушится тебе на голову.
Вардисахар еще не дошла до порога, как дом качнулся, зашатались стены. Тогда вскочил и Фарсман. Босиком пробежал он каменную залу и крикнул упавшей на лестнице жене:
— Быть может, рухнет этот мир, Вардо, и тогда в новом мире меня попросят стать главным зодчим!
— Теброния! Теброния! — кричала Вардисахар. Теброния лежала на земле ничком и плакала. Ветер выл в деревьях, и она не слышала криков
мачехи.
XLVIII
На стене Светицховели солнечные часы показывали семь, когда качнулась земля. Арсакидзе, находившийся на лесах, первым почувствовал толчок. Он быстро спустился вниз и, раскинув руки стал подталкивать камен-щиков к выходу во двор.
На лесах, возведенных вдоль западной стены, сидела кошка и подстерегала там голубей. Вдруг она тревожно замяукала и с молниеносной быстротой прыгнула на землю.
Арсакидзе приказал рабочим немедленно оставить работу. В это время второй раз качнулась земля.
В третий раз. закачалась она с такой силой, что Арсакидзе, который в это время смотрел на храм, показалось, будто храм запрокинулся и накренился. Раздался оглушительный гул, и каменная ограда треснула в трех местах. С криком выбежали лазы и самцхийцы во двор, бросились ниц и стали молиться. Овцы, которых лениво гнала по улице женщина, испуганно заблеяли, и все стадо вмиг разбежалось. Собаки выли. Коровы мычали. Ударили в набат в крепостях Арагвискари и Мухнари. Рабы-воины выбежали во двор. На площадях стали бить в барабаны. В церквах ударили в било несколько раз подряд. Монахи и монахини выбежали из келий.
Всюду слышались плач, мольбы и церковное пение: «На тебя уповаем, господи!»
Светицховели устоял, и теперь мысли Арсакидзе обратились к Шорене. Запыхавшись, он с трудом добежал до Санатлойского квартала.
Женщины метались во дворце Хурси, Гурандухт разговаривала с каким-то стариком. Арсакидзе признал в нем Знауру, бывшего дьякона в придворной церкви Колонкелидзе. У конюшни стояли на привязи три оседланные лошади. Шорена гладила шею жеребца соломенной масти. Только она одна казалась спокойной,
Шорена, Гурандухт и Знаура собирались сегодня утром в Зедазени. Гурандухт с ужасом рассказывала Арсакидзе о третьем толчке. Она упала с кровати, а Шорена в это время была в конюшне и смотрела, как Знаура седлал лошадей.
Дочь эристава. побежала навстречу Арсакидзе, поздоровалась с ним, рассказала, как жалобно ржали кони во время землетрясения.
Во двор вбежал с непокрытой головой пховец-слуга.и бросился прямо к Шорене.
— Олени — самец и две самки — сломали плетеный забор и убежали из загона. Мы гнались за ними по дворцовому саду, но они даже близко нас не подпускают, — запыхавшись, рассказывал он.
— Не сбежала ли Небиера, Багатур? — спросила Шорена.
— Небиера первая перескочила через забор, госпожа! Я был в загоне, когда произошел третий толчок. Камни бы заплакали, если бы слышали, как ревело оленье стадо.
— Подай лошадей, Знаура! — обратилась Шорена к дьякону. — Мы с Утой поедем ловить оленей!
Багатур сообщил, что олени уже вышли из дворцового сада, их видели в дубовой роще, они щипали там траву.
Гурандухт не хотела отпускать дочь вдвоем с Арсакидзе.
— Захватите с собой дьякона, он старый охотник! — предложила она.
Шорена поднялась в дом и принесла Арсакидзе лук и стрелы. Взяла их и для себя.
— У меня меч при себе, — сказал он, но все же взял из рук Шорены лук и стрелы.
Жители Санатлойского квартала вынесли на улицу весь скарб. Женщины причитали, дети плакали в люльках. Старики собирали среди развалин обломки мебели и битую посуду. В царском дворце бестолково бегали слуги и придворные. В спальной палате обвалился потолок и ушиб постельничего. По лестницам вниз тащили ковры, паласы, сундуки, лари, церковную утварь, лошадиную сбрую, бесчисленные принадлежности туалета царицы: ее шубы, башмаки, шелковые платья и китайскую парчу…
Багатур вывел Шорену из дворцового сада в дубовую рощу и показал место, где олени последний раз щипали траву.
Земля после дождя была влажная, и всадники поехали по свежим следам. Навстречу им шел какой-то рыжий воин. Он нес в руках седло.
— От землетрясения обрушилась конюшня и задавила мою лошадь! — жаловался он.
Его спросили, не видел ли он оленей.
— За полем начинается буковый лес и за ним городская стена. Она разрушена землетрясением на сто локтей. Наверняка через это место и прошли олени, — ответил рыжий воин.
Шорена не теряла надежды.
— Олени стосковались по траве, — говорила она,-только бы их догнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Вардисахар приподнялась на постели. Она не верила своим ушам. А Фарсман продолжал:
— Возможно, что уже сегодня сатана покачает нас немного, но ты не пугайся, Вардо!
Вардисахар подскочила. — О чем ты говоришь? Может быть, мне одеться?
— Не бойся. Сегодня не должно быть сильных толчков.
Вардисахар вскочила с постели и, босая, забегала по кирпичному полу.
Она опустилась перед иконами в углу. Стала бить себя в грудь, словно каялась в грехах. Клала земные поклоны. Кончила молиться и подошла к Фарсману.
— Не разбудить ли Тебронию?
— Не надо. Она мечтает умереть во сне! Женщина удивилась его бессердечности. Фарсман
снова повернулся к окну и стал спокойно следить за небом.
— Теброния! Теброния! — кричала мачеха падчерице. Теброния продолжала храпеть. Тогда Вардисахар
пихнула ее ногой. Теброния вскочила, испуганно протирая глаза.
Когда ей сказали, что будет землетрясение, она стала искать свои валявшиеся вокруг рубища, крестилась, молила бога спасти мир от этой напасти,
Ее страх заразил и Вардисахар. Она подбежала к сундуку. Наспех выбрала свои платья, шубки, подаренные Шореной, шейдиши, сорочки, шапочки, серебряные лекифы — и подаренные, и краденые. Но вдруг ей показалось, что она не успеет вынести все это во двор. Она позвала на помощь Тебронию. Вдвоем они снова побросали вещи в сундук, ухватились за него, но не могли сдвинуть с места.
Фарсман Перс продолжал следить за звездами. Женщины снова вывалили все имущество из сундука. Вардисахар нагрузила Тебронию, а потом и сама, засучив рукава, принялась таскать свое приданое. Фарсман успокаивал жену, клялся, что сегодня не будет сильного землетрясения, но Вардисахар и слышать ни о чем не хотела. Фарсман повернулся к окну и стал глядеть на багровое небо.
Снова вбежала Вардисахар — она забыла в сундуке медные щипцы для завивки волос.
И когда нашла щипцы, вдруг вспомнила о супруге:
— Встань и выйди в сад, батоно!
Фарсман не двинулся с места. В душе он смеялся над тем, что супруга вспомнила о нем лишь после того, как нашла медные щипцы. Не отрывая взгляда от копьевидной звезды, он крикнул жене:
— Убирайся вон, проклятая баба, а не то потолок сейчас обрушится тебе на голову.
Вардисахар еще не дошла до порога, как дом качнулся, зашатались стены. Тогда вскочил и Фарсман. Босиком пробежал он каменную залу и крикнул упавшей на лестнице жене:
— Быть может, рухнет этот мир, Вардо, и тогда в новом мире меня попросят стать главным зодчим!
— Теброния! Теброния! — кричала Вардисахар. Теброния лежала на земле ничком и плакала. Ветер выл в деревьях, и она не слышала криков
мачехи.
XLVIII
На стене Светицховели солнечные часы показывали семь, когда качнулась земля. Арсакидзе, находившийся на лесах, первым почувствовал толчок. Он быстро спустился вниз и, раскинув руки стал подталкивать камен-щиков к выходу во двор.
На лесах, возведенных вдоль западной стены, сидела кошка и подстерегала там голубей. Вдруг она тревожно замяукала и с молниеносной быстротой прыгнула на землю.
Арсакидзе приказал рабочим немедленно оставить работу. В это время второй раз качнулась земля.
В третий раз. закачалась она с такой силой, что Арсакидзе, который в это время смотрел на храм, показалось, будто храм запрокинулся и накренился. Раздался оглушительный гул, и каменная ограда треснула в трех местах. С криком выбежали лазы и самцхийцы во двор, бросились ниц и стали молиться. Овцы, которых лениво гнала по улице женщина, испуганно заблеяли, и все стадо вмиг разбежалось. Собаки выли. Коровы мычали. Ударили в набат в крепостях Арагвискари и Мухнари. Рабы-воины выбежали во двор. На площадях стали бить в барабаны. В церквах ударили в било несколько раз подряд. Монахи и монахини выбежали из келий.
Всюду слышались плач, мольбы и церковное пение: «На тебя уповаем, господи!»
Светицховели устоял, и теперь мысли Арсакидзе обратились к Шорене. Запыхавшись, он с трудом добежал до Санатлойского квартала.
Женщины метались во дворце Хурси, Гурандухт разговаривала с каким-то стариком. Арсакидзе признал в нем Знауру, бывшего дьякона в придворной церкви Колонкелидзе. У конюшни стояли на привязи три оседланные лошади. Шорена гладила шею жеребца соломенной масти. Только она одна казалась спокойной,
Шорена, Гурандухт и Знаура собирались сегодня утром в Зедазени. Гурандухт с ужасом рассказывала Арсакидзе о третьем толчке. Она упала с кровати, а Шорена в это время была в конюшне и смотрела, как Знаура седлал лошадей.
Дочь эристава. побежала навстречу Арсакидзе, поздоровалась с ним, рассказала, как жалобно ржали кони во время землетрясения.
Во двор вбежал с непокрытой головой пховец-слуга.и бросился прямо к Шорене.
— Олени — самец и две самки — сломали плетеный забор и убежали из загона. Мы гнались за ними по дворцовому саду, но они даже близко нас не подпускают, — запыхавшись, рассказывал он.
— Не сбежала ли Небиера, Багатур? — спросила Шорена.
— Небиера первая перескочила через забор, госпожа! Я был в загоне, когда произошел третий толчок. Камни бы заплакали, если бы слышали, как ревело оленье стадо.
— Подай лошадей, Знаура! — обратилась Шорена к дьякону. — Мы с Утой поедем ловить оленей!
Багатур сообщил, что олени уже вышли из дворцового сада, их видели в дубовой роще, они щипали там траву.
Гурандухт не хотела отпускать дочь вдвоем с Арсакидзе.
— Захватите с собой дьякона, он старый охотник! — предложила она.
Шорена поднялась в дом и принесла Арсакидзе лук и стрелы. Взяла их и для себя.
— У меня меч при себе, — сказал он, но все же взял из рук Шорены лук и стрелы.
Жители Санатлойского квартала вынесли на улицу весь скарб. Женщины причитали, дети плакали в люльках. Старики собирали среди развалин обломки мебели и битую посуду. В царском дворце бестолково бегали слуги и придворные. В спальной палате обвалился потолок и ушиб постельничего. По лестницам вниз тащили ковры, паласы, сундуки, лари, церковную утварь, лошадиную сбрую, бесчисленные принадлежности туалета царицы: ее шубы, башмаки, шелковые платья и китайскую парчу…
Багатур вывел Шорену из дворцового сада в дубовую рощу и показал место, где олени последний раз щипали траву.
Земля после дождя была влажная, и всадники поехали по свежим следам. Навстречу им шел какой-то рыжий воин. Он нес в руках седло.
— От землетрясения обрушилась конюшня и задавила мою лошадь! — жаловался он.
Его спросили, не видел ли он оленей.
— За полем начинается буковый лес и за ним городская стена. Она разрушена землетрясением на сто локтей. Наверняка через это место и прошли олени, — ответил рыжий воин.
Шорена не теряла надежды.
— Олени стосковались по траве, — говорила она,-только бы их догнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80