Да, она вновь зачала, и вновь ее постигла неудача — да так быстро, что она даже толком осознать не успела, что беременна… неужто так будет всегда? Или она бесплодна, или Господь карает ее за то, что она не тщится денно и нощно сделать своего мужа лучшим христианином?
Прислужница сняла повязку и собиралась уже заменить ее на свежую. Артур потянулся к Гвенвифар.
— Нет, пусть это сделает госпожа моя, у нее руки нежнее… — промолвил он, и Гвенвифар послушно взялась за дымящуюся ткань — такую обжигающе-горячую, что едва не обварила себе пальцы; однако Гвенфивар радовалась боли, точно искуплению. Это она во всем виновата, она и только она; надо было Артуру отослать от себя бесплодную женщину и взять жену, способную подарить ему ребенка. Ему вообще не следовало на ней жениться; ведь к тому времени ей уже исполнилось восемнадцать, и лучшие для деторождения годы для нее остались позади. Может статься…
«Будь здесь Моргейна, я бы и впрямь выпросила у нее талисман против бесплодия…»
— Сдается мне, что лекарское искусство Моргейны ныне оказалось бы нам куда как кстати, — промолвила Гвенвифар. — С Артуровой раной дело обстоит скверно, а Моргейна — прославленная целительница, как и сама Владычица Авалона. Отчего бы нам не послать на Авалон и не попросить кого-либо из них приехать сюда?
— Не вижу в том нужды, — нахмурился Кэй. — Рана Артура заживает неплохо; видывал я и похуже, и те исцелялись благополучно.
— И все же рад был бы я повидаться с моей доброй сестрицей, — промолвил Артур, — как и с Владычицей Озера, другом моим и благодетельницей. Но судя по тому, что рассказывала мне Моргейна, не жду я когда-либо увидеть их вместе…
— Я пошлю гонца на Авалон и попрошу мать приехать, — тебе стоит лишь повелеть, Артур, — промолвил Ланселет, однако смотрел он на Гвенвифар. Глаза их на мгновение встретились. На протяжении всех этих месяцев Артуровой болезни Ланселет, кажется, не отходил от нее ни на шаг; всегда был для нее опорой и поддержкой — несокрушимой, словно скала; и что бы она без него делала? В те первые дни, когда никто не верил, что Артур выживет, Ланселет дежурил у постели вместе с нею, не смыкая глаз; видя его любовь к Артуру, она начинала стыдиться собственных мыслей. «Он — кузен Артура, как и Гавейн; и столь же близок к трону; он — сын родной сестры Игрейны; если с Артуром что-то случится, он станет тем самым королем, что так нам нужен… в древние времена королем считался супруг королевы, и не иначе…»
— Так что, пошлем за госпожой Вивианой? — уточнила Гвенвифар.
— Только лишь если тебе угодно увидеться с Владычицей, — со вздохом отвечал Артур. — Думается мне, сейчас мне требуется лишь побольше терпения — такой совет дал мне епископ, когда я беседовал с ним в последний раз. Господь и впрямь ко мне добр: я не лежал беспомощным тогда, когда нагрянули саксы, и ежели Господь не оставит меня своей милостью, я смогу выехать в поход, как только враги объявятся снова. Гавейн собирает войско на севере для Лота и Пелинора, верно?
— Ага, — рассмеялся Ланселет. — Он сказал Пелинору, что сперва должно расправиться с белым конем, а дракон пусть подождет… и велел вооружить всех его воинов и прийти по первому зову. Явится и Лот, хоть он уже и стар… этот не упустит ни тени возможности сделать так, чтобы королевство все-таки отошло его сыновьям.
«А ведь так оно и выйдет, если я не подарю Артуру сына», — подумала Гвенвифар. Любое слово — произнесенное кем угодно и о чем угодно — оборачивалось для нее стрелой, насмешкой, нацеленной прямо в сердце, ибо она не исполнила первейшего долга королевы. Артур к ней искренне привязан, они могли бы быть счастливы, если бы она хоть на мгновение сумела избавиться от чувства вины за свое бесплодие. Какое-то время она почти радовалась этой ране, ибо пока Артур и не помышлял о том, чтобы возлечь с женщиной, и то не было ей упреком; она могла заботиться о нем, холить его и нежить, владеть Артуром безраздельно, — редко так случается в жизни жены, если супруг ее принадлежит не ей, но королевству. Она могла любить Артура, не размышляя непрестанно о своей вине; ощущая его прикосновения, думать об их любви, а не только о своих страхах и отчаянном уповании: «Уж на сей-то раз я наконец забеременею; а если да, то все ли пройдет хорошо или я вновь не сумею выносить бесценную надежду королевства?» Гвенвифар ухаживала за мужем, нянчила его денно и нощно, точно мать — хворого ребенка, а когда к Артуру начали понемногу возвращаться силы, она сидела с ним рядом, разговаривала с ним, пела ему — при том, что чудесным голосом, в отличие от Моргейны, природа ее не наделила, — сама отправлялась в кухни и готовила для него все то, что способно пробудить аппетит у недужного, лишь бы Артур поправлялся, — ведь в начале лета изнурительная болезнь превратила короля в собственную тень.
«И все же чего стоят все мои заботы, если я не могу дать его королевству наследника?»
— Жаль, что Кевина здесь нет, — посетовал Артур. — Охотно послушал бы я музыку — или песни Моргейны, если на то пошло; ныне нет при дворе достойных менестрелей!
— Кевин вернулся на Авалон, — отозвался Ланселет. — Мерлин сказал мне, что он отбыл по каким-то там жреческим делам — столь тайным, что большего мне знать и не следует. Дивлюсь я, что священники допускают в христианской земле все эти друидические мистерии.
— Чужой совестью я не распоряжаюсь, будь я хоть сто раз король, — пожал плечами Артур.
— Господа должно чтить так, как велит сам Господь, а не так, как мыслят себе люди, — строго проговорила Гвенвифар. — Затем Он и прислал в мир Христа.
— Да, но только не в наши земли, — возразил Артур, — а когда святой Иосиф пришел в Гластонбери и воткнул в землю свой посох и посох зацвел, друиды оказали ему добрый прием, он же, не чинясь, присоединился к их обрядам.
— Епископ Патриций говорит, то — предание нечестивое и еретическое, — настаивала Гвенвифар, — и священника, что свершает обряды друидов, должно лишить сана и гнать прочь заодно с друидами!
— Пока я жив, того не будет, — твердо объявил Артур. — Я поклялся защищать Авалон. — Король улыбнулся и протянул руку к Эскалибуру, покоящемуся в ножнах алого бархата. — И у тебя есть все причины быть благодарной за эту магию, Гвенвифар, — не окажись при мне ножен, ничего бы меня не спасло. И даже так я едва не истек кровью; лишь магия ножен остановила кровь. Предать доброе расположение друидов с моей стороны было бы черной неблагодарностью.
— Ты в самом деле в это веришь? — не отступалась Гвенвифар. — Ты ставишь магию и чародейство превыше воли Господней?
— Полно, любимая, — Артур пригладил ее светлые волосы. — Ты полагаешь, человеку дано сделать хоть что-либо вопреки Господней воле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Прислужница сняла повязку и собиралась уже заменить ее на свежую. Артур потянулся к Гвенвифар.
— Нет, пусть это сделает госпожа моя, у нее руки нежнее… — промолвил он, и Гвенвифар послушно взялась за дымящуюся ткань — такую обжигающе-горячую, что едва не обварила себе пальцы; однако Гвенфивар радовалась боли, точно искуплению. Это она во всем виновата, она и только она; надо было Артуру отослать от себя бесплодную женщину и взять жену, способную подарить ему ребенка. Ему вообще не следовало на ней жениться; ведь к тому времени ей уже исполнилось восемнадцать, и лучшие для деторождения годы для нее остались позади. Может статься…
«Будь здесь Моргейна, я бы и впрямь выпросила у нее талисман против бесплодия…»
— Сдается мне, что лекарское искусство Моргейны ныне оказалось бы нам куда как кстати, — промолвила Гвенвифар. — С Артуровой раной дело обстоит скверно, а Моргейна — прославленная целительница, как и сама Владычица Авалона. Отчего бы нам не послать на Авалон и не попросить кого-либо из них приехать сюда?
— Не вижу в том нужды, — нахмурился Кэй. — Рана Артура заживает неплохо; видывал я и похуже, и те исцелялись благополучно.
— И все же рад был бы я повидаться с моей доброй сестрицей, — промолвил Артур, — как и с Владычицей Озера, другом моим и благодетельницей. Но судя по тому, что рассказывала мне Моргейна, не жду я когда-либо увидеть их вместе…
— Я пошлю гонца на Авалон и попрошу мать приехать, — тебе стоит лишь повелеть, Артур, — промолвил Ланселет, однако смотрел он на Гвенвифар. Глаза их на мгновение встретились. На протяжении всех этих месяцев Артуровой болезни Ланселет, кажется, не отходил от нее ни на шаг; всегда был для нее опорой и поддержкой — несокрушимой, словно скала; и что бы она без него делала? В те первые дни, когда никто не верил, что Артур выживет, Ланселет дежурил у постели вместе с нею, не смыкая глаз; видя его любовь к Артуру, она начинала стыдиться собственных мыслей. «Он — кузен Артура, как и Гавейн; и столь же близок к трону; он — сын родной сестры Игрейны; если с Артуром что-то случится, он станет тем самым королем, что так нам нужен… в древние времена королем считался супруг королевы, и не иначе…»
— Так что, пошлем за госпожой Вивианой? — уточнила Гвенвифар.
— Только лишь если тебе угодно увидеться с Владычицей, — со вздохом отвечал Артур. — Думается мне, сейчас мне требуется лишь побольше терпения — такой совет дал мне епископ, когда я беседовал с ним в последний раз. Господь и впрямь ко мне добр: я не лежал беспомощным тогда, когда нагрянули саксы, и ежели Господь не оставит меня своей милостью, я смогу выехать в поход, как только враги объявятся снова. Гавейн собирает войско на севере для Лота и Пелинора, верно?
— Ага, — рассмеялся Ланселет. — Он сказал Пелинору, что сперва должно расправиться с белым конем, а дракон пусть подождет… и велел вооружить всех его воинов и прийти по первому зову. Явится и Лот, хоть он уже и стар… этот не упустит ни тени возможности сделать так, чтобы королевство все-таки отошло его сыновьям.
«А ведь так оно и выйдет, если я не подарю Артуру сына», — подумала Гвенвифар. Любое слово — произнесенное кем угодно и о чем угодно — оборачивалось для нее стрелой, насмешкой, нацеленной прямо в сердце, ибо она не исполнила первейшего долга королевы. Артур к ней искренне привязан, они могли бы быть счастливы, если бы она хоть на мгновение сумела избавиться от чувства вины за свое бесплодие. Какое-то время она почти радовалась этой ране, ибо пока Артур и не помышлял о том, чтобы возлечь с женщиной, и то не было ей упреком; она могла заботиться о нем, холить его и нежить, владеть Артуром безраздельно, — редко так случается в жизни жены, если супруг ее принадлежит не ей, но королевству. Она могла любить Артура, не размышляя непрестанно о своей вине; ощущая его прикосновения, думать об их любви, а не только о своих страхах и отчаянном уповании: «Уж на сей-то раз я наконец забеременею; а если да, то все ли пройдет хорошо или я вновь не сумею выносить бесценную надежду королевства?» Гвенвифар ухаживала за мужем, нянчила его денно и нощно, точно мать — хворого ребенка, а когда к Артуру начали понемногу возвращаться силы, она сидела с ним рядом, разговаривала с ним, пела ему — при том, что чудесным голосом, в отличие от Моргейны, природа ее не наделила, — сама отправлялась в кухни и готовила для него все то, что способно пробудить аппетит у недужного, лишь бы Артур поправлялся, — ведь в начале лета изнурительная болезнь превратила короля в собственную тень.
«И все же чего стоят все мои заботы, если я не могу дать его королевству наследника?»
— Жаль, что Кевина здесь нет, — посетовал Артур. — Охотно послушал бы я музыку — или песни Моргейны, если на то пошло; ныне нет при дворе достойных менестрелей!
— Кевин вернулся на Авалон, — отозвался Ланселет. — Мерлин сказал мне, что он отбыл по каким-то там жреческим делам — столь тайным, что большего мне знать и не следует. Дивлюсь я, что священники допускают в христианской земле все эти друидические мистерии.
— Чужой совестью я не распоряжаюсь, будь я хоть сто раз король, — пожал плечами Артур.
— Господа должно чтить так, как велит сам Господь, а не так, как мыслят себе люди, — строго проговорила Гвенвифар. — Затем Он и прислал в мир Христа.
— Да, но только не в наши земли, — возразил Артур, — а когда святой Иосиф пришел в Гластонбери и воткнул в землю свой посох и посох зацвел, друиды оказали ему добрый прием, он же, не чинясь, присоединился к их обрядам.
— Епископ Патриций говорит, то — предание нечестивое и еретическое, — настаивала Гвенвифар, — и священника, что свершает обряды друидов, должно лишить сана и гнать прочь заодно с друидами!
— Пока я жив, того не будет, — твердо объявил Артур. — Я поклялся защищать Авалон. — Король улыбнулся и протянул руку к Эскалибуру, покоящемуся в ножнах алого бархата. — И у тебя есть все причины быть благодарной за эту магию, Гвенвифар, — не окажись при мне ножен, ничего бы меня не спасло. И даже так я едва не истек кровью; лишь магия ножен остановила кровь. Предать доброе расположение друидов с моей стороны было бы черной неблагодарностью.
— Ты в самом деле в это веришь? — не отступалась Гвенвифар. — Ты ставишь магию и чародейство превыше воли Господней?
— Полно, любимая, — Артур пригладил ее светлые волосы. — Ты полагаешь, человеку дано сделать хоть что-либо вопреки Господней воле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93