Расплела светлые волосы, так что они волною рассыпались по плечам; до того туго стянутые в косу, теперь они слегка вились. Надела тоненький золотой девический венчик и спустилась вниз, ступая легко и неспешно. Гвенвифар знала, что голубое платье идет ей как никакое другое, самое что ни на есть роскошное.
Девушка взяла бронзовую чашу, наполнила ее теплой водой из котелка, висевшего у огня, добавила розовых лепестков; в залу она вошла одновременно с отцом и Ланселетом. Она поставила чашу, забрала и повесила их плащи, затем подала мужчинам теплую, благоуханную воду — омыть руки. Ланселет улыбнулся, и Гвенвифар поняла: он узнал ее.
— Мы ведь уже встречались на острове Монахов, госпожа?
— Ты знаком с моей дочерью, сэр Ланселет?
Ланселет кивнул, а Гвенвифар как можно застенчивее и тише пояснила — она давно поняла, что отец не терпит, когда она говорит смело и решительно:
— Отец, однажды я заплутала, а он показал мне дорогу к монастырю.
Леодегранс благодушно улыбнулся дочери:
— Маленькая моя пустоголовая дурочка; ей довольно на три шага отойти от родного порога — и она уж заблудилась. Ну так что ж, сэр Ланселет, как тебе мои кони?
— Я уже сказал тебе: они лучше всех тех, что мы покупаем или разводим сами, — отозвался гость. — Мы вывезли нескольких из мавританских королевств Испании, скрестили их с шотландскими пони, и получили коней, что быстры и отважны, при этом крепки и сильны, и способны выносить наш климат. Однако нам нужно больше. Поголовья растут медленно. У тебя коней в избытке; а я могу научить тебя дрессировать их, и со временем ты поведешь всадников в битву…
— Нет, — возразил король. — Я — уже старик, и постигать новые способы ведения войны меня не тянет. Я был женат четырежды, однако первые мои жены рожали лишь слабеньких, хворых девчонок, что умирали еще в грудном возрасте; порою их даже окрестить не успевали. Дочери у меня есть; вот выдам замуж старшую — и супруг ее поведет в бой моих людей и станет обучать их, как сочтет нужным. Скажи королю, чтобы приехал сюда, и мы обсудим это дело.
— Я — кузен лорда моего Артура и его конюший, сир, но даже я не вправе ему приказывать, — проговорил Ланселет сдержанно.
— Что ж, тогда упроси его навестить старика, которому не под силу покинуть свой домашний очаг, — отозвался король не без ехидства. — А ежели он не приедет, так, пожалуй, со временем ему небезынтересно будет узнать, как я распорядился своими табунами и вооруженными воинами.
— Вне всякого сомнения, король приедет, — с поклоном заверил Ланселет.
— Так и довольно об этом; плесни нам вина, дочка, — приказала король. Гвенвифар робко приблизилась и разлила вино по чашам. — А теперь беги-ка к себе, нам с гостем надо поговорить о делах.
Девочка ушла в сад и стала ждать; со временем из замка вышел слуга и зычно приказал подать лорду Ланселету коня и доспехи. К дверям подвели жеребца, на котором гость приехал, и второго — подарок от короля; спрятавшись в тени стены, Гвенвифар не сводила с всадника глаз; но вот он тронулся в путь — и она вышла на свет и остановилась, дожидаясь, пока гость поравняется с ней. Сердце ее гулко стучало: не сочтет ли ее Ланселет слишком дерзкой? Но вот всадник заметил ее, улыбнулся — и улыбка эта согрела ей душу.
— Ты разве не боишься этого огромного, свирепого скакуна?
Ланселет покачал головой:
— Госпожа моя, сдается мне, не родился еще на свет тот конь, с которым бы я не управился.
— А правда, что ты подчиняешь себе лошадей с помощью магии? — еле слышно прошептала девушка.
Запрокинув голову, Ланселет звонко расхохотался:
— Никоим образом, леди; магией я не владею. Просто я люблю лошадей и понимаю их — понимаю ход их мыслей, вот и все. Посуди сама: разве я похож на чародея?
— Но… но говорят, что в тебе есть кровь фэйри, — промолвила девушка, и Ланселет разом посерьезнел.
— Мать моя и впрямь принадлежит к тому Древнему народу, что правил этой землей еще до того, как сюда пришли римляне или даже северные Племена. Она — жрица на острове Авалон и очень мудрая женщина.
— Я понимаю, что не пристало тебе дурно отзываться о матери, — промолвила Гвенвифар, — но сестры на Инис Витрин рассказывали, будто женщины Авалона — все злобные ведьмы и служат демонам…
Ланселет серьезно покачал головой.
— Вовсе нет, — заверил он. — Я не то чтобы хорошо знаю мою мать; я воспитывался вдали от нее. Я страшусь ее не меньше, чем люблю. Но скажу тебе одно: зла в ней нет. Она возвела лорда моего Артура на трон и подарила ему меч — сражаться против саксов; по-твоему, это злое деяние? Что до магии — так чародейкой назовут ее разве что невежественные глупцы. По мне, если женщина мудра, так это великое благо.
Гвенвифар пригорюнилась:
— Я вовсе не мудра; я ужасно глупенькая. Даже среди сестер я научилась лишь читать Часослов, да и то с трудом; они сказали, что больше мне и не нужно. Ну, и всему тому, что надобно знать женщинам: стряпать, разбираться в травах, готовить несложные снадобья, перевязывать раны…
— Для меня все это — тайна еще более великая, нежели укрощение коней, — то, что ты считаешь за магию, — широко улыбнулся Ланселет. А затем, наклонившись в седле, легонько коснулся ее щеки. — Ежели будет на то милость Господа и саксы дадут нам передышку еще в несколько лун, мы увидимся снова, когда я вернусь сюда в свите короля. Помолись за меня, госпожа.
Ланселет ускакал; Гвенвифар долго смотрела ему вслед. Сердце ее гулко стучало, но на сей раз ощущение это заключало в себе некую приятность. Он еще вернется; он сам хочет вернуться! Отец говорил, что ее следует выдать замуж за воина, способного повести в битву коней и людей; а найдется ли жених лучше, чем кузен Верховного короля и его конюший? Значит, отец подумывает отдать ее в жены Ланселету? Девушка зарумянилась от радости и счастья. Впервые в жизни она почувствовала себя красавицей, смелой и отважной.
Но когда она возвратилась в залу, отец задумчиво промолвил:
— Этот красавчик, по прозвищу Эльфийская Стрела, и впрямь смазлив на диво, да и с лошадьми управляться умеет, но этаких щеголей всерьез принимать не стоит.
— Но если Верховный король назначил его первым из своих военачальников, уж наверное, он — лучший из воинов! — возразила Гвенвифар, сама удивляясь собственной храбрости.
Леодегранс пожал плечами.
— Он же королевский кузен; странно было бы не даровать ему какого-нибудь поста в армии. А что, уж не попытался ли он украсть твое сердце или, — Леодегранс сурово нахмурился, и девушка похолодела от страха, — твою девственность?
Гвенвифар снова вспыхнула, бессильно злясь сама на себя.
— Нет. Он — человек чести, и все, что он мне говорил, он мог бы повторить и в твоем присутствии, отец.
— Ну, так и не забивай ненужными мыслями свою пустую головку, — грубовато предостерег Леодегранс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Девушка взяла бронзовую чашу, наполнила ее теплой водой из котелка, висевшего у огня, добавила розовых лепестков; в залу она вошла одновременно с отцом и Ланселетом. Она поставила чашу, забрала и повесила их плащи, затем подала мужчинам теплую, благоуханную воду — омыть руки. Ланселет улыбнулся, и Гвенвифар поняла: он узнал ее.
— Мы ведь уже встречались на острове Монахов, госпожа?
— Ты знаком с моей дочерью, сэр Ланселет?
Ланселет кивнул, а Гвенвифар как можно застенчивее и тише пояснила — она давно поняла, что отец не терпит, когда она говорит смело и решительно:
— Отец, однажды я заплутала, а он показал мне дорогу к монастырю.
Леодегранс благодушно улыбнулся дочери:
— Маленькая моя пустоголовая дурочка; ей довольно на три шага отойти от родного порога — и она уж заблудилась. Ну так что ж, сэр Ланселет, как тебе мои кони?
— Я уже сказал тебе: они лучше всех тех, что мы покупаем или разводим сами, — отозвался гость. — Мы вывезли нескольких из мавританских королевств Испании, скрестили их с шотландскими пони, и получили коней, что быстры и отважны, при этом крепки и сильны, и способны выносить наш климат. Однако нам нужно больше. Поголовья растут медленно. У тебя коней в избытке; а я могу научить тебя дрессировать их, и со временем ты поведешь всадников в битву…
— Нет, — возразил король. — Я — уже старик, и постигать новые способы ведения войны меня не тянет. Я был женат четырежды, однако первые мои жены рожали лишь слабеньких, хворых девчонок, что умирали еще в грудном возрасте; порою их даже окрестить не успевали. Дочери у меня есть; вот выдам замуж старшую — и супруг ее поведет в бой моих людей и станет обучать их, как сочтет нужным. Скажи королю, чтобы приехал сюда, и мы обсудим это дело.
— Я — кузен лорда моего Артура и его конюший, сир, но даже я не вправе ему приказывать, — проговорил Ланселет сдержанно.
— Что ж, тогда упроси его навестить старика, которому не под силу покинуть свой домашний очаг, — отозвался король не без ехидства. — А ежели он не приедет, так, пожалуй, со временем ему небезынтересно будет узнать, как я распорядился своими табунами и вооруженными воинами.
— Вне всякого сомнения, король приедет, — с поклоном заверил Ланселет.
— Так и довольно об этом; плесни нам вина, дочка, — приказала король. Гвенвифар робко приблизилась и разлила вино по чашам. — А теперь беги-ка к себе, нам с гостем надо поговорить о делах.
Девочка ушла в сад и стала ждать; со временем из замка вышел слуга и зычно приказал подать лорду Ланселету коня и доспехи. К дверям подвели жеребца, на котором гость приехал, и второго — подарок от короля; спрятавшись в тени стены, Гвенвифар не сводила с всадника глаз; но вот он тронулся в путь — и она вышла на свет и остановилась, дожидаясь, пока гость поравняется с ней. Сердце ее гулко стучало: не сочтет ли ее Ланселет слишком дерзкой? Но вот всадник заметил ее, улыбнулся — и улыбка эта согрела ей душу.
— Ты разве не боишься этого огромного, свирепого скакуна?
Ланселет покачал головой:
— Госпожа моя, сдается мне, не родился еще на свет тот конь, с которым бы я не управился.
— А правда, что ты подчиняешь себе лошадей с помощью магии? — еле слышно прошептала девушка.
Запрокинув голову, Ланселет звонко расхохотался:
— Никоим образом, леди; магией я не владею. Просто я люблю лошадей и понимаю их — понимаю ход их мыслей, вот и все. Посуди сама: разве я похож на чародея?
— Но… но говорят, что в тебе есть кровь фэйри, — промолвила девушка, и Ланселет разом посерьезнел.
— Мать моя и впрямь принадлежит к тому Древнему народу, что правил этой землей еще до того, как сюда пришли римляне или даже северные Племена. Она — жрица на острове Авалон и очень мудрая женщина.
— Я понимаю, что не пристало тебе дурно отзываться о матери, — промолвила Гвенвифар, — но сестры на Инис Витрин рассказывали, будто женщины Авалона — все злобные ведьмы и служат демонам…
Ланселет серьезно покачал головой.
— Вовсе нет, — заверил он. — Я не то чтобы хорошо знаю мою мать; я воспитывался вдали от нее. Я страшусь ее не меньше, чем люблю. Но скажу тебе одно: зла в ней нет. Она возвела лорда моего Артура на трон и подарила ему меч — сражаться против саксов; по-твоему, это злое деяние? Что до магии — так чародейкой назовут ее разве что невежественные глупцы. По мне, если женщина мудра, так это великое благо.
Гвенвифар пригорюнилась:
— Я вовсе не мудра; я ужасно глупенькая. Даже среди сестер я научилась лишь читать Часослов, да и то с трудом; они сказали, что больше мне и не нужно. Ну, и всему тому, что надобно знать женщинам: стряпать, разбираться в травах, готовить несложные снадобья, перевязывать раны…
— Для меня все это — тайна еще более великая, нежели укрощение коней, — то, что ты считаешь за магию, — широко улыбнулся Ланселет. А затем, наклонившись в седле, легонько коснулся ее щеки. — Ежели будет на то милость Господа и саксы дадут нам передышку еще в несколько лун, мы увидимся снова, когда я вернусь сюда в свите короля. Помолись за меня, госпожа.
Ланселет ускакал; Гвенвифар долго смотрела ему вслед. Сердце ее гулко стучало, но на сей раз ощущение это заключало в себе некую приятность. Он еще вернется; он сам хочет вернуться! Отец говорил, что ее следует выдать замуж за воина, способного повести в битву коней и людей; а найдется ли жених лучше, чем кузен Верховного короля и его конюший? Значит, отец подумывает отдать ее в жены Ланселету? Девушка зарумянилась от радости и счастья. Впервые в жизни она почувствовала себя красавицей, смелой и отважной.
Но когда она возвратилась в залу, отец задумчиво промолвил:
— Этот красавчик, по прозвищу Эльфийская Стрела, и впрямь смазлив на диво, да и с лошадьми управляться умеет, но этаких щеголей всерьез принимать не стоит.
— Но если Верховный король назначил его первым из своих военачальников, уж наверное, он — лучший из воинов! — возразила Гвенвифар, сама удивляясь собственной храбрости.
Леодегранс пожал плечами.
— Он же королевский кузен; странно было бы не даровать ему какого-нибудь поста в армии. А что, уж не попытался ли он украсть твое сердце или, — Леодегранс сурово нахмурился, и девушка похолодела от страха, — твою девственность?
Гвенвифар снова вспыхнула, бессильно злясь сама на себя.
— Нет. Он — человек чести, и все, что он мне говорил, он мог бы повторить и в твоем присутствии, отец.
— Ну, так и не забивай ненужными мыслями свою пустую головку, — грубовато предостерег Леодегранс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93