— Бедная моя девочка, ты расхворалась, ты чувствуешь себя несчастной, — это и неудивительно, в таком-то месте! А теперь, увы, отсылать тебя слишком поздно, даже если ты и согласишься; очень может быть, что между Каэрлеоном и Камелотом рыщут саксонские банды. Попытайся успокоиться, любовь моя, — промолвил он, направляясь к двери. Гвенвифар бросилась за ним и удержала мужа за руку.
— Ты на меня не сердишься?
— Сердиться — на тебя? Когда ты так больна и изнервничалась? — Артур поцеловал жену в лоб. — Но более, Гвенвифар, мы к этому разговору возвращаться не будем. А теперь мне нужно уйти. Я жду гонца; он может прибыть с минуты на минуту. Я пришлю Кевина, чтобы сыграл вам. Музыка тебя приободрит. — Он еще раз поцеловал королеву и ушел, а Гвенвифар возвратилась к знамени и принялась лихорадочно, точно одержимая, заканчивать работу.
На следующий день, ближе к вечеру, появился Кевин, с трудом влача изувеченное тело и тяжко опираясь на палку; благодаря переброшенной через плечо арфе он более чем когда-либо походил на чудовищного горбуна: именно так смотрелся его силуэт на фоне двери. Гвенвифар почудилось, что гость с отвращением поморщился, и внезапно она увидела свою комнату его глазами: повсюду разбросано всевозможное женское барахло, воздух спертый… Кевин воздел руку в благословляющем жесте по обычаю друидов, и Гвенвифар так и передернулась: от почтенного Талиесина она, так и быть, такое приветствие примет, но жест Кевина отчего-то внушил ей безоглядный ужас, как если бы бард задумал заколдовать ее и ребенка при помощи языческого чародейства. Королева украдкой перекрестилась, гадая, заметил ли это гость. Болезненно скривившись, — или так показалось Гвенвифар? — арфист снял арфу с плеча и установил ее на полу.
— Удобно ли тебе, мастер Арфист? Не принести ли чашу вина, смягчить горло перед тем, как ты споешь? — спросила Гвенвифар, и Кевин принял подношение достаточно учтиво. Затем, приметив на станке знамя с крестом, спросил у Элейны:
— Ты ведь дочь короля Пелинора, верно, госпожа? Ты ткешь знамя для отца?
— Руки Элейны трудились над ним столь же много, как и мои, однако знамя это — для Артура, — поспешила ответить Гвенвифар.
Звучный голос Кевина звучал так отстраненно, как если бы он снисходительно хвалил неумелые попытки ребенка, впервые взявшего в руки прялку.
— Красивая вещь; такая роскошно будет смотреться на стене в Камелоте, когда ты туда переберешься, госпожа, но я уверен, что Артур станет сражаться под знаменем Пендрагона, как Артуров отец — до него. Но дамам разговоры о битвах немилы. Не сыграть ли мне? — Кевин коснулся струн — и арфа запела. Гвенвифар зачарованно внимала; служанка подкралась к двери и тоже заслушалась: и ей тоже перепала толика королевского дара. Кевин долго играл в сгущающихся сумерках; наслаждаясь музыкой, Гвенвифар словно перенеслась в мир, где не имели значения ни язычество, ни христианство, где не было ни войны, ни мира, но лишь дух человеческий пламенел на фоне непроглядной тьмы, точно неугасимый факел. Когда же перезвон струн умолк, Гвенвифар не смогла вымолвить ни слова, и в наступившем безмолвии тихо плакала Элейна.
— Словами не передашь, чем мы тебе обязаны, мастер Арфист, — помолчав, выговорила она. — Я могу лишь сказать, что запомню эту музыку на всю жизнь.
Мгновение кривая усмешка Кевина казалась злой издевкой над ее переживаниями и над его собственными чувствами.
— Госпожа, в музыке тот, кто дарит, получает не меньше, чем тот, кто слушает. — И, повернувшись к Элейне, Кевин добавил:
— Вижу, у тебя арфа госпожи Моргейны. Так что тебе ведома истина моих слов.
Элейна кивнула.
— Я — лишь начинающая музыкантша, причем из худших, — посетовала она. — Играть я люблю, вот только радости в том никому нет; я бесконечно благодарна моим товаркам за их терпение; слушать, как я сражаюсь с нотами — тяжкое испытание.
— Это не правда; ты сама знаешь, как мы любим твою игру, — возразила Гвенвифар, а Кевин, улыбнувшись, промолвил:
— Пожалуй, арфа — единственный инструмент, который просто не может звучать гадко, как бы дурно на нем ни играли… я вот думаю, не потому ли арфа посвящена Богам?
Гвенвифар поджала губы: ну, надо ли ему портить удовольствие последнего часа, поминая этих своих нечестивых богов? В конце концов, сам он — уродливая гадина, вот кто он такой; если бы не его музыка, его бы ни в один приличный дом не пустили… краем уха королева слышала, что Кевин, дескать, деревенский найденыш. Обижать его Гвенвифар не хотелось, раз уж арфист пришел доставить им удовольствие; она всего лишь отвернулась — пусть с ним Элейна болтает, ежели ей угодно. Королева поднялась на ноги и подошла к двери.
— Ну и душно же здесь — точно из ада жаром повеяло, — раздраженно буркнула она, распахивая дверь.
Через все темнеющее небо, вырываясь откуда-то с севера, проносились огненные копья. На возглас королевы подоспели Элейна со служанкой, и даже Кевин, заботливо убрав арфу в футляр, с трудом дотащился до двери.
— Ох, что же это, что это все предвещает? — воскликнула Гвенвифар.
— Северяне говорят, будто это копья сверкают в стране великанов, — тихо промолвил Кевин. — А когда отсветы видны на земле, это предвещает кровопролитное сражение. А ведь мы и впрямь в преддверии великой битвы: битвы, в которой Артуров легион, госпожа, раз и навсегда, с помощью всех Богов, решит, суждено ли нам жить как людям цивилизованным или навсегда уйти во тьму. Надо было тебе уехать в Камелот, леди. Не должно Верховному королю в такой час еще и на женщин с младенцами отвлекаться.
— Да что ты знаешь о женщинах и детях… и о битвах, если на то пошло, ты, друид? — обернувшись, обрушилась на него Гвенвифар.
— Так это же не первая моя битва, о королева, — невозмутимо отозвался он. — Мою Леди подарил мне один король в знак признательности за то, что я, играя на боевых арфах, способствовал его победе. А ты думаешь, я укрылся бы в безопасности Камелота вместе с девами и христианскими священниками, этими евнухами в юбках? Только не я, госпожа. Даже Талиесин, в его-то годы, от битвы не побежит. — Воцарилась тишина; а высоко в небесах все полыхало и пламенело огнями северное сияние. — С твоего дозволения, моя королева, должно мне отправиться к лорду моему Артуру и переговорить с ним и с лордом мерлином о том, что предвещают огни в преддверии грядущей битвы.
Гвенвифар почудилось, будто в живот ей вонзился острый нож. Даже этот страхолюдный язычник вправе отправиться к Артуру, а она, его законная супруга, отослана с глаз подальше, хотя носит в себе надежду королевства! Она-то уповала, что, ежели она когда-либо родит Артуру сына, король непременно к ней прислушается, окружит ее уважением, перестанет обращаться с нею, как с никчемной женщиной, которую навязали ему в довесок к приданому из ста коней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93