Это как с пророком Илией — мне епископ рассказывал, — ибо вышел он в путь со служителями Господними, и повстречал пророков Вааловых, и стали они призывать своих богов, и Единый Господь явил свое величие, а Ваал оказался лишь идолом, так что не было от него ни голоса, ни ответа. Если бы обычаи и законы Авалона обладали хоть какой-нибудь властью, разве Господь и Пресвятая Дева даровали бы тебе победу столь славную?
— Мои воинства разгромили саксов, но меня, возможно, еще настигнет кара за клятвопреступление, — отозвался Артур. Лоб его избороздили морщины горя, в лице отразился страх: Гвенвифар терпеть этого не могла!
Она прошла чуть южнее, до боли напрягая глаза: отсюда, если вглядеться повнимательнее, можно было различить шпиль церкви святого Михаила на Холме: Михаил, повелитель подземного мира, храбро сражается, не позволяя языческим богам выбраться за пределы из ада, вот поэтому церковь посвящена ему и никому иному. Вот только порою шпиль словно расплывался перед ее глазами, и Гвенвифар казалось, будто вершину Холма венчает не церковь, но круг стоячих камней. Сестры гластонберийской обители рассказывали ей, что в скверные языческие времена так оно и было; и монахи затратили немало труда, низринув камни и оттащив их прочь. Надо думать, грешная она женщина, раз взгляд ее устремляется во тьму язычества. Однажды ей приснилось, будто они с Ланселетом возлежат вместе под сенью круга камней, и он получил от нее то, в чем она ему до сих пор отказывала…
Ланселет. Он такой благородный, никогда не требовал он у нее большего, чем христианка и законная супруга другого могла бы даровать ему, не запятнав себя бесчестием… однако разве не сказано в Священном Писании, что сам Христос говорил:» Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем «… Так что она и впрямь согрешила с Ланселетом, и снисхождения ей нет, оба они — прокляты. Гвенвифар поежилась и отвела взгляд от Холма: ей вдруг показалось, будто Артур читает ее мысли. Во всяком случае, он произнес имя Ланселета…
— А ты со мною не согласна, Гвен? Ланселету давно пора жениться.
Гвенвифар постаралась, чтобы голос ее звучал ровно.
— В тот день, когда Ланселет попросить подыскать ему жену, лорд мой и мой король, следует тебе исполнить его просьбу.
— Но он никогда не попросит, — отозвался Артур. — Он не желает покидать меня. Пелинорова дочка стала бы ему хорошей женой, кроме того, она приходится тебе кузиной… не кажется ли тебе, что она отлично подойдет? Ланселет небогат, у Бана слишком много бастардов, чтобы выделить каждому сколько-нибудь значительную долю. Для обоих это — хорошая партия.
— Да, конечно же, ты прав, — согласилась Гвенвифар. — Элейна так и ест его глазами, прямо как ребятня с игровой площадки, дожидаясь доброго слова или хотя бы взгляда. — Хотя сердце у нее ныло, наверное, Ланселету и в самом деле лучше жениться; уж слишком он хорош, чтобы быть намертво привязанным к женщине, способной дать ему так мало; кроме того, тогда она сможет искупить свой грех, твердо пообещав не грешить больше; а пока Ланселет рядом, сие невозможно.
— Что ж, так я поговорю с Ланселетом еще раз. Он говорит, что душа у него не лежит к женитьбе, но я сумею убедить его, что брак вовсе не означает изгнания от двора. Ну разве не славно оно было бы и для меня, и для моих близких, если бы в один прекрасный день наши дети рассчитывали на службу сыновей Ланселета?
— Дай Господи, чтобы день этот настал, — промолвила Гвенвифар, осеняя себя крестом. Так, вместе, стояли они на вершине холма, а внизу перед ними расстилалась Летняя страна.
— А вон всадник едет, — заметил Артур, глядя на дорогу, ведущую к замку. И, едва всадник приблизился, добавил:
— Да это Кевин Арфист прибыл с Авалона. И на сей раз по крайней мере у него хватило ума взять с собою слугу.
— Никакой это не слуга, — возразила Гвенвифар; ее зоркие глаза задержались на хрупкой фигурке, восседающей на коне позади Кевина. — Это женщина. Стыд-то какой: я-то думала, что друиды, подобно священникам, воздерживаются от женщин.
— Некоторые и воздерживаются, любимая, но я слыхал от Талиесина, будто тем, что не принадлежат к высшим чинам, вполне дозволено жениться, и очень многие так и поступают, — пояснил король. — Вероятно, что и Кевин обзавелся женой; или, может статься, просто подвез кого-нибудь по дороге. Пошли служанку известить Талиесина, что он прибыл, и еще одну — на кухню: если нынче вечером нам уготована музыка, так подобает нам устроить что-то вроде пира! Пойдем-ка поприветствуем его: арфист настолько искусный, как Кевин, достоин того, чтобы его встречал сам король.
К тому времени как они дошли до главных врат, створки уже распахнулись, и Кэй лично вышел поприветствовать великого арфиста. Кевин поклонился королю, а взгляд Гвенвифар остановился на хрупкой, одетой в лохмотья фигурке позади него.
— Вот я и возвратилась ко двору, братец, — промолвила Моргейна, поклонившись.
Артур шагнул вперед и обнял сестру.
— Добро пожаловать назад — слишком долго мы не виделись, — промолвил он, прижимаясь щекою к ее щеке. — Теперь, когда матушка наша нас покинула, нам, родичам, должно держаться вместе. Не покидай меня больше, сестра.
— Я об этом и не помышляю, — заверила молодая женщина. Подошла Гвенвифар и в свой черед обняла гостью, чувствуя, как та исхудала: кожа да кости, право слово!
— Ты, похоже, долго странствовала, сестра моя, — заметила она.
— Верно… я приехала издалека, — отозвалась Моргейна. Взяв гостью за руку, Гвенвифар повела ее в замок.
— Куда же ты пропала? Тебя так долго не было… я уж думала, ты вовсе не вернешься, — промолвила королева.
— Порою и я так думала, — откликнулась Моргейна. Между прочим, ни словом не пояснив, где же она все-таки была.
— Все твое добро — арфа, платья, всевозможный скарб — осталось в Каэрлеоне. Завтра я пошлю за ними самого быстрого гонца, — заверила Гвенвифар, уводя гостью в комнату, где спали ее дамы. — А до тех пор, ежели хочешь, я одолжу тебе свое платье… ты слишком долго пробыла в дороге, сестрица, и вид у тебя — точно в коровнике ночевала. На тебя, никак, напали разбойники и обобрали тебя до нитки?
— В пути со мною и впрямь приключилась беда, — промолвила Моргейна, — и если ты пришлешь ко мне служанку, чтобы мне помыться и переодеться в чистое, я буду благословлять тебя. А еще не одолжишь ли мне гребень, и шпильки для волос, и нижнюю рубашку?
— Мое платье будет тебе слишком длинно, — размышляла вслух Гвенвифар, — но ты, конечно же, сумеешь как-нибудь заколоть его — до тех пор, пока не привезут твою собственную одежду. Гребни, покрывала и нижние рубашки я одолжу тебе с радостью, да и башмаки в придачу: эти выглядят так, как если бы ты прошла в них отсюда до Лотиана и обратно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Мои воинства разгромили саксов, но меня, возможно, еще настигнет кара за клятвопреступление, — отозвался Артур. Лоб его избороздили морщины горя, в лице отразился страх: Гвенвифар терпеть этого не могла!
Она прошла чуть южнее, до боли напрягая глаза: отсюда, если вглядеться повнимательнее, можно было различить шпиль церкви святого Михаила на Холме: Михаил, повелитель подземного мира, храбро сражается, не позволяя языческим богам выбраться за пределы из ада, вот поэтому церковь посвящена ему и никому иному. Вот только порою шпиль словно расплывался перед ее глазами, и Гвенвифар казалось, будто вершину Холма венчает не церковь, но круг стоячих камней. Сестры гластонберийской обители рассказывали ей, что в скверные языческие времена так оно и было; и монахи затратили немало труда, низринув камни и оттащив их прочь. Надо думать, грешная она женщина, раз взгляд ее устремляется во тьму язычества. Однажды ей приснилось, будто они с Ланселетом возлежат вместе под сенью круга камней, и он получил от нее то, в чем она ему до сих пор отказывала…
Ланселет. Он такой благородный, никогда не требовал он у нее большего, чем христианка и законная супруга другого могла бы даровать ему, не запятнав себя бесчестием… однако разве не сказано в Священном Писании, что сам Христос говорил:» Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем «… Так что она и впрямь согрешила с Ланселетом, и снисхождения ей нет, оба они — прокляты. Гвенвифар поежилась и отвела взгляд от Холма: ей вдруг показалось, будто Артур читает ее мысли. Во всяком случае, он произнес имя Ланселета…
— А ты со мною не согласна, Гвен? Ланселету давно пора жениться.
Гвенвифар постаралась, чтобы голос ее звучал ровно.
— В тот день, когда Ланселет попросить подыскать ему жену, лорд мой и мой король, следует тебе исполнить его просьбу.
— Но он никогда не попросит, — отозвался Артур. — Он не желает покидать меня. Пелинорова дочка стала бы ему хорошей женой, кроме того, она приходится тебе кузиной… не кажется ли тебе, что она отлично подойдет? Ланселет небогат, у Бана слишком много бастардов, чтобы выделить каждому сколько-нибудь значительную долю. Для обоих это — хорошая партия.
— Да, конечно же, ты прав, — согласилась Гвенвифар. — Элейна так и ест его глазами, прямо как ребятня с игровой площадки, дожидаясь доброго слова или хотя бы взгляда. — Хотя сердце у нее ныло, наверное, Ланселету и в самом деле лучше жениться; уж слишком он хорош, чтобы быть намертво привязанным к женщине, способной дать ему так мало; кроме того, тогда она сможет искупить свой грех, твердо пообещав не грешить больше; а пока Ланселет рядом, сие невозможно.
— Что ж, так я поговорю с Ланселетом еще раз. Он говорит, что душа у него не лежит к женитьбе, но я сумею убедить его, что брак вовсе не означает изгнания от двора. Ну разве не славно оно было бы и для меня, и для моих близких, если бы в один прекрасный день наши дети рассчитывали на службу сыновей Ланселета?
— Дай Господи, чтобы день этот настал, — промолвила Гвенвифар, осеняя себя крестом. Так, вместе, стояли они на вершине холма, а внизу перед ними расстилалась Летняя страна.
— А вон всадник едет, — заметил Артур, глядя на дорогу, ведущую к замку. И, едва всадник приблизился, добавил:
— Да это Кевин Арфист прибыл с Авалона. И на сей раз по крайней мере у него хватило ума взять с собою слугу.
— Никакой это не слуга, — возразила Гвенвифар; ее зоркие глаза задержались на хрупкой фигурке, восседающей на коне позади Кевина. — Это женщина. Стыд-то какой: я-то думала, что друиды, подобно священникам, воздерживаются от женщин.
— Некоторые и воздерживаются, любимая, но я слыхал от Талиесина, будто тем, что не принадлежат к высшим чинам, вполне дозволено жениться, и очень многие так и поступают, — пояснил король. — Вероятно, что и Кевин обзавелся женой; или, может статься, просто подвез кого-нибудь по дороге. Пошли служанку известить Талиесина, что он прибыл, и еще одну — на кухню: если нынче вечером нам уготована музыка, так подобает нам устроить что-то вроде пира! Пойдем-ка поприветствуем его: арфист настолько искусный, как Кевин, достоин того, чтобы его встречал сам король.
К тому времени как они дошли до главных врат, створки уже распахнулись, и Кэй лично вышел поприветствовать великого арфиста. Кевин поклонился королю, а взгляд Гвенвифар остановился на хрупкой, одетой в лохмотья фигурке позади него.
— Вот я и возвратилась ко двору, братец, — промолвила Моргейна, поклонившись.
Артур шагнул вперед и обнял сестру.
— Добро пожаловать назад — слишком долго мы не виделись, — промолвил он, прижимаясь щекою к ее щеке. — Теперь, когда матушка наша нас покинула, нам, родичам, должно держаться вместе. Не покидай меня больше, сестра.
— Я об этом и не помышляю, — заверила молодая женщина. Подошла Гвенвифар и в свой черед обняла гостью, чувствуя, как та исхудала: кожа да кости, право слово!
— Ты, похоже, долго странствовала, сестра моя, — заметила она.
— Верно… я приехала издалека, — отозвалась Моргейна. Взяв гостью за руку, Гвенвифар повела ее в замок.
— Куда же ты пропала? Тебя так долго не было… я уж думала, ты вовсе не вернешься, — промолвила королева.
— Порою и я так думала, — откликнулась Моргейна. Между прочим, ни словом не пояснив, где же она все-таки была.
— Все твое добро — арфа, платья, всевозможный скарб — осталось в Каэрлеоне. Завтра я пошлю за ними самого быстрого гонца, — заверила Гвенвифар, уводя гостью в комнату, где спали ее дамы. — А до тех пор, ежели хочешь, я одолжу тебе свое платье… ты слишком долго пробыла в дороге, сестрица, и вид у тебя — точно в коровнике ночевала. На тебя, никак, напали разбойники и обобрали тебя до нитки?
— В пути со мною и впрямь приключилась беда, — промолвила Моргейна, — и если ты пришлешь ко мне служанку, чтобы мне помыться и переодеться в чистое, я буду благословлять тебя. А еще не одолжишь ли мне гребень, и шпильки для волос, и нижнюю рубашку?
— Мое платье будет тебе слишком длинно, — размышляла вслух Гвенвифар, — но ты, конечно же, сумеешь как-нибудь заколоть его — до тех пор, пока не привезут твою собственную одежду. Гребни, покрывала и нижние рубашки я одолжу тебе с радостью, да и башмаки в придачу: эти выглядят так, как если бы ты прошла в них отсюда до Лотиана и обратно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93