Однако, едва войдя в комнату, Владычица обнаружила, что всем женщинам она внушает благоговейный страх. Был там и деревенский священник. Он обошелся с Вивианой вполне учтиво, однако из слов его явствовало, что он принял гостью за одну из сестер близстоящего монастыря; в самом деле, в темном дорожном платье она и впрямь походила на монахиню, а нынче вечером выяснять отношения ей нисколько не хотелось. Так что, когда ей предложили лучшую кровать для гостей, Вивиана противиться не стала и вскорости заснула. Но все, о чем она говорила с Баланом, вновь и вновь всплывало в ее сознании и облекалось в сны, и в какой-то миг ей померещилось, будто она видит Моргейну сквозь серый, редеющий туман: Моргейна убегала в лес, увенчанная цветами, что на Авалоне вовеки не росли, и терялась среди невиданных деревьев; и Вивиана сказала во сне и повторила наяву, едва проснувшись: «Не должно мне медлить, надо отыскать ее при помощи Зрения или того, что у меня от Зрения осталось».
На следующее утро тело Присциллы предали земле. Балин вернулся и теперь, плача, стоял у могилы. После похорон, когда прочие ушли в дом выпить эля, Вивиана подошла к юноше и мягко предложила:
— Может, обнимешь меня и обменяешься со мною словами прощения, приемный сын? Поверь, я разделяю твое горе. Мы всю жизнь были подругами, дама Присцилла и я, иначе разве отдала бы я ей на воспитание собственного сына? И ведь я — мать твоего приемного брата. — Она протянула руки, но лицо Балина сделалось суровым и отчужденным, он развернулся к гостье спиной и зашагал прочь.
Гаван уговаривал ее погостить день-другой и отдохнуть как следует, но Вивиана потребовала привести ослика; ей необходимо вернуться на Авалон, сказала она. Кроме того, Владычица видела: Гаван, хотя гостеприимство его вполне искренне, вздохнул с облегчением: если бы кто-нибудь проболтался священнику, кто она такая, во время погребального пира вполне могла возникнуть неловкость, чего ему, конечно же, не хотелось.
— Не проводить ли тебя до Авалона, госпожа? — спросил Балан. — На дороге порою встречаются разбойники и злые люди.
— Не надо, — улыбнулась она, протягивая юноше руку. — По моему виду никак не скажешь, что при мне полно золота, а мои сопровождающие — люди Племен, так что, если на нас нападут, мы укроемся в холмах. А для мужчины, который не прочь позабавиться с женщиной, я — невеликое искушение. — И, рассмеявшись, добавила:
— А притом, что Ланселет разъезжает по стране, истребляя разбойников, вскорости в земле нашей все будет как встарь, когда пятнадцатилетняя девственница с кошелем, полным золота, могла проехать из одного конца острова в другой, и ни один мужчина не причинил бы ей обиды! Оставайся здесь, сын мой, и оплачь свою мать, и примирись с приемным братом. Не должно тебе с ним ссориться, хотя бы ради меня, Балан. — И Вивиана вздрогнула, словно от холода, ибо в сознании ее возникла картина, и померещилось ей, будто она слышит звон мечей, а сын ее ранен и истекает кровью…
— Что такое, Владычица? — заботливо спросил Балан.
— Ничего, сынок; просто пообещай мне, что не станешь враждовать со своим братом Балином.
Балан склонил голову.
— Не стану, матушка. И скажу ему, что так наказала мне ты; и Балин поймет, что ты не держишь на него зла.
— Клянусь Владычицей, не держу, — отозвалась Вивиана, по-прежнему во власти ледяного холода, хотя зимнее солнце грело ей спину. — Да благословит она тебя, сын мой, и брата твоего тоже, хотя сомневаюсь, что ему желательно благословение каких-либо богов, кроме его собственного. А ты примешь ли благословение Богини, Балан?
— Приму, — промолвил он, наклоняясь и целуя Вивиане руку. Владычица уехала, а он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
По пути к Авалону Вивиана твердила себе, что, конечно же, то, что она видела, подсказано ей усталостью и страхом; как бы то ни было, Балан — один из соратников Артура, так что глупо надеяться, что в войне с саксами он избежит ран. Однако картина никак не развеивалась, и чудилось ей, что Балан и его приемный брат каким-то образом из-за нее поссорятся, так что наконец она решительным жестом прогнала видение, усилием воли запретив себе видеть в мыслях лицо сына до тех пор, пока вновь не взглянет на Балана наяву!
Беспокоилась она и за Ланселета. Он давно уже вышел из того возраста, когда мужчине пристало обзавестись женой. Однако довольно на свете мужчин, которые о женщинах и не думают, но ищут лишь общества своих сотоварищей и братьев по оружию; Вивиана частенько задумывалась, не из их ли числа сын Бана. Ну что ж, Ланселету суждено идти своим путем; Владычица согласилась на это, отпуская его с Авалона. А ежели он и дает понять, что беззаветно любит королеву, так это наверняка лишь для того, чтобы соратники не дразнили его, называя любителем мальчиков.
Но Вивиана прогнала мысли о сыновьях. Ни один из них не близок ее сердцу так, как Моргейна, а Моргейна… где же Моргейна? Владычица давно уже беспокоилась о ее судьбе, но теперь, выслушав новости Балана, вдруг испугалась за ее жизнь. Еще до заката она вышлет гонцов с Авалона в Тинтагель, к Игрейне, и на север, ко двору Лота, куда Моргейна вполне могла отправиться, соскучившись по ребенку… Вивиана пару раз видела юного Гвидиона в зеркале, но внимания на него особенно не обращала, раз с ним все в порядке. Моргауза, вырастившая целый выводок, добра ко всем малышам; будет еще время задуматься о Гвидионе, когда мальчик подрастет и придет пора отдавать его на воспитание. Вот тогда придется забрать его на Авалон…
При помощи железного самообладания, выработанного за долгие годы, Вивиана заставила себя забыть даже о Моргейне; должно ей возвратиться на Авалон в настроении, подобающем жрице, которая только что принимала обличие Старухи Смерти для своей старейшей подруги, — здесь уместна строгая серьезность, но отнюдь не неизбывное горе, ибо смерть — не что иное, как начало новой жизни.
Присцилла была христианкой. И верила, что окажется на Небесах у Господа. «Однако же и она тоже вновь родится в этом несовершенном мире, искать совершенства Богов снова и снова… Балан и я расстались, как чужие; так тому и должно быть. Я более не Мать, и горевать мне следует не больше, чем тогда, когда я перестала быть Девой во имя нее…» И все же в сердце ее вскипало возмущение.
Воистину, пришло ей время отказаться от правления Авалоном и передать титул Владычицы Озера женщине помоложе; а сама она станет одной из ведуний, будет помогать советом и наставлением, уже не воплощая в себе эту грозную, наводящую ужас силу. Вивиана давно знала, что Зрение ее покидает. Однако она не могла сложить с себя власть до тех пор, пока не передаст ее в руки той, что готова принять это бремя. Вивиане казалось, она сумеет дождаться того дня, когда Моргейна превозможет обиду и возвратится на Остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
На следующее утро тело Присциллы предали земле. Балин вернулся и теперь, плача, стоял у могилы. После похорон, когда прочие ушли в дом выпить эля, Вивиана подошла к юноше и мягко предложила:
— Может, обнимешь меня и обменяешься со мною словами прощения, приемный сын? Поверь, я разделяю твое горе. Мы всю жизнь были подругами, дама Присцилла и я, иначе разве отдала бы я ей на воспитание собственного сына? И ведь я — мать твоего приемного брата. — Она протянула руки, но лицо Балина сделалось суровым и отчужденным, он развернулся к гостье спиной и зашагал прочь.
Гаван уговаривал ее погостить день-другой и отдохнуть как следует, но Вивиана потребовала привести ослика; ей необходимо вернуться на Авалон, сказала она. Кроме того, Владычица видела: Гаван, хотя гостеприимство его вполне искренне, вздохнул с облегчением: если бы кто-нибудь проболтался священнику, кто она такая, во время погребального пира вполне могла возникнуть неловкость, чего ему, конечно же, не хотелось.
— Не проводить ли тебя до Авалона, госпожа? — спросил Балан. — На дороге порою встречаются разбойники и злые люди.
— Не надо, — улыбнулась она, протягивая юноше руку. — По моему виду никак не скажешь, что при мне полно золота, а мои сопровождающие — люди Племен, так что, если на нас нападут, мы укроемся в холмах. А для мужчины, который не прочь позабавиться с женщиной, я — невеликое искушение. — И, рассмеявшись, добавила:
— А притом, что Ланселет разъезжает по стране, истребляя разбойников, вскорости в земле нашей все будет как встарь, когда пятнадцатилетняя девственница с кошелем, полным золота, могла проехать из одного конца острова в другой, и ни один мужчина не причинил бы ей обиды! Оставайся здесь, сын мой, и оплачь свою мать, и примирись с приемным братом. Не должно тебе с ним ссориться, хотя бы ради меня, Балан. — И Вивиана вздрогнула, словно от холода, ибо в сознании ее возникла картина, и померещилось ей, будто она слышит звон мечей, а сын ее ранен и истекает кровью…
— Что такое, Владычица? — заботливо спросил Балан.
— Ничего, сынок; просто пообещай мне, что не станешь враждовать со своим братом Балином.
Балан склонил голову.
— Не стану, матушка. И скажу ему, что так наказала мне ты; и Балин поймет, что ты не держишь на него зла.
— Клянусь Владычицей, не держу, — отозвалась Вивиана, по-прежнему во власти ледяного холода, хотя зимнее солнце грело ей спину. — Да благословит она тебя, сын мой, и брата твоего тоже, хотя сомневаюсь, что ему желательно благословение каких-либо богов, кроме его собственного. А ты примешь ли благословение Богини, Балан?
— Приму, — промолвил он, наклоняясь и целуя Вивиане руку. Владычица уехала, а он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
По пути к Авалону Вивиана твердила себе, что, конечно же, то, что она видела, подсказано ей усталостью и страхом; как бы то ни было, Балан — один из соратников Артура, так что глупо надеяться, что в войне с саксами он избежит ран. Однако картина никак не развеивалась, и чудилось ей, что Балан и его приемный брат каким-то образом из-за нее поссорятся, так что наконец она решительным жестом прогнала видение, усилием воли запретив себе видеть в мыслях лицо сына до тех пор, пока вновь не взглянет на Балана наяву!
Беспокоилась она и за Ланселета. Он давно уже вышел из того возраста, когда мужчине пристало обзавестись женой. Однако довольно на свете мужчин, которые о женщинах и не думают, но ищут лишь общества своих сотоварищей и братьев по оружию; Вивиана частенько задумывалась, не из их ли числа сын Бана. Ну что ж, Ланселету суждено идти своим путем; Владычица согласилась на это, отпуская его с Авалона. А ежели он и дает понять, что беззаветно любит королеву, так это наверняка лишь для того, чтобы соратники не дразнили его, называя любителем мальчиков.
Но Вивиана прогнала мысли о сыновьях. Ни один из них не близок ее сердцу так, как Моргейна, а Моргейна… где же Моргейна? Владычица давно уже беспокоилась о ее судьбе, но теперь, выслушав новости Балана, вдруг испугалась за ее жизнь. Еще до заката она вышлет гонцов с Авалона в Тинтагель, к Игрейне, и на север, ко двору Лота, куда Моргейна вполне могла отправиться, соскучившись по ребенку… Вивиана пару раз видела юного Гвидиона в зеркале, но внимания на него особенно не обращала, раз с ним все в порядке. Моргауза, вырастившая целый выводок, добра ко всем малышам; будет еще время задуматься о Гвидионе, когда мальчик подрастет и придет пора отдавать его на воспитание. Вот тогда придется забрать его на Авалон…
При помощи железного самообладания, выработанного за долгие годы, Вивиана заставила себя забыть даже о Моргейне; должно ей возвратиться на Авалон в настроении, подобающем жрице, которая только что принимала обличие Старухи Смерти для своей старейшей подруги, — здесь уместна строгая серьезность, но отнюдь не неизбывное горе, ибо смерть — не что иное, как начало новой жизни.
Присцилла была христианкой. И верила, что окажется на Небесах у Господа. «Однако же и она тоже вновь родится в этом несовершенном мире, искать совершенства Богов снова и снова… Балан и я расстались, как чужие; так тому и должно быть. Я более не Мать, и горевать мне следует не больше, чем тогда, когда я перестала быть Девой во имя нее…» И все же в сердце ее вскипало возмущение.
Воистину, пришло ей время отказаться от правления Авалоном и передать титул Владычицы Озера женщине помоложе; а сама она станет одной из ведуний, будет помогать советом и наставлением, уже не воплощая в себе эту грозную, наводящую ужас силу. Вивиана давно знала, что Зрение ее покидает. Однако она не могла сложить с себя власть до тех пор, пока не передаст ее в руки той, что готова принять это бремя. Вивиане казалось, она сумеет дождаться того дня, когда Моргейна превозможет обиду и возвратится на Остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93