его мать и отец принадлежат к ее роду — священному, не запятнанному злом. И мальчик должен именно так и считать; нельзя допускать, чтобы он подвергся пагубному влиянию священников — они будут твердить, что его зачатие и рождение позорны.
Она взглянула в глаза Моргейне.
— Ты по-прежнему считаешь это позорным? Моргейна потупилась.
— Ты всегда читала мои мысли.
— Это вина Игрейны, — сказала Вивиана, — и моя тоже, что я оставила тебя при дворе Утера до семи лет. Мне следовало забрать тебя на Авалон сразу же как только я поняла, что ты — прирожденная жрица. Ведь ты — жрица Авалона, милое мое дитя, так почему же ты туда не возвращаешься?
Она обернулась, сжимая в руках гребень; ее длинные поблекшие волосы ниспадали на плечи.
— Я не могу, не могу, Вивиана, — прошептала Моргейна, крепко зажмурившись и чувствуя, что слезы все равно вот-вот брызнут из глаз. — Я пыталась — но не смогла найти дороги.
И, не выдержав нахлынувшего стыда и унижения, она расплакалась.
Вивиана положила гребень и прижала Моргейну к груди, баюкая ее, словно ребенка.
— Милая моя девочка, радость моя, не плачь, не надо… если бы я только знала, я давно бы пришла за тобой. Не плачь, я сама отведу тебя, как только передам Артуру послание. Я заберу тебя с собой, и мы уедем, пока ему не взбрело в голову выдать тебя за какого-нибудь пустоголового осла-христианина… конечно, дитя мое, ты вернешься на Авалон… мы поедем вместе…
Она вытерла заплаканное лицо Моргейны своим покрывалом.
— Ну, а теперь помоги мне одеться, чтобы я могла предстать перед моим родичем, Верховным королем… Моргейна глубоко вздохнула.
— Давай я уложу тебе волосы, матушка. — Она попыталась усмехнуться. — Сегодня утром я заплетала косы королеве. Вивиана отстранилась и гневно спросила:
— Неужто Артур заставляет тебя, жрицу Авалона и принцессу, не уступающую знатностью ему самому, прислуживать его королеве?!
— Нет-нет, — быстро отозвалась Моргейна. — Меня почитают здесь не меньше, чем саму королеву. Сегодня я причесала королеву исключительно дружбы ради — точно так же, как и она может заплести мне косы или зашнуровать мне платье, как это водится между сестрами.
Вивиана облегченно перевела дыхание.
— Я не потерплю, чтобы с тобой обращались непочтительно. Ты — мать сына Артура. Он должен научиться почитать тебя за это, равно как и дочь Леодегранса…
— Нет! — воскликнула Моргейна. — Умоляю тебя, не надо! Артур не должен этого узнать — только не при всем дворе… Матушка, послушай, — взмолилась она, — все эти люди — христиане. Неужели ты хочешь опозорить меня при всех?
— Они должны научиться не считать священное позорным! — неумолимо отрезала Вивиана.
— Но христиане владеют всей этой землей, — сказала Моргейна, — и тебе не удастся переубедить их при помощи нескольких слов…
В глубине сердца у нее зародилось подозрение: неужто из-за преклонного возраста мудрость начала изменять Вивиане? Ведь для того, чтобы повергнуть двухсотлетнее присутствие христианства, недостаточно просто заявить, что законы Авалона должны быть восстановлены. Священники просто отошлют ее от двора, как сумасшедшую — такое уже бывало прежде. Ведь Вивиана достаточно искушена в искусстве власти, чтобы понимать это!
И действительно, Вивиана, кивнув, произнесла:
— Ты права. Нам нужно действовать не спеша. Но, по крайней мере, следует напомнить Артуру, что он клялся защищать Авалон. И как-нибудь я тайно переговорю с ним о ребенке. Нельзя объявлять об этом во всеуслышание.
Моргейна помогла Вивиане привести прическу в порядок и сама переоделась в торжественный наряд жрицы Авалона — так одевались лишь для самых важных ритуалов. Вскоре шум возвестил, что турнир окончен. Несомненно, сейчас, во время праздника, призы будут вручаться в замке. Интересно, все призы опять завоевал Ланселет, в честь своего короля?
«Или, — мрачно подумала Моргейна, — в честь своей королевы? Если, конечно, это можно называть честью…»
Когда они вышли из комнаты, Вивиана мягко коснулась руки Моргейны.
— Дитя мое, ты ведь вернешься со мной на Авалон?
— Если Артур отпустит меня…
— Моргейна, ты — жрица Авалона, и ты не обязана ни у кого просить дозволения приехать или уехать — даже у Верховного короля. Верховный король — военный вождь. Он не имеет права распоряжаться судьбами своих подданных, равно как и судьбами подвластных ему королей. Или он решил уподобиться восточным тиранам, считавшим, что весь мир и жизнь каждого человека безраздельно принадлежат им? Я скажу, что ты нужна на Авалоне, и посмотрим, что он на это ответит.
Моргейна едва не задохнулась от невыплаканных слез. «Вернуться на Авалон, вернуться домой…» Но даже сейчас, когда она держалась за руку Вивианы, ей не верилось, что она и вправду сможет туда отправиться. Позже она скажет себе: «Я знала, знала…» — и узнает то отчаянье и предчувствие, что толкнутся в ее душе при этих словах. Но в тот миг Моргейне казалось, что это всего лишь ее страхи. Должно быть, она боится оказаться недостойной того, что сама же и отвергла…
Но тут они добрались до большого зала, в котором Артур отмечал праздник Пятидесятницы.
Моргейне подумалось, что она никогда еще не видела Камелот таким — и, быть может, никогда уже не увидит. Огромный Круглый Стол — свадебный подарок короля Леодегранса — стоял теперь в зале, достойном его великолепия; стены были занавешены шелками и знаменами. Зал был украшен с таким расчетом, чтобы взгляд всех присутствующих невольно обращался туда, где сидел Артур, — в дальний конец зала, к столу на возвышении. Сегодня король посадил рядом с собой и королевой Гарета, а все его рыцари и все соратники расселись вокруг стола; все они были красиво одеты, все сверкали оружием, а дамы, блиставшие яркими нарядами, были похожи на цветы. Короли, подвластные Артуру, подходили один за другим, преклоняли колени перед Верховным королем и преподносили ему дары. Моргейна невольно прикипела взглядом к лицу Артура, серьезному, торжественному и благородному. Она взглянула краем глаза на Вивиану: Владычица не может не признать, что из Артура вышел хороший король, и даже Авалону или друидам трудно будет найти в нем изъян. Но кто она такая, чтобы определять, кто прав, Артур или Авалон? Моргейну охватила дрожь беспокойства, как в те давние дни на Авалоне, когда ее учили открывать разум Зрению и использовать его, как инструмент. Она поймала себя на том, что ей, неведомо почему, отчаянно хочется, чтобы Вивиана находилась сейчас в сотне лиг отсюда.
Моргейна обвела взглядом соратников: русоволосый крепко сбитый Гавейн улыбался младшему брату, лишь сегодня возведенному в рыцарское достоинство; Гарет сиял, словно только что отчеканенная монета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Она взглянула в глаза Моргейне.
— Ты по-прежнему считаешь это позорным? Моргейна потупилась.
— Ты всегда читала мои мысли.
— Это вина Игрейны, — сказала Вивиана, — и моя тоже, что я оставила тебя при дворе Утера до семи лет. Мне следовало забрать тебя на Авалон сразу же как только я поняла, что ты — прирожденная жрица. Ведь ты — жрица Авалона, милое мое дитя, так почему же ты туда не возвращаешься?
Она обернулась, сжимая в руках гребень; ее длинные поблекшие волосы ниспадали на плечи.
— Я не могу, не могу, Вивиана, — прошептала Моргейна, крепко зажмурившись и чувствуя, что слезы все равно вот-вот брызнут из глаз. — Я пыталась — но не смогла найти дороги.
И, не выдержав нахлынувшего стыда и унижения, она расплакалась.
Вивиана положила гребень и прижала Моргейну к груди, баюкая ее, словно ребенка.
— Милая моя девочка, радость моя, не плачь, не надо… если бы я только знала, я давно бы пришла за тобой. Не плачь, я сама отведу тебя, как только передам Артуру послание. Я заберу тебя с собой, и мы уедем, пока ему не взбрело в голову выдать тебя за какого-нибудь пустоголового осла-христианина… конечно, дитя мое, ты вернешься на Авалон… мы поедем вместе…
Она вытерла заплаканное лицо Моргейны своим покрывалом.
— Ну, а теперь помоги мне одеться, чтобы я могла предстать перед моим родичем, Верховным королем… Моргейна глубоко вздохнула.
— Давай я уложу тебе волосы, матушка. — Она попыталась усмехнуться. — Сегодня утром я заплетала косы королеве. Вивиана отстранилась и гневно спросила:
— Неужто Артур заставляет тебя, жрицу Авалона и принцессу, не уступающую знатностью ему самому, прислуживать его королеве?!
— Нет-нет, — быстро отозвалась Моргейна. — Меня почитают здесь не меньше, чем саму королеву. Сегодня я причесала королеву исключительно дружбы ради — точно так же, как и она может заплести мне косы или зашнуровать мне платье, как это водится между сестрами.
Вивиана облегченно перевела дыхание.
— Я не потерплю, чтобы с тобой обращались непочтительно. Ты — мать сына Артура. Он должен научиться почитать тебя за это, равно как и дочь Леодегранса…
— Нет! — воскликнула Моргейна. — Умоляю тебя, не надо! Артур не должен этого узнать — только не при всем дворе… Матушка, послушай, — взмолилась она, — все эти люди — христиане. Неужели ты хочешь опозорить меня при всех?
— Они должны научиться не считать священное позорным! — неумолимо отрезала Вивиана.
— Но христиане владеют всей этой землей, — сказала Моргейна, — и тебе не удастся переубедить их при помощи нескольких слов…
В глубине сердца у нее зародилось подозрение: неужто из-за преклонного возраста мудрость начала изменять Вивиане? Ведь для того, чтобы повергнуть двухсотлетнее присутствие христианства, недостаточно просто заявить, что законы Авалона должны быть восстановлены. Священники просто отошлют ее от двора, как сумасшедшую — такое уже бывало прежде. Ведь Вивиана достаточно искушена в искусстве власти, чтобы понимать это!
И действительно, Вивиана, кивнув, произнесла:
— Ты права. Нам нужно действовать не спеша. Но, по крайней мере, следует напомнить Артуру, что он клялся защищать Авалон. И как-нибудь я тайно переговорю с ним о ребенке. Нельзя объявлять об этом во всеуслышание.
Моргейна помогла Вивиане привести прическу в порядок и сама переоделась в торжественный наряд жрицы Авалона — так одевались лишь для самых важных ритуалов. Вскоре шум возвестил, что турнир окончен. Несомненно, сейчас, во время праздника, призы будут вручаться в замке. Интересно, все призы опять завоевал Ланселет, в честь своего короля?
«Или, — мрачно подумала Моргейна, — в честь своей королевы? Если, конечно, это можно называть честью…»
Когда они вышли из комнаты, Вивиана мягко коснулась руки Моргейны.
— Дитя мое, ты ведь вернешься со мной на Авалон?
— Если Артур отпустит меня…
— Моргейна, ты — жрица Авалона, и ты не обязана ни у кого просить дозволения приехать или уехать — даже у Верховного короля. Верховный король — военный вождь. Он не имеет права распоряжаться судьбами своих подданных, равно как и судьбами подвластных ему королей. Или он решил уподобиться восточным тиранам, считавшим, что весь мир и жизнь каждого человека безраздельно принадлежат им? Я скажу, что ты нужна на Авалоне, и посмотрим, что он на это ответит.
Моргейна едва не задохнулась от невыплаканных слез. «Вернуться на Авалон, вернуться домой…» Но даже сейчас, когда она держалась за руку Вивианы, ей не верилось, что она и вправду сможет туда отправиться. Позже она скажет себе: «Я знала, знала…» — и узнает то отчаянье и предчувствие, что толкнутся в ее душе при этих словах. Но в тот миг Моргейне казалось, что это всего лишь ее страхи. Должно быть, она боится оказаться недостойной того, что сама же и отвергла…
Но тут они добрались до большого зала, в котором Артур отмечал праздник Пятидесятницы.
Моргейне подумалось, что она никогда еще не видела Камелот таким — и, быть может, никогда уже не увидит. Огромный Круглый Стол — свадебный подарок короля Леодегранса — стоял теперь в зале, достойном его великолепия; стены были занавешены шелками и знаменами. Зал был украшен с таким расчетом, чтобы взгляд всех присутствующих невольно обращался туда, где сидел Артур, — в дальний конец зала, к столу на возвышении. Сегодня король посадил рядом с собой и королевой Гарета, а все его рыцари и все соратники расселись вокруг стола; все они были красиво одеты, все сверкали оружием, а дамы, блиставшие яркими нарядами, были похожи на цветы. Короли, подвластные Артуру, подходили один за другим, преклоняли колени перед Верховным королем и преподносили ему дары. Моргейна невольно прикипела взглядом к лицу Артура, серьезному, торжественному и благородному. Она взглянула краем глаза на Вивиану: Владычица не может не признать, что из Артура вышел хороший король, и даже Авалону или друидам трудно будет найти в нем изъян. Но кто она такая, чтобы определять, кто прав, Артур или Авалон? Моргейну охватила дрожь беспокойства, как в те давние дни на Авалоне, когда ее учили открывать разум Зрению и использовать его, как инструмент. Она поймала себя на том, что ей, неведомо почему, отчаянно хочется, чтобы Вивиана находилась сейчас в сотне лиг отсюда.
Моргейна обвела взглядом соратников: русоволосый крепко сбитый Гавейн улыбался младшему брату, лишь сегодня возведенному в рыцарское достоинство; Гарет сиял, словно только что отчеканенная монета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84