— Талиесин был человеком великой души, — отозвался Ланселет. — Наверное, такой мудрости невозможно достичь за одну лишь жизнь, посвященную служению богам. Должно быть, он из тех людей, которые отдают этому служению сотни лет. В сравнении с ним Кевин столь же мало годится для роли мерлина, как мой малолетний сын — для того, чтобы занять трон Артура и повести войска в битву. Талиесин был так великодушен, что даже не ссорился со священниками, — он понимал, что они служат своему богу как могут и, возможно, много жизней спустя поймут, что их бог куда величественней, чем они думали. И я знаю, что он уважал их стремление сохранять целомудрие.
— Мне это кажется святотатством и отрицанием жизни, — сказала Моргейна. — И я знаю, что Вивиана тоже так считала.
« С чего вдруг я принялась спорить о религии именно с Ланселетом ?»
— Вивиана, как и Талиесин, принадлежала иному миру, иным временам, — отозвался Ланселет. — То были дни великанов, а нам теперь остается обходиться тем, что мы имеем. Ты так похожа на нее, Моргейна…
Ланселет улыбнулся, и от его печальной улыбки у Моргейны защемило сердце. Когда-то он уже говорил ей нечто подобное… «Нет, это был сон, только я уже толком его не помню…» Ланселет же тем временем продолжил:
— Я видел тебя с твоим мужем и пасынком — уверен, что он станет соратником. Я всегда желал тебе счастья, Моргейна. Ты много лет казалась такой несчастной, — и вот теперь ты стала королевой, и у тебя замечательный сын…
« Ну, конечно, — подумала Моргейна, — чего еще может пожелать женщина?..»
— А теперь я должен пойти засвидетельствовать свое почтение королеве…
— Конечно, — отозвалась Моргейна, и невольно в ее голосе проскользнули нотки горечи. — Тебе наверняка не терпится поговорить с ней.
— Моргейна! — в смятении воскликнул Ланселет. — Все мы знаем друг друга много лет и приходимся друг другу родичами — неужели мы не можем предать прошлое забвению? Неужели ты до сих пор так сильно презираешь меня и ненавидишь ее?
Моргейна покачала головой.
— Я не испытываю ненависти ни к тебе, ни к ней, — сказала она. — С чего бы вдруг мне вас ненавидеть? Но я думала, что ты теперь женатый человек — и что Гвенвифар заслужила, чтобы ее оставили в покое.
— Ты никогда не понимала ее! — с пылом произнес Ланселет. — Мне кажется, ты невзлюбила ее еще с тех пор, когда вы обе были юными девушками! Это нехорошо с твоей стороны, Моргейна! Она раскаялась в своих грехах, а я… а я, как ты уже сказала, женат — на другой. Но я не стану шарахаться от Гвенвифар, словно от прокаженной. Если она нуждается в моей дружбе — дружбе родича ее мужа, — она ее получит!
Моргейна чувствовала, что Ланселет говорит совершенно искренне; ну что ж, для нее все это уже не имеет значения. Она уже получила от Акколона то, что так долго и безуспешно пыталась получить от Ланселета… И все же, как ни странно, Моргейна ощутила боль — наподобие той, какая остается на месте выдернутого больного зуба. Она так долго любила Ланселета, что даже теперь, обретя способность смотреть на него без желания, она ощущала внутри себя ноющую пустоту.
— Извини, Ланс, — тихо произнесла Моргейна. — Я не хотела тебя сердить. Ты правильно сказал — все это осталось в прошлом.
« Очевидно, Ланселет и вправду верит в то, что они с Гвенвифар могут быть всего лишь друзьями… возможно, он действительно на это способен. А королева сделалась теперь такой благочестивой… И все-таки мне что-то не верится…»
— Ага! Ланселет, ты, как всегда, любезничаешь с самыми красивыми дамами двора! — произнес чей-то веселый голос. Ланселет обернулся и сграбастал новоприбывшего в охапку.
— Гарет! Как тебя сюда занесло из твоих северных краев? Ты ведь у нас теперь женатый человек и хозяин дома… Сколько детей тебе уже подарила твоя леди, двоих или троих? Красавчик, ты выглядишь так хорошо, что даже… даже Кэй теперь не сможет посмеяться над тобой!
— Я бы с радостью держал его у себя на кухне! — рассмеялся подошедший Кэй и хлопнул Гарета по плечу. — Четыре сына, верно? Если не ошибаюсь, леди Лионора приносит двойни, словно дикая кошка из ваших лесов? Моргейна, ты с годами все молодеешь, — добавил Кэй, целуя ей руку. Он всегда тепло относился к Моргейне.
— Но когда я вижу Гарета, превратившегося во взрослого мужчину, я чувствую себя старой, как сами холмы, — рассмеялась в ответ Моргейна. — Женщина понимает, что постарела, когда смотрит на рослого молодого мужчину и думает:» А ведь я знала его еще в те времена, когда он бегал без штанов…»
— Увы, кузина, насчет меня это чистая правда, — наклонившись, Гарет обнял Моргейну. — Я помню, как ты делала для меня деревянных рыцарей, когда я был еще совсем маленьким…
— Ты до сих пор их помнишь? — удивилась и обрадовалась Моргейна.
— Конечно, помню, — одного из них Лионора до сих пор хранит вместе с прочими моими сокровищами, — сообщил Гарет. — Он замечательно раскрашен, синей и красной краской, и мой старший сын охотно его бы заполучил, но я слишком им дорожу. А знаешь, кузен, — ведь в детстве я звал этого деревянного рыцаря Ланселетом!
Все рассмеялись, и Моргейна вдруг подумала, что никогда прежде не видела Ланселета таким беззаботным и веселым, каким он был сейчас, в кругу старых друзей.
— Твой сын — он ведь почти ровесник моему Галахаду, верно? Галахад — славный парнишка, хоть и не очень похож на мою родню. Я видел его всего несколько дней назад — в первый раз с тех пор, как он сменил длинную рубашонку на штаны. И девочки тоже хорошенькие — по крайней мере, на мой взгляд.
Гарет повернулся к Моргейне и поинтересовался:
— А как поживает мой приемный брат Гвидион, леди Моргейна?
— Я слыхала, что он теперь на Авалоне, — отрезала Моргейна. — Я его не видала.
И она отвернулась, собравшись оставить Ланселета с друзьями. Но тут подоспел Гавейн и бросился к Моргейне с почти что сыновними объятьями.
Гавейн превратился в огромного, невероятно массивного мужчину, способного, судя по ширине плеч, сбить с ног быка; лицо его было покрыто шрамами.
— Твой сын Увейн — славный парень, — сказал Гавейн. — Думаю, из него получится хороший рыцарь, а они нам могут понадобиться… Ланс, ты видел своего брата, Лионеля?
— Нет. А что, Лионель здесь? — спросил Ланселет, оглядываясь по сторонам. Его взгляд остановился на рослом, крепко сбитом мужчине, наряженном в плащ необычного покроя. — Лионель! Братец, что тебя заставило выбраться из твоего туманного заморского королевства?
Лионель подошел и поздоровался с собравшимися. Он говорил с таким сильным акцентом, что Моргейна с трудом его понимала.
— Жаль, Ланселет, что тебя там нет — у нас появились кое-какие сложности, слыхал? Ты уже знаешь, что творится у Борса? Ланселет покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84