В углу большого холла стоял рояль, она села на табуретку, положила пальцы на клавиши. Ей всегда нравился этот инструмент, захотелось поиграть, но внезапно она почувствовала неуверенность: умеет ли она? Странно. Она ничего не может вспомнить. Та часть мозга, где хранились эти воспоминания, все еще сбоила, выдавала лишь обрывки информации, создавала путаницу. Может быть, она и не вспомнит, умеет ли она играть, но разучиться ведь не могла.
Иза постаралась прогнать все мысли и отдаться во власть инстинктов. Высоко подняв руки над клавиатурой, сосредоточилась и позволила пальцам опуститься на клавиши.
Какофония беспорядочных нот и дикие, грубые звуки… Впервые после катастрофы Иза смогла посмеяться. Конечно, она не умеет играть, у нее просто никогда не было времени, чтобы научиться. Чертовски забавно. Она обманывала себя по поводу фортепьяно. А вдруг она ошибается и Бэлла действительно мертва?..
И смех обернулся слезами. Потеря дочери. Вина. Боль мучительной утраты. Слезы перешли в рыдания, она наконец дала волю горю и стыду, отказавшись от отчаянных попыток уцепиться за ложные надежды и придуманные объяснения, осознавая свое безумие.
Она потерпела поражение. Прошло много времени, прежде чем Иза пришла в себя, вытерла слезы, утешая себя тем, что наконец-то избавилась от злых духов, сомнения, которые преследовали ее все это время. Когда туман перед глазами рассеялся, она увидела реальный мир: дрожащие пальцы, клавиши рояля, на крышке – серебряные рамки с семейными фотографиями.
Свадебная фотография молодого Деверье со статной невестой, она выглядит какой-то незащищенной.
Дитя в крестильной рубашечке. Человек, похожий на Деверье, пожимает руку Гарольду Макмиллану у входа в дом номер 10 на Даунинг-стрит.
Деверье в мантии, склонившийся перед королевой.
Мужчина и девушка-подросток на тропическом пляже, позируют в купальных костюмах и соломенных шляпах, как это делают многие… Вид у них загорелый и такой типично английский!
Заторможенному сознанию Изы потребовалась, казалось, вечность, чтобы вынырнуть из пучины воспоминаний, понять и связать факты воедино. Мужчина – Деверье, только лет на десять моложе. Стройная фигура, самоуверенное лицо… Рядом с любящим отцом – дочь-подросток, скоро она покинет родительское гнездо. На смену юношеской угловатости идет стройность истинной женщины.
Но под соломенным канотье с розовой лентой, под каскадом светлых, доходящих до плеч, блестящих на солнце волос, лицо, еще не измученное, не высохшее, но то самое лицо . Лицо из ее кошмарных снов.
Кожа молодая и нежная, она пока не похожа на пергамент. Глаза смущенно глядят в объектив, в них нет страха. Губы высохли от солнца, но скоро они станут тонкими, потрескавшимися и будут насмехаться над Изой, лежащей на больничной койке. Длинные тонкие пальцы хватают Бэллу.
Кошмар вернулся, только теперь Иза могла дотронуться до него рукой.
Глава 4
Пятница. Деверье в этот вечер вернулся домой поздно, на министерской машине с шофером и охраной. Иза ушла к себе, но она не спала – как она могла уснуть? Из биографического справочника, найденного на полке в кабинете хозяина, она узнала кое-какие новые детали, ведь в жизни каждого политика немало интересного.
Отец Деверье перед домом на Даунинг-стрит: «Досточтимый сэр Фрэнсис Найджент Деверье, кавалер ордена Чертополоха, член Тайного Совета, член парламента, церемониймейстер, родился в 1914 году, умер в 1966-м, сын Патрика Найджента Деверье (см. там-то); образование: Итон, колледж иезуитов, Оксфорд… Министр образования (1955–1957), социального страхования (1957–1960); председатель Совета по торговле (1960–1962); министр обороны (апрель – июль 1962)».
Больше, кроме даты смерти, не было ничего. Блестящее начало и внезапный, темный конец. Может быть, болезнь?
О матери, жене Фрэнсиса Найджента, говорилось, что она умерла молодой, когда Полу было не больше десяти.
А о жене самого Деверье говорилось: «Женился в 1970-м на Арлен Фитч-Литтл (умерла в 1980-м)…»
Кажется, трагедия и ранняя смерть сопровождают эту семью, по крайней мере, женщин. Пол Деверье так больше и не женился. Один ребенок, девочка: «Полетт, родилась в 1974 году». В справочнике ничего не было ни о светлых волосах, ни о больших испуганных глазах, ни о том, что в последний раз ее видели с ребенком на руках. Но это не важно. Возраст соответствует – двадцать с небольшим. Дочь, названная в честь отца, похожая на него, его продолжение. Иза задавалась вопросом, как далеко простирается их сходство.
Изидора говорила себе, что поддается самообману, дочь Деверье – всего лишь образ из ее снов. Но сон был кошмаром, и в этом кошмаре она теряла Бэллу. Ее дочь исчезала. Где-то там, в темных уголках сознания Изы начала вырисовываться связь, которую она еще не понимала до конца. Но в чьем существовании уже не сомневалась. Она должна найти его дочь, а через нее найти свою собственную .
Однако, если Деверье как-то связан с похищением Бэллы, почему, Боже мой, почему, он пригласил ее в свой дом? Возможно, он пытается скрыть какие-то факты, но какие именно? Позор? Вину? Дочь? Эта семья скрывает правду о Бэлле.
Но что же ей делать? Спросить его напрямую? Убежать? Но что она может сказать ему, если он что-то и скрывает, у нее гораздо больше шансов выяснить это, оставаясь рядом. Она не покинет этот дом. Деверье ведь ничего не знает о ее подозрениях. Да и куда ей бежать?
Может быть, министр тоже жертва обстоятельств, или он участник игры? Пока еще рано делать выводы.
Иза спала неспокойно, не зная, пользуется ли она гостеприимством Деверье или попала в западню, протянул ли он ей руку из милосердия или заранее все спланировал. Только на следующий вечер у нее появилась возможность поговорить с хозяином. Политический деятель и в субботу не отдыхает; он рано уехал из дома и, когда вернулся, выглядел уставшим.
Деверье ушел к себе в кабинет со стаканом виски и оставался там минут двадцать. Когда он наконец появился, то уже успел расслабиться, как будто над ним кто-то поработал. Он заметил любопытство на лице Изидоры.
– Мой дневник. Я веду политический дневник. Удивительно, но это придает мне силы. Как война. Заряжаешь оружие, берешь на мушку человека, который даже не знает, что находится на линии огня, и ждешь, когда наступит подходящий момент. – Лицо Пола стало театрально серьезным. – Конечно, политический дневник – просто жалкая попытка автора обеспечить себе бессмертие, рассказать о своем вранье, приписать себе чужой триумф и «поделиться» неудачами с коллегами. – Его голубые глаза весело блестели. – Дневник помогает мне сохранить рассудок.
Деверье смотрел на нее несколько дольше, чем было необходимо, чтобы определить, как она оценила его шутку, в глазах был веселый вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71