– Свое тело?
Иза повернулась к своему другу и молча кивнула.
– Мне больше нечем пожертвовать. Изидора, казалось, не видела, как окаменело лицо Дэниела.
– Все, чего я хочу, это получить Бэллу. Моего ребенка. Что в этом плохого? – Иза дрожала, глядя на распятие, хороня надежду и веру. Старик на деревяшке с сумкой для пожертвований остановился было возле них, но прошел мимо, поняв, что у этой женщины настоящее горе.
Изидора пришла в себя.
– Что делать, Дэниел?
– Продолжать.
– Я не уверена, что смогу.
– Конечно, ты сможешь, ты должна . – Он говорил каким-то странным, отстраненным тоном.
– Ты в порядке?
– Нет.
– Что случилось?
– Что могло случиться, кроме того, что я чувствую себя так, как будто меня использовали и выбросили.
– Что, черт возьми…
– Конечно, что тебе до меня, у тебя свои проблемы, но представь хоть на мгновение, как я ждал тебя вчера в номере, черт, да если бы я знал, что ты не вернешься ночью, может, и сам отправился бы попытать счастья.
– Дэниел, я никогда не думала…
– Вот именно. Это и сводит меня с ума больше всего. Что ты даже не задумалась, какое это может иметь значение для меня. Ты все принимаешь как должное.
– Это неправда. Почему, ты думаешь, я так долго не звонила?
– Полагаю, ты была занята другим делом.
Священная чаша сверкнула, когда священник поднял ее высоко над головой. Молящиеся встали в очередь за причастием, они двигались спокойно, уверенные, что получат помощь и утешение. Но не Иза. Внезапно она почувствовала, что снова погружается в темноту и последняя ниточка, связывающая ее с реальностью, вот-вот порвется. В душе поднималась паника, но одновременно ее охватил гнев. Будь она проклята, если позволит Дэниелу стыдить себя.
– Прекрати, ты не ребенок! Прошлой ночью мне пришлось делать выбор. Между собой и Бэллой. И я выбрала Бэллу. Это было мучительно трудно, даже при том, что речь идет о жизни моей дочери. И я знала, как больно тебе будет, потому и не могла заставить себя вернуться обратно вчера ночью. Разве ты не понимаешь?
– Я понимаю одно: ты спала с ним, а не со мной. – В глазах Дэнни была почти физическая боль. – Я просил тебя только об одном – чтобы ты обращалась со мной бережно. Не роняй старину Хампти, не раскачивай стену. А ты решила снести ее бульдозером.
– А что бы сделал ты? Умыл руки? До или после, Дэниел?
Ее ярость заставила его замолчать.
– Не отворачивайся от меня, Дэниел. Не сейчас, когда ты мне так нужен.
Блэкхарт сидел, как каменное изваяние, серое, холодное, молчаливое. Казалось, прошла вечность, прежде чем он шевельнулся.
– У меня была школьная учительница, когда я еще жил дома. Мисс О'Доннел. Она была ужасная чистюля. Настаивала, чтобы мы мыли руки перед едой, после того как копали картошку или резали лягушек. И перед мессой. Но я не помню, чтобы она что-нибудь говорила о сексе.
– Она загубила твою юность, Дэнни Блэкхарт.
– Так что, полагаю, что останусь. Я не брошу это дело, Иза. И Бэллу. И тебя. Боже и мисс О'Доннел, помогите мне!
Изидора протянула руку и дотронулась до него.
– Я искуплю свою вину, Дэниел, обещаю тебе. Не только ради тебя, но и ради себя. Думаю, я заслуживаю любви такого человека, как ты. Просто дай мне еще немного времени.
– Полагаю, оно у нас есть.
– Просто навалом.
Затравленное выражение исчезло из его глаз, как будто смытое святой водой.
– Чертовски странное место вы выбрали, миссис Дин, если это предложение.
– Скажем, это, скорее, предварительная заявка.
– Ничего не говори. Сначала надо довести до конца дело.
– Да, Дэниел. Если бы я только знала, с чего начинать.
– Я бы начал с чашки кофе.
Они без особого труда нашли то кафе, позвонив и рассказав какую-то дурацкую историю о доставке продуктов. Оно находилось в районе Кенсингтона, на Хай-стрит. Заведение Толмана.
Потом Иза и Дэнни вернулись в «Стэффорд» и переоделись. Как-то незаметно их роли переменились. Теперь распоряжался Дэниел. Он сказал, что ему лучше одеться поскромнее, а ей – понаряднее. Дэнни был напряжен, молчалив и загадочен, очевидно, все еще переживал ночное приключение. В конце концов Дэнни велел ей надеть туфли на высоком каблуке и наложить побольше косметики.
– Я чувствую себя женщиной-вамп, – пожаловалась она.
– Замечательно! – Вот и все, что он ответил. – Да, нужно взять с собой побольше денег.
Заведение Толмана, расположенное на небольшом перекрестке, было тихим и грязным. Его переделали из обувного магазина, разорившегося из-за конкуренции с крупными магазинами с Хай-стрит. По одной стене тянулись зеркала, которые никто никогда не протирал. Оставалась неделя до Рождества, однако единственным украшением была большая чаша для пожертвований. Ни столов, ни стульев, только узкая стойка; предполагалось, что посетители не станут слишком задерживаться.
Усталые матери, бросив покупку и усадив детей на высокие поцарапанные табуреты, пытались доказать хозяину, что чай надо заваривать, а не варить. Он в ответ молчал. У него не было желания спорить с этими женщинами, они занимали слишком много места, пили только чай, а дети их писали на пол.
Иза и Дэниел пришли около половины четвертого и коротали время за кофе, игнорируя нетерпение хозяина. Они выбрали правильное время: около четырех стали опускаться декабрьские сумерки, и заведение внезапно преобразилось. Наплыв посетителей прекратился. Женщины отправились забирать детей из школы или готовить обед, рабочие спешили домой после утренней смены, туристам пора было переодеваться к вечеру. Их сменяли другие клиенты. Мужчины – их было пятеро, – все моложе сорока, одетые в пиджаки с широкими лацканами и модные бесформенные брюки. Они ничего не заказывали, хозяин сам знал, что им налить. У входа остался парень, он делал вид, что читает газету, а сам внимательно вглядывался в подходы к кафе.
– Это здесь, – тихо сказал Дэниел.
– Что именно? – рявкнула Иза, начиная нервничать от вынужденного безделья.
– Место встречи дилеров, – прошептал он. – Наблюдай. Слушай.
Раздался звонок телефона, и один из мужчин забормотал что-то в трубку. Он говорил с сильным акцентом.
– Даю не больше десяти минут, – бросил Дэниел.
Прошло всего пять, и появилась женщина, худая, почти истощенная, одетая в черные брюки и тунику, перетянутую на талии золотой цепочкой. Она заказала выпить и села рядом с мужчиной, положив свою открытую сумку на стойку.
Иза увидела, как происходит передача. Мятые банкноты в обмен на пакетики. Из сумки в карман пиджака и наоборот. Продавец и покупательница не обменялись ни единым словом. Женщина сразу ушла, не допив свое пиво.
Звонили радиотелефоны, заключались сделки. Следующие две передачи состоялись на улице: молодые люди в модных деловых костюмах так нервничали, что припарковывали свои огромные лимузины у входа и совершали обмен, не заходя в паб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71