И вот издали доносится голос его мыслей, и даже не голос, а крик: «На минутку опоздал, и они начали там без меня, подонки...»
Машинально я стал «настраиваться», как прислушиваются в разноголосице толпы к знакомым голосам, на голоса, выбирая тембр или четкость звука, это оказалось совсем не трудно в царившей в лифте тишине.
Зазвонил звоночек, и двери раздвинулись на этаже прямо перед приемной нашей компании «Патнэм энд Стирнс». Я стремглав промчался мимо своих коллег, едва замечая их, и очутился в своем офисе.
Первой меня встретила Дарлен. Как обычно, оделась она во все черное, но на сей раз на вороте платья вокруг ее высокой шеи красовались кружева, которые, как она, вероятно, сочла, должны делать ее более женственной. Выглядели же они так, будто откопала эту дрянь где-то на барахолке, устраиваемой Армией Спасения. Подойдя к ней поближе, я услышал, как она подумала: «С Беном стряслось что-то серьезное».
Дарлен начала что-то говорить, но я просто отмахнулся, влетел в свой кабинет, молча поздоровавшись с большими детскими куклами, сидящими вдоль стены, и плюхнулся на стул перед тумбочкой с телефонами.
— Переключи телефон на себя, — попросил я Дарлен по переговорному устройству, встал, плотно закрыл дверь и пересел в мягкое кресло, наконец-то почувствовав себя в желанном одиночестве и в полной безопасности. Долго я сидел так в глубокой тишине, уставясь в пустое пространство, потирая пульсирующие виски, убаюкивая руками голову и прислушиваясь к бешеному стуку сердца.
* * *
Отдохнув немного, я вышел к Дарлен и спросил, какие новости. Она с любопытством оглядела меня, явно интересуясь, все ли со мной в порядке. Протянув мне стопку розовых листков-телефаксов, она добавила:
— Звонил мистер Траслоу.
— Спасибо за известие.
— Вам теперь получше?
— Что ты хочешь сказать?
— У вас голова болела, а теперь как, прошло?
— А-а. Эта мерзкая мигрень. Головная боль, оказывается, отвратительная штука.
— Знаете ли, я всегда держу таблетки адвиля от головной боли. — Она полезла в ящичек тумбочки, где хранила всякие медикаменты. — Примите сразу парочку. Меня тоже мучают мигрени, каждый месяц случаются — хуже не бывает.
— Точно, хуже не бывает, — согласился я и взял несколько таблеток.
— Да, вот еще что, с вами хотел бы переговорить как можно скорее Аллен Хайд из «Текстроникса».
Мистера Хайда, придумавшего большие детские куклы, донимали конкуренты, но он должен был со дня на день получить от них отступные.
Я поблагодарил ее за предупреждение и внимательно углубился в подборку телефаксов. Дарлен повернулась к пишущей электрической машинке «ИБМ-Селектрик» — не удивляйтесь, в «Патнэм энд Стирнс» все еще в ходу пишущие машинки: в некоторых случаях юридические документы приходится печатать на машинке, а не на лазерном принтере — и снова принялась как одержимая стучать по ней.
Я, само собой разумеется, не мог удержаться от соблазна и, подойдя совсем близко к ней, наклонился, будто интересуясь, что она там так неистово тюкает.
И сразу же услышал немного приглушенный, но отчетливый голос мыслей Дарлен: «Кажись, он потерял что-то и никак не найдет», а затем все смолкло.
— Со мной все в порядке, — спокойно сказал я.
Дарлен крутанулась на вертящемся кресле и, широко раскрыв глаза, спросила:
— А-а?
— Обо мне не волнуйся. Утром у меня были напряженные переговоры.
Она долго с удивлением смотрела на меня, затем собралась с мыслями.
— А кто волнуется-то? — фыркнула она и крутанулась снова к пишущей машинке.
А я же услышал ее внутренний голос в том же разговорном тоне: «Я что-то сказала?»
Вслух же она произнесла:
— Мне что, связаться по телефону с Траслоу?
— Пока не надо, — ответил я. — До переговоров с Корнстейном у меня еще остается сорок пять минут, мне нужно прогуляться на свежем воздухе, иначе башка наверняка взорвется.
В действительности же мне хотелось просто посидеть спокойно в темной комнате, обмотав пледом голову, но я посчитал, что прогулка по улице, какой бы болезненной та ни оказалась, лучше поправит мою разболевшуюся голову.
Я повернулся и уже хотел было пойти в кабинет за плащом, но в этот момент у Дарлен зазвонил телефон.
— Офис мистера Эллисона, — бросила она. — Минутку, мистер Траслоу, — и, нажав кнопку, чтобы не слышен был наш разговор, спросила:
— Что сказать? Вы здесь?
— Я сам возьму.
— Бен, — услышал я голос Траслоу, когда взял трубку в своем кабинете. — Я думал, вы вернетесь поговорить немного.
— Извините, — стал оправдываться я. — Тест продолжался дольше, нежели я рассчитывал. У меня сегодня сумасшедший день. Если вы не возражаете, давайте условимся сейчас о встрече.
Наступила долгая пауза.
— Прекрасно, — раздался наконец в трубке голос Траслоу. — Что вы там сделали с этим Росси? Он показался мне каким-то пришибленным, но, может, я зря волнуюсь?
— У вас не было раньше случая видеть его, чтобы сравнивать?
— В любом случае, Бен, я догадываюсь, что вы проходили проверку на детекторе лжи с изменяющимися цветными картинками.
— Надеюсь, вы не удивились.
— Конечно же, нет. Но нам нужно поговорить. Я хотел бы ввести вас в курс дела полностью. Появились кое-какие новые идеи.
В голосе его послышался смех, и я понял почему.
— Меня пригласил в Кемп-Дэвид сам президент, — продолжал он между тем.
— Поздравляю.
— Поздравления преждевременны, он хочет обсудить со мной кое-что, как сказал его помощник.
— Похоже, вы приняли приглашение?
— Ну ладно... — заключил Траслоу, казалось, он почему-то заколебался. — Я скоро перезвоню, — и повесил трубку.
* * *
По Милк-стрит я пошел по направлению к Вашингтон-стрит — этому излюбленному месту тусовок пешеходов, поэтому-то улицу иногда даже называют городским местом встреч. Там я бесцельно пошел вдоль Саммер-стрит, которая, как залив, разделяет два огромных конкурирующих универсальных магазина — «Филенес» и «Джордан-Марш». Улица эта вся заставлена палатками, лотками, ручными тележками, где продается всякая всячина: воздушная кукуруза и соленые сушки, бедуинские головные накидки и бостонские рубашки для туристов, южноамериканские свитера ручной вязки и многое другое. На улице, как всегда, полным-полно народу: покупатели, уличные музыканты, клерки из офисов. В это время дня атмосфера улицы пропитана разными звуками — какая-то какофония выкриков и бормотания, вздохов и ахов, шепотов и воплей. И все это — голоса мыслей.
На Девонширской улице я зашел в магазин электронных бытовых товаров и там безучастно смотрел на экран цветного телевизора с двадцатидюймовым экраном, отмахнувшись от назойливых услуг продавца. Несколько телевизоров были настроены на каналы, где передавали «мыльные оперы», один — на канал «Си-эн-эн» и еще один — на передачи повторных фильмов, где транслировали старый черно-белый фильм 50-х годов с участием Донны Рид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Машинально я стал «настраиваться», как прислушиваются в разноголосице толпы к знакомым голосам, на голоса, выбирая тембр или четкость звука, это оказалось совсем не трудно в царившей в лифте тишине.
Зазвонил звоночек, и двери раздвинулись на этаже прямо перед приемной нашей компании «Патнэм энд Стирнс». Я стремглав промчался мимо своих коллег, едва замечая их, и очутился в своем офисе.
Первой меня встретила Дарлен. Как обычно, оделась она во все черное, но на сей раз на вороте платья вокруг ее высокой шеи красовались кружева, которые, как она, вероятно, сочла, должны делать ее более женственной. Выглядели же они так, будто откопала эту дрянь где-то на барахолке, устраиваемой Армией Спасения. Подойдя к ней поближе, я услышал, как она подумала: «С Беном стряслось что-то серьезное».
Дарлен начала что-то говорить, но я просто отмахнулся, влетел в свой кабинет, молча поздоровавшись с большими детскими куклами, сидящими вдоль стены, и плюхнулся на стул перед тумбочкой с телефонами.
— Переключи телефон на себя, — попросил я Дарлен по переговорному устройству, встал, плотно закрыл дверь и пересел в мягкое кресло, наконец-то почувствовав себя в желанном одиночестве и в полной безопасности. Долго я сидел так в глубокой тишине, уставясь в пустое пространство, потирая пульсирующие виски, убаюкивая руками голову и прислушиваясь к бешеному стуку сердца.
* * *
Отдохнув немного, я вышел к Дарлен и спросил, какие новости. Она с любопытством оглядела меня, явно интересуясь, все ли со мной в порядке. Протянув мне стопку розовых листков-телефаксов, она добавила:
— Звонил мистер Траслоу.
— Спасибо за известие.
— Вам теперь получше?
— Что ты хочешь сказать?
— У вас голова болела, а теперь как, прошло?
— А-а. Эта мерзкая мигрень. Головная боль, оказывается, отвратительная штука.
— Знаете ли, я всегда держу таблетки адвиля от головной боли. — Она полезла в ящичек тумбочки, где хранила всякие медикаменты. — Примите сразу парочку. Меня тоже мучают мигрени, каждый месяц случаются — хуже не бывает.
— Точно, хуже не бывает, — согласился я и взял несколько таблеток.
— Да, вот еще что, с вами хотел бы переговорить как можно скорее Аллен Хайд из «Текстроникса».
Мистера Хайда, придумавшего большие детские куклы, донимали конкуренты, но он должен был со дня на день получить от них отступные.
Я поблагодарил ее за предупреждение и внимательно углубился в подборку телефаксов. Дарлен повернулась к пишущей электрической машинке «ИБМ-Селектрик» — не удивляйтесь, в «Патнэм энд Стирнс» все еще в ходу пишущие машинки: в некоторых случаях юридические документы приходится печатать на машинке, а не на лазерном принтере — и снова принялась как одержимая стучать по ней.
Я, само собой разумеется, не мог удержаться от соблазна и, подойдя совсем близко к ней, наклонился, будто интересуясь, что она там так неистово тюкает.
И сразу же услышал немного приглушенный, но отчетливый голос мыслей Дарлен: «Кажись, он потерял что-то и никак не найдет», а затем все смолкло.
— Со мной все в порядке, — спокойно сказал я.
Дарлен крутанулась на вертящемся кресле и, широко раскрыв глаза, спросила:
— А-а?
— Обо мне не волнуйся. Утром у меня были напряженные переговоры.
Она долго с удивлением смотрела на меня, затем собралась с мыслями.
— А кто волнуется-то? — фыркнула она и крутанулась снова к пишущей машинке.
А я же услышал ее внутренний голос в том же разговорном тоне: «Я что-то сказала?»
Вслух же она произнесла:
— Мне что, связаться по телефону с Траслоу?
— Пока не надо, — ответил я. — До переговоров с Корнстейном у меня еще остается сорок пять минут, мне нужно прогуляться на свежем воздухе, иначе башка наверняка взорвется.
В действительности же мне хотелось просто посидеть спокойно в темной комнате, обмотав пледом голову, но я посчитал, что прогулка по улице, какой бы болезненной та ни оказалась, лучше поправит мою разболевшуюся голову.
Я повернулся и уже хотел было пойти в кабинет за плащом, но в этот момент у Дарлен зазвонил телефон.
— Офис мистера Эллисона, — бросила она. — Минутку, мистер Траслоу, — и, нажав кнопку, чтобы не слышен был наш разговор, спросила:
— Что сказать? Вы здесь?
— Я сам возьму.
— Бен, — услышал я голос Траслоу, когда взял трубку в своем кабинете. — Я думал, вы вернетесь поговорить немного.
— Извините, — стал оправдываться я. — Тест продолжался дольше, нежели я рассчитывал. У меня сегодня сумасшедший день. Если вы не возражаете, давайте условимся сейчас о встрече.
Наступила долгая пауза.
— Прекрасно, — раздался наконец в трубке голос Траслоу. — Что вы там сделали с этим Росси? Он показался мне каким-то пришибленным, но, может, я зря волнуюсь?
— У вас не было раньше случая видеть его, чтобы сравнивать?
— В любом случае, Бен, я догадываюсь, что вы проходили проверку на детекторе лжи с изменяющимися цветными картинками.
— Надеюсь, вы не удивились.
— Конечно же, нет. Но нам нужно поговорить. Я хотел бы ввести вас в курс дела полностью. Появились кое-какие новые идеи.
В голосе его послышался смех, и я понял почему.
— Меня пригласил в Кемп-Дэвид сам президент, — продолжал он между тем.
— Поздравляю.
— Поздравления преждевременны, он хочет обсудить со мной кое-что, как сказал его помощник.
— Похоже, вы приняли приглашение?
— Ну ладно... — заключил Траслоу, казалось, он почему-то заколебался. — Я скоро перезвоню, — и повесил трубку.
* * *
По Милк-стрит я пошел по направлению к Вашингтон-стрит — этому излюбленному месту тусовок пешеходов, поэтому-то улицу иногда даже называют городским местом встреч. Там я бесцельно пошел вдоль Саммер-стрит, которая, как залив, разделяет два огромных конкурирующих универсальных магазина — «Филенес» и «Джордан-Марш». Улица эта вся заставлена палатками, лотками, ручными тележками, где продается всякая всячина: воздушная кукуруза и соленые сушки, бедуинские головные накидки и бостонские рубашки для туристов, южноамериканские свитера ручной вязки и многое другое. На улице, как всегда, полным-полно народу: покупатели, уличные музыканты, клерки из офисов. В это время дня атмосфера улицы пропитана разными звуками — какая-то какофония выкриков и бормотания, вздохов и ахов, шепотов и воплей. И все это — голоса мыслей.
На Девонширской улице я зашел в магазин электронных бытовых товаров и там безучастно смотрел на экран цветного телевизора с двадцатидюймовым экраном, отмахнувшись от назойливых услуг продавца. Несколько телевизоров были настроены на каналы, где передавали «мыльные оперы», один — на канал «Си-эн-эн» и еще один — на передачи повторных фильмов, где транслировали старый черно-белый фильм 50-х годов с участием Донны Рид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144