Понятно, кто "я"!
- Минуточку!
Ада выбежала в прихожую и распахнула дверь.
- Вот, - сказал Алексей смущенно, еще не посмотрев на нее. - Извините, Ада, меня ваша мама прислала. Она по ошибке захватила ваши ключи, а когда обнаружила - испугалась, что вам из дому не выйти...
Тут он увидел ее. И смутился еще больше.
- Вы... вы ждете кого-нибудь? Я не вовремя?
- Никого я не жду. Просто проснулась, а в доме никого. И голова не болит. Посидела-посидела, тоскливо стало и решила устроить себе небольшой праздник.
- Вы хотите побыть одна? И стесняетесь сказать мне, что я лишний?
- Какой вы глупый, Алеша. Идемте же, перекусим, отдохнем.
Она повела его за рукав в гостиную. Увидев стол, он зажмурился.
- Прямо как тогда, помните, в первый день...
- Отведаете - скажете. Тогда Клава готовила, а сегодня я. Только сначала помойте руки.
Она воспользовалась этим моментом и разожгла курения. Гостиная стала наполняться сладким запахом вербены.
Положив Алексею полную тарелку салата и пару ломтиков колбасы, она молча, с легкой улыбкой смотрела, как он ест.
- Вкусно? Что же вы хозяйку не похвалите?
- М-м-м... Божественно. Так вкусно, что и не оторваться.
- Еще?
- А что же вы сами-то не едите?
- Сейчас. Просто мне приятно на вас смотреть. Ваш аппетит - лучшая мне похвала... Ой!
- Что с вами?
- Пустяки... Кажется, соринка в глаз попала. Вы не посмотрите?
- Сейчас, сейчас... - Алексей поднялся, подошел к ней и заглянул в глаза, направленные прямо на закатное солнце, бьющее в окно.
- Что там?
Алексей сглотнул и хрипло промолвил:
- В... в каком глазу?
- В правом.
Глаза светло-карие, почти золотые, в них искорки и бездонность... . Видно что-нибудь?
- С-сейчас.
И не сводя взгляда с ее глаз, Алексей стал судорожно нащупывать на столе салфетку.
- Вы веко мне, пожалуйста, отогните. Верхнее правое.
Алексей робко дотронулся до века. Верхнего. Только левого.
- Нет же, правого... Хотя, погодите, кажется, все. Проморгалась. Простите. Откройте, пожалуйста, шампанское.
Пробка стрельнула в потолок, но вино не успело нагреться, и струя пены не била из бутылки.
- Я хочу выпить за вас, - сказала она.
- Почему за меня?
- За самого нового члена нашей семьи.
- Тогда я выпью за вас.
- Почему за меня?
- За самого прекрасного члена семьи! "Начал говорить комплименты. Осваивается. Успокаивается. Это хорошо. Все время держать его на большом накале нельзя. До жаркого ослабим вожжи. Но "глаза в глаза" не забывать..."
- Алеша, вы свою маму помните хорошо?
- Конечно. Она умерла в войну. Даже не от болезни, а от недоедания, сырости, нехватки лекарств. Тогда мы, гражданские, почти безвылазно по подвалам сидели. От Квантунской армии скрывались. Потом многие и от наших прятались. Но не мы... Мама была тихая, спокойная. Отец разойдется, бывало, начнет руками махать. А мама только посмотрит на него - он тут же присмиреет. Руки у нее все время что-то делали - вязали, штопали, стряпали...
Он опустил взгляд в тарелку и начал добирать остатки салата. Уже медленно, утолив первый голод. Ада поднялась.
- Алеша, я пластинку поставлю. Вы не возражаете? Пусть играет тихонечко.
- Если хотите, можно и громко.
- Нет, хочу тихо. - Она поставила пластинку, и полились чуть слышные звуки. - А мы будем разговаривать... Да вы курите, не стесняйтесь. Вот вам пепельница. Я тоже закурю. Только не вашу "Звездочку". Сейчас, у Севы в кабинете...
Она чуть-чуть прибавила звук и вышла. По дороге взглянула на себя в зеркало. Неплохо. Но темп не терять.
- О-о, "Кэмел", - протянул Алексей, когда Ада вернулась в гостиную с пачкой сигарет. - Я в Харбине гимназистом с них начинал. Был у нас в классе такой Парулава. Отец у него владел крупным магазином. Так Ираклий всех мальчишек угощал, и постепенно все сделались курящими.
- Хотите? - улыбнулась Ада, взяла себе одну сигарету и протянула ему пачку, в последний момент чуть отвернув запястье. Руки их встретились. Алексей дернулся. И тут Ада дунула ему в лицо.
- Душно? - участливо спросила она.
- Да. То есть нет, конечно... Давайте еще по бокалу-.
- За детей.
- За детей... То есть в каком смысле? За всех детей?
- И за всех тоже. Сегодняшних и будущих. Чтобы жизнь на земле не прекращалась. За плодородие?
- За плодородие.
- Брудершафт?
- Брудершафт.
И не успел Алексей опомниться, как Ада просунула руку ему под руку, осушила бокал и приложилась губами к его губам, при этом непрерывно глядя ему в глаза. Алексей стоял, не в силах отвести взгляда, убрать губы, опустить бокал. Этот поцелуй она исполнила в четверть силы, не пережимая страсть - просто запечатала ему губы.
- Вот теперь мы как брат и сестра, - сказала Ада, отпуская его. - Пора бы и за горячее. Подожди.
И она повернулась к нему спиной и пошла, чуть-чуть, в самую меру покачивая бедрами и кожей ощущая на себе его горящий взгляд.
Готов.
Она устремилась не на кухню, а в спальню, сбросила с себя платье, стянула чулки, отстегнула пояс, скинула белье, быстрым взглядом окинула себя в зеркале. Поперек кровати лежал черный полупрозрачный пеньюар. Она быстро накинула его, еще раз посмотрела на себя в зеркало - и поспешила в гостиную.
Алексей стоял у стола и тупо смотрел на дотлевающую в пепельнице сигарету. Она стремительно подошла к нему и крепко взяла его за обе руки.
- Г-горячее? - хрипло спросил он.
- Горячее, сладкий мой, - сказала она и, обвив полными руками его шею, притянула к себе его лицо и, прижавшись к нему всем телом, впилась в губы...
...Они даже не успели отойти от стола. В первый раз он взял ее тут же, рядом, на ковре - грубо, по-звериному. Он рычал, кусал ее грудь, живот, а она лежала, раскинувшись, и отвечала на его рычание низким грудным стоном, в котором мешались боль и блаженство...
Потом был расслабленный покой, когда оба они, обессиленные, лежали на ковре рядышком, словно курортники на пляже, не в силах и не желая пошевельнуться... ели жаркое прямо из латки, разрывая мясо на куски, подкармливая друг друга прямо с рук, слизывая соус с желанных пальцев. Потом они мазали друг друга остатками соуса и поливали шампанским, потом, визжа, вместе отмывались под душем, где соединились во второй раз... Потом снова был блаженный покой, кофе с яблочным пирогом, вальс под звуки пластинки, который они танцевали чинно, словно на каком-нибудь официальном приеме - разве что оба были совершенно голые. Потом под серебристый смех Ады он поднял ее и унес в спальню, где на ее супружеском ложе все повторилось в третий раз... потом в четвертый... в пятый... в шестой. Они сбились со счета и уснули в объятиях друг друга.
VII
...Ложе зависло в черной пустоте, озаряемой лишь кровавыми сполохами откуда-то снизу. Он задыхался и вращал глазами, не в силах шевельнуться. Ничто видимое не придавливало и не сковывало его конечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137