- прочувствованно изрек Ванечка.
- Спился бы или пошел по комсомольской линии, - усмехнувшись, отозвался Ник.
- Цветы... цветы гости принесут, определенно, - продолжала Елка. - Теперь в загсе. Фотограф, шампанское. Машина своя будет... Ванечка, ты квитанции взял?
- Взял, взял.
- Так... Кольца?
- Кольца?
- Кольца?!
- Кольца!!!
Все посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, схватились за головы и застонали. Про главное-то и забыли!
- Что у нас осталось по части денег? - спросил Павел.
- Рублей восемьдесят, - сказала Елка. - Но это впритирочку. Столько еще покупать надо!
- Все равно не хватит, - сокрушенно сказал Ванечка. - В "Юбилее" два кольца, как минимум, четыреста. Ну, триста, если тоненькие.
Беспокоить по этому поводу Таню и ее подруг было бы просто неприлично. Это понимали все, и подобного предложения ни от кого не поступило.
- Стоп! - сказал вдруг Ник. - Не хотелось бы мне этого, но, видно, придется... Где тут у вас телефон?
- Один в гостиной, другой у отца в кабинете, - сказала Елка.
- Я лучше из кабинета, - заявил Ник. - Извините, братцы, но разговор довольно конфиденциальный.
Ник поднялся и балетной походочкой вышел из кухни.
Остальные выпили еще по чашечке и притихли в ожидании.
- Все! - воскликнул Ник, возвратившись. - Я договорился. Вано, завтра жду тебя у "Юбилея" ровно в полдень. Не опоздай и не забудь талоны. И еще узнай у Тани размер пальчика.
- Ой, спасибо тебе! - сказал Ванечка и поднялся. - Братцы, я пошел.
- Все же интересно, Ник, - сказал Павел, когда за Ванечкой захлопнулась калитка. - Откуда, сколько и на каких условиях?
- А стоит ли?
- Уж ты скажи. Нам с Елкой, да и Ванечке надо знать, сколько отдавать и в какие сроки. Очень не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности.
Ник вытащил из пачки сигарету, закинул ногу на ногу, закурил и выпустил струйку дыма почти в лицо Павлу.
- Поль, о каких неприятностях ты говоришь? Скорее всего, ничего отдавать не придется. Там, где я взял, еще много осталось.
- То есть?
- Ну, раз уж так хочешь знать, попросил у любимой сестренки. Для нее это не деньги. Павел вспыхнул и отвернулся.
Дома Ванечка напустил такого конспиративного тумана, что даже и сам удивился. С вечера он собрал сумку и сообщил матери, что едет на недельку к друзьям на дачу. Когда Марина Александровна, опасаясь возможного загула, потребовала уточнений, он сказал, что его пригласил к себе в Сосново Леня Рафалович покататься на лыжах. Никакой дачи в Соснове у Рафаловича отродясь не было, но, во-первых, мать с родителями Рафаловича не общалась и узнать этого не могла, а, во-вторых, к его школьным друзьям она относилась столь же положительно, сколь отрицательно - к друзьям студенческой поры. Про дачу Черновых он не сказал, потому что мать вполне могла и обратиться за справками к Дмитрию Дормидонтовичу, и сама не вовремя нагрянуть туда. Впрочем, он сказал, что с ними пару дней пробудет и Павел. Марина Александровна, которой Павел очень нравился, охотно отпустила сына. Надо мальчику побыть на природе с хорошими людьми, а то совсем заучился, из библиотеки не вылезает... Она даже выдала ему двадцать рублей на расходы.
Утром Ванечка сел на трамвай, но у вокзала не вышел, а поехал дальше, до самого "Юбилея", где его уже ждал Ник. Они купили кольца, и оставшиеся до свадьбы два дня Ванечка мотался между Солнечным и общежитием на Маклина.
В ночь накануне решающего дня он сидел на кухне дачи Черновых с Павлом и пил чай. Спать не хотелось. Свадебный костюм, отглаженный Елкой, висел наверху в хозяйской спальне, которая на трое суток переходила в распоряжение молодоженов. Коробочка с кольцами лежала возле лампы на серванте. В соседней спальне спала вконец умотавшаяся Елка.
- И все же я не пойму, друг сердечный, восхищаться тобой или погодить пока, - задумчиво проговорил Павел.
- А что? - вскинулся Ванечка.
- Понимаешь, уж не знаю, хорошо это или плохо, только оттого, что я, сколько себя помню, все по горкам лазал, то и приучился смотреть на жизнь не как на скачку с гиканьем по ровной дорожке, а то и под откос, а как на цепь вершин, которые нужно покорять одну за другой. И каждая новая выше предыдущей. Забрался, передохнул немного, проверил веревочки, слесарню, просчитал маршрут и снова вверх. А если в расчетах ошибся или сделал неверное движение, то навернешься так, что потом ворон костей не соберет... Только в последнее время ловлю себя на том, что жутко завидую людям, которые способны предпринять что-то важное, даже не понимая, что перед ними вершина, ломятся, толком не подготовившись, не просчитав. Главное - знаю ведь, что, скорее всего, они свалятся, набьют себе шишек, если вообще шею не сломают, а все равно завидую.
- Кому это? - озадаченно спросил Ванечка.
- Да тебе, дурачок! Ведь ты, извини меня, взрослый только по паспорту, а так - телок телком. И все же хватает отваги или безрассудства жениться. И, опять же, продолжая альпинистские сравнения, не только не подготовился к восхождению, а наоборот - веревку и крючья выбросил, трикони свинтил, фляжку продырявил...
- В каком это смысле? - Ванечка обиделся, но чуть-чуть. Ему очень хотелось продолжения разговора. Он любил, когда говорили о нем - только не родители, конечно.
- В самом прямом. Скажи мне, например, где вы собираетесь жить?
- Жить? Мы? Ну, то есть... у нас, конечно...
- И ты думаешь, Тане будет приятно войти в твой дом так, как это планируешь ты? Или Марина Александровна безропотно примет ее? Неужели ты, с твоим писательским воображением, не способен представить себе, какую адскую жизнь она вам устроит?
- Так что же делать?
- Наверное, вам придется пока что снимать жилье. И рассчитывать только на свои силы. На твоем месте я нашел бы какую-нибудь работенку...
- Но Таня хорошо зарабатывает...
- Вот этого я и боялся. Разве непонятно, что это ты должен нести ее в гору, или, по крайней мере, идти с ней в связке, но ни в коем случае не ехать на ее плечах. Это недостойно.
- Но я же ничего не умею!
- Чему-то научиться придется. А потом, что значит не умею? Ты же без пяти минут дипломированный словесник. Можешь давать уроки. А нет, так можно и вагоны разгружать. Мой друг Соболев в аналогичной ситуации пошел в дворники и получил служебную комнату.
Ванечка призадумался. А что, в этом есть даже некоторая романтика - жить трудами рук своих, учиться ковать себя... Как Мартин Иден... Или как у Чехова: "Мы будем работать, работать..."
- Да, - сказал он. - Я подумаю.
- Наверное, это самое главное - чтобы ты думал... Ну ладно, иди спать, жених. Спокойной ночи.
И Павел пошел к себе, а Ванечка остался покурить. Он немного походил по кухне, а потом, воровато озираясь, залез в переполненный холодильник, извлек оттуда сверток с осетриной, предназначенной для завтрашнего торжества, и отхватил увесистый ломоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
- Спился бы или пошел по комсомольской линии, - усмехнувшись, отозвался Ник.
- Цветы... цветы гости принесут, определенно, - продолжала Елка. - Теперь в загсе. Фотограф, шампанское. Машина своя будет... Ванечка, ты квитанции взял?
- Взял, взял.
- Так... Кольца?
- Кольца?
- Кольца?!
- Кольца!!!
Все посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, схватились за головы и застонали. Про главное-то и забыли!
- Что у нас осталось по части денег? - спросил Павел.
- Рублей восемьдесят, - сказала Елка. - Но это впритирочку. Столько еще покупать надо!
- Все равно не хватит, - сокрушенно сказал Ванечка. - В "Юбилее" два кольца, как минимум, четыреста. Ну, триста, если тоненькие.
Беспокоить по этому поводу Таню и ее подруг было бы просто неприлично. Это понимали все, и подобного предложения ни от кого не поступило.
- Стоп! - сказал вдруг Ник. - Не хотелось бы мне этого, но, видно, придется... Где тут у вас телефон?
- Один в гостиной, другой у отца в кабинете, - сказала Елка.
- Я лучше из кабинета, - заявил Ник. - Извините, братцы, но разговор довольно конфиденциальный.
Ник поднялся и балетной походочкой вышел из кухни.
Остальные выпили еще по чашечке и притихли в ожидании.
- Все! - воскликнул Ник, возвратившись. - Я договорился. Вано, завтра жду тебя у "Юбилея" ровно в полдень. Не опоздай и не забудь талоны. И еще узнай у Тани размер пальчика.
- Ой, спасибо тебе! - сказал Ванечка и поднялся. - Братцы, я пошел.
- Все же интересно, Ник, - сказал Павел, когда за Ванечкой захлопнулась калитка. - Откуда, сколько и на каких условиях?
- А стоит ли?
- Уж ты скажи. Нам с Елкой, да и Ванечке надо знать, сколько отдавать и в какие сроки. Очень не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности.
Ник вытащил из пачки сигарету, закинул ногу на ногу, закурил и выпустил струйку дыма почти в лицо Павлу.
- Поль, о каких неприятностях ты говоришь? Скорее всего, ничего отдавать не придется. Там, где я взял, еще много осталось.
- То есть?
- Ну, раз уж так хочешь знать, попросил у любимой сестренки. Для нее это не деньги. Павел вспыхнул и отвернулся.
Дома Ванечка напустил такого конспиративного тумана, что даже и сам удивился. С вечера он собрал сумку и сообщил матери, что едет на недельку к друзьям на дачу. Когда Марина Александровна, опасаясь возможного загула, потребовала уточнений, он сказал, что его пригласил к себе в Сосново Леня Рафалович покататься на лыжах. Никакой дачи в Соснове у Рафаловича отродясь не было, но, во-первых, мать с родителями Рафаловича не общалась и узнать этого не могла, а, во-вторых, к его школьным друзьям она относилась столь же положительно, сколь отрицательно - к друзьям студенческой поры. Про дачу Черновых он не сказал, потому что мать вполне могла и обратиться за справками к Дмитрию Дормидонтовичу, и сама не вовремя нагрянуть туда. Впрочем, он сказал, что с ними пару дней пробудет и Павел. Марина Александровна, которой Павел очень нравился, охотно отпустила сына. Надо мальчику побыть на природе с хорошими людьми, а то совсем заучился, из библиотеки не вылезает... Она даже выдала ему двадцать рублей на расходы.
Утром Ванечка сел на трамвай, но у вокзала не вышел, а поехал дальше, до самого "Юбилея", где его уже ждал Ник. Они купили кольца, и оставшиеся до свадьбы два дня Ванечка мотался между Солнечным и общежитием на Маклина.
В ночь накануне решающего дня он сидел на кухне дачи Черновых с Павлом и пил чай. Спать не хотелось. Свадебный костюм, отглаженный Елкой, висел наверху в хозяйской спальне, которая на трое суток переходила в распоряжение молодоженов. Коробочка с кольцами лежала возле лампы на серванте. В соседней спальне спала вконец умотавшаяся Елка.
- И все же я не пойму, друг сердечный, восхищаться тобой или погодить пока, - задумчиво проговорил Павел.
- А что? - вскинулся Ванечка.
- Понимаешь, уж не знаю, хорошо это или плохо, только оттого, что я, сколько себя помню, все по горкам лазал, то и приучился смотреть на жизнь не как на скачку с гиканьем по ровной дорожке, а то и под откос, а как на цепь вершин, которые нужно покорять одну за другой. И каждая новая выше предыдущей. Забрался, передохнул немного, проверил веревочки, слесарню, просчитал маршрут и снова вверх. А если в расчетах ошибся или сделал неверное движение, то навернешься так, что потом ворон костей не соберет... Только в последнее время ловлю себя на том, что жутко завидую людям, которые способны предпринять что-то важное, даже не понимая, что перед ними вершина, ломятся, толком не подготовившись, не просчитав. Главное - знаю ведь, что, скорее всего, они свалятся, набьют себе шишек, если вообще шею не сломают, а все равно завидую.
- Кому это? - озадаченно спросил Ванечка.
- Да тебе, дурачок! Ведь ты, извини меня, взрослый только по паспорту, а так - телок телком. И все же хватает отваги или безрассудства жениться. И, опять же, продолжая альпинистские сравнения, не только не подготовился к восхождению, а наоборот - веревку и крючья выбросил, трикони свинтил, фляжку продырявил...
- В каком это смысле? - Ванечка обиделся, но чуть-чуть. Ему очень хотелось продолжения разговора. Он любил, когда говорили о нем - только не родители, конечно.
- В самом прямом. Скажи мне, например, где вы собираетесь жить?
- Жить? Мы? Ну, то есть... у нас, конечно...
- И ты думаешь, Тане будет приятно войти в твой дом так, как это планируешь ты? Или Марина Александровна безропотно примет ее? Неужели ты, с твоим писательским воображением, не способен представить себе, какую адскую жизнь она вам устроит?
- Так что же делать?
- Наверное, вам придется пока что снимать жилье. И рассчитывать только на свои силы. На твоем месте я нашел бы какую-нибудь работенку...
- Но Таня хорошо зарабатывает...
- Вот этого я и боялся. Разве непонятно, что это ты должен нести ее в гору, или, по крайней мере, идти с ней в связке, но ни в коем случае не ехать на ее плечах. Это недостойно.
- Но я же ничего не умею!
- Чему-то научиться придется. А потом, что значит не умею? Ты же без пяти минут дипломированный словесник. Можешь давать уроки. А нет, так можно и вагоны разгружать. Мой друг Соболев в аналогичной ситуации пошел в дворники и получил служебную комнату.
Ванечка призадумался. А что, в этом есть даже некоторая романтика - жить трудами рук своих, учиться ковать себя... Как Мартин Иден... Или как у Чехова: "Мы будем работать, работать..."
- Да, - сказал он. - Я подумаю.
- Наверное, это самое главное - чтобы ты думал... Ну ладно, иди спать, жених. Спокойной ночи.
И Павел пошел к себе, а Ванечка остался покурить. Он немного походил по кухне, а потом, воровато озираясь, залез в переполненный холодильник, извлек оттуда сверток с осетриной, предназначенной для завтрашнего торжества, и отхватил увесистый ломоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137