- Неужели даже Шукшина не читают? - в некотором ужасе спросил Ванечка. Он писал диплом как раз по Шукшину и, по требованию руководителя, сильно напирал на народность.
- Шукшина? Это который "Калина красная"? Нет, я только кино видела.
- Понравилось?
- Разговор понравился, словечки всякие. А сама история - нет. По мне, если сказка, так пусть и будет сказка, и не надо ее за правду выдавать. .
- Почему сказка? - несколько запальчиво спросил Ванечка.
- Может быть, где-нибудь так и было, а вот в Хмелицах две женщины на этом сильно пострадали. Тоже "заочницы" были, с уголовниками переписывались. Те им такие письма присылали - целые романы. И страсти роковые, и слезы покаянные, и любовь до гроба, и "молю о свидании"... Одна поехала в Бологое женишка встречать, вернулась через сутки вся оборванная, избитая. Он ее в вокзальный ресторан повел, подпоил, а потом в лесок отвел, ограбить хотел и изнасиловать. Но не рассчитал, тоже выпил хорошо, а она баба крепкая, скрутила его и в милицию волоком отволокла. Но и ей досталось. Он, сволочь, ей нос перебил, а потом, на суде, орал, убить грозился... А со второй еще хуже вышло. Приехал к ней ее красавец, веселый такой, речистый, совсем как в том кино. Месяц пожили в любви и согласии, а потом он исчез со всеми деньгами - четыреста рублей, она на корову копила - и охотничий карабин, который ей после отца остался, прихватил. Потом из этого карабина сторожа в Никольском убили. А этого гада так и не нашли.
- Да-а, - задумчиво протянул Ванечка. В дипломную работу этот рассказ не вставишь. Но как же она ярко, складно говорит!
А Таня вполголоса запела:
Калина красная, Калина вызрела;
Я у залеточки Характер вызнала...
Ванечка замолчал с раскрытым ртом. Когда она допела до конца, он хрипло сказал:
- Спой еще. Пожалуйста.
Она пела, а он слушал, не замечая ничего - ни свиста чайника на плите, ни сигареты, давно погасшей в пальцах.
- Устала,- сказала Таня наконец. - Давай пить чай.
- А хочешь, - сказал Ванечка, наливая ей чаю, - хочешь, я почитаю тебе свои стихи? Только они... ну, понимаешь, не лирические. Я лирику не умею... Он еще никому не читал своих серьезных стихов. Только так, давал почитать Житнику и еще одному клювисту, Грише Григоровскому, профессиональному поэту, работавшему в многотиражке Кировского завода. Житник похвалил стихи за язвительность, выругал за философичность и посоветовал изложить то же самое прозой. Григоровский быстренько пробежал глазами и вернул тетрадь Ванечке, пробурчав:
- Этого никто печатать не станет.
- Так я и не собираюсь печатать!
- Тогда зачем было писать?..
Таня кивнула, и Ванечка дрожащим голосом начал:
Для нас, больных, весь мир - больница,
Которую содержит мот,
Давно успевший разориться.
Мы в ней умрем от отческих забот,
Но никогда не выйдем из ворот...
- Извини, - прервала Таня. - Но я это уже читала. В каком-то журнале. Только не помню автора.
- Умница! - воскликнул Ванечка. - Правильно. Эти стихи написал Томас Элиот, а у меня это эпиграф. А теперь будет вступление. Представь себе, будто играет духовой оркестр, только очень плохой. Музыканты сбиваются с такта, фальшивят...
И он затараторил:
- СКОЛЬ СЛАДКО ВСЕ, ЧТО СЛАДКО. Победный марш в пяти частях с прологом и эпилогом. Пролог: КАБАК ИМЕНИ РЕВОЛЮЦИИ.
Пришел - ну что ж, немного подожди
Сегодня, видишь, очередь какая.
Из-за дверей со стен глядят вожди,
И музыка гремит, не умолкая.
Легко желать нам с высоты рублей,
Чтоб пробка рассосалась у дверей...
Таня больше не прерывала его. Перестав после третьей или четвертой строфы -пытаться вникнуть в смысл, понятный, вероятнее всего, только самому автору, она вслушивалась в мелодию стиха, смотрела в горящие, вдохновенные глаза. Мощная, упругая энергетическая волна поднимала ее и несла куда-то... Ей было хорошо, и она ни о чем не думала...
- И эпилог, - сказал Ванечка.
Рассвет, кот розовый, скребется в крышу.
Ветер, кот серый, когтистой лапой в раму.
Остывший кофе
Узор врезает в белизну плиты. Портрета нет.
Глаз льдист, Который был. Пил
По полстакана жизни в день, Фальшиво пел,
Забытый грустный анекдот... Вот так.
Вот так к нам постижение приходит:
Не звон, а стон.
Он, опустошенный, плюхнулся на табуретку и дрожащей рукой потянулся к бутылке. Таня молчала.
- Я... ну как? - спросил Ванечка.
- Еще, - сказала Таня.
- Но... но ты поняла?
- А разве стихи обязательно понимать?
- Слушай... я не думал никогда... А ведь ты права. Права! Тогда я еще почитаю. Это про меня. Автопортрет, так сказать.
Смотрите на - се моралист-идальго.
Он в плотской связи с утренней звездою.
Как таз, покрыт небьющейся эмалью
И на клопах с жасминами настоян.
Смотрите на - свирепо гложет книжку.
И нос его стал тонок и прозрачен.
И знание роняет на манишку
Тяжелый воск своих кривых печатей.
Смотрите на - меж оглашенных нищих
Под вой собак над высосанной костью
Сидит один и в пальце правду ищет
И солнце перечеркивает тростью.
- Нет, - сказала Таня. - Это не про тебя. Я знаю таких людей. Они стихов не пишут.
- Может быть, - согласился Ванечка. - Я не очень хорошо знаю себя.
Он читал стихи - свои, чужие. Она пела. Потом они пили чай, молчали и не заметили, как наступило утро. Ванечка поднялся, открыл форточку, выбросил туда окурок, подошел к сидящей Тане - и упал перед нею на колени, обняв ее ноги.
- Ты... - сдавленно проговорил он, - ты должна стать моей женой. Если ты мне откажешь - я умру.
- Подожди, - сказала она. - Как же так? Мы ведь только сегодня познакомились. Я не знаю...
- Да-да, - сбивчиво заговорил он. - Тебе надо подумать, получше узнать меня. Конечно. Я понимаю. Только не отказывай мне. Хотя бы сейчас не отказывай, ладно?
- Ладно, - сказала Таня. - Сейчас не откажу. Ты устал. Тебе надо поспать.
- А ты?
- Я не уйду. Обещаю.
Буквально вытолкав его с кухни, Таня прибрала со стола, поставила чайник, помыла посуду. Потом села за чистый стол, налила себе чаю, задумчиво поглядела в окно. Она сама не могла понять, о чем она думает - мысли прыгали, как лягушки на болотной тропе... Все так странно, так неожиданно.
Спать не хотелось совсем. Таня пошла в ванную, набрала ведро воды и помыла пол в гостиной, а потом ополоснулась сама и, возвратясь в гостиную, уселась в кресло с журналом "Искусство кино". Она прочла интервью с режиссером Глебом Панфиловым о том, как снимался фильм "Начало", и переводную статью какого-то американца о семейных проблемах Мэрилин Монро и драматурга Артура Миллера, дополненную фотографиями. Таня смотрела на узкое носатое лицо Миллера, и ей почему-то подумалось, что Ванечка, круглолицый и курносый, совсем не Миллера не похож.
- С чего это я вдруг? - прошептала она. И с этими словами сон все-таки сморил ее.
Наутро Таня категорически отказалась продолжать возлияния, на чем настаивали Андрей с Нинкой, и стала собираться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137