Он сел по другую сторону стола и уставился на нее, его глаза покраснели.
– Зачем ты все это делаешь? – спросил он. – Зачем ты сидишь здесь и позволяешь мне болтать о женщине, из-за которой разрушился наш брак?
– Потому что я все еще люблю тебя и беспокоюсь о тебе.
Он отвернулся от нее.
– Я больше не могу говорить с тобой о ней. Это всегда было нехорошо с моей стороны.
Оливия встала и подошла к нему. Опустившись на колени, она взяла его за руку, но он выдернул ее. На его лицо появилось напряженное выражение.
– Не надо, – сказал он. Она опустилась на ковер.
– Помнишь наши долгие прогулки по утрам?
Он нахмурился:
– Почему ты заговорила об этом сейчас?
– Это одно из самых моих любимых воспоминаний: как мы с тобой гуляли, взявшись за руки, по парку Рок-Крик. Покупали в маленькой закусочной бутерброды с сырным кремом и зеленым луком и…
– И почти каждый раз твой пейджер начинал пищать.
Она прислонилась спиной к стене, чувствуя свое поражение:
– Неужели это было так часто?
– Можешь в этом не сомневаться.
– Тогда мне так не казалось. Если бы я знала, чего это будет мне стоить, я постаралась бы как-то исправить ситуацию.
Раньше она думала, что он восхищается ее усердием. «Ты – трудоголик», – говорил он, и по его интонации можно было заключить, что это скорее нежное поощрение, нежели осуждение. Конечно, он понимал, почему она стала такой. Он знал это лучше, чем кто-либо другой. Еще в школе, а затем и в колледже, она сознательно с головой ушла в учебу, не оставив себе времени для личной жизни. Работа оберегала ее от флирта, которому она, так и не научилась, и от случайного секса, о котором вообще не могло быть и речи. А к тому моменту, когда она познакомилась с Полом и поняла, что рядом с ним ей ничто не угрожает, работа уже прочно вошла в ее жизнь, и, казалось, нет причин что-то менять. Теперь она увидела свою ошибку: приняв Пола как нечто само собой разумеющееся, она отдала ему так мало самой себя, что он был вынужден фантазировать, чтобы представить себе всю ее целиком. И однажды он обнаружил, что его фантазия гораздо лучше действительности. Их брак потерял всякий смысл.
– Это моя вина. – Она уронила голову на руки. – Это моя вина, что все развалилось. Я так скучаю по тебе, Пол. Если ты вернешься, я все переменю. Брошу свою работу. Пойду работать официанткой. Буду чистить креветок и извлекать из раковин устриц исключительно в рабочие дни. Никаких вечеров и уик-эндов.
Она услышала его смех и подняла глаза. Пол успел снять очки, и под глазами еще сохранялись следы от них, он улыбнулся.
– Лив, – сказал он, и в его голосе прозвучала нежность, которой она не слышала много месяцев, – это именно я все испортил, ты здесь ни при чем.
– Девять лет, – сказала она, – ты производил впечатление счастливого, всем довольного человека.
Он кивнул:
– Я был очень доволен. Все было хорошо. Все было почти идеально. Я изменился, Лив, и мне очень жаль.
Она подумала о кроватке, о гулких ударах маленького сердца, заполнивших кабинет гинеколога.
– Мы можем пойти к консультанту-психологу, – сказала она, – должен же быть какой-то способ все уладить.
Он покачал головой и встал, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться с пола, но тут же отпустил, едва лишь она распрямилась. Он направился к двери, явно показывая, что она слишком загостилась.
– Спасибо за печенье, – сказал Пол, распахивая дверь.
Выйдя на крыльцо, Оливия ощутила прилив отчаяния. Она обернулась к нему:
– Я имела в виду именно то, что сказала, Пол. Я все изменю и брошу свою работу, если это потребуется. Может быть, я…
Он остановил ее, снова покачав головой:
– Тебе нужен свой собственный адвокат, Оливия, – сказал он и мягко прикрыл дверь, как бы возводя между ними непреодолимую преграду.
ГЛАВА 15
– Откуда у тебя это? – Клей смотрел через стол на сестру.
Алек оторвался от газеты, чтобы взглянуть, о чем он говорит. У Лейси на голове были наушники, а провод от них шел к маленькому красному транзисторному радиоприемнику, который лежал рядом с ее тарелкой. Алек видел его в первый раз.
– Джессика подарила мне на день рождения, – сказала Лейси без всякого выражения. Она взяла радиоприемник со стола, прицепила его к поясу своих шорт и поднялась, оставив недоеденными не меньше половины глазированных вафель.
Алек нахмурился:
– Тебе на день рождения? Какой день рождения?
– Неважно. – Лейси схватила ранец с книгами со стола. – Мне пора бежать.
– Лейси, подожди минутку. – Алек встал, но Лейси уже выскочила за дверь. Он услышал, как ее спортивные тапочки хлопают по двору, она выскочила на автобусную остановку. Сегодня был первый день ее учебы в летней школе.
Он посмотрел на Клея, застывшего с вилкой в руке.
– Мы забыли о ее Дне рождения, – сказал Клей.
– Этого не может быть. Ведь у нее – первого числа, правильно?
– Да. А сегодня – второе.
Алек чувствовал себя так, как будто кто-то хорошенько двинул его в живот.
– Черт! – он снова сел и, закрыв глаза и сжав руками внезапно занывшие виски, стал вспоминать вчерашний день. За завтраком Лейси молчала, а он был поглощен докладом об эрозии берегов Кисс-Ривер. Едва ли он хоть раз поднял глаза за весь завтрак. А когда вчера вечером он вернулся домой, она была наверху, в своей комнате и сказала, что не голодна. Они с Клеем заказали пиццу и съели ее сами на кухне. Лейси весь вечер не выходила из своей комнаты. Он был удивлен этим обстоятельством. Последние дни она проводила много времени у себя в комнате, но ни разу не появиться за весь вечер для нее было необычным.
– Пап!
Алек открыл глаза, услышав незнакомый, по-взрослому звучащий голос сына. Он со вздохом осел на стуле.
– Не могу в это поверить, – сказал он. – О твоем дне рождения я тоже забыл?
Клей улыбнулся:
– Нет, пап. У меня в октябре.
Алек провел рукой по подбородку. Ему нужно было побриться.
– Мы должны устроить праздник сегодня, – сказал он. – Я куплю ей подарок. А у тебя будет время тоже ей что-нибудь купить?
Клей кивнул.
– Что ей купить? – он беспомощно посмотрел на сына. – Чего бы ей хотелось?
– Мама на каждый день рождения покупала ей старинную куклу.
– Верно, но ей уже четырнадцать.
Да он и не знал, где взять такую куклу. Энни обычно покупала ее заранее и припрятывала до дня рождения Лейси. Кроме того, это был особый подарок Энни. И поскольку Энни умерла, когда Лейси было тринадцать, значит у Лейси должно быть тринадцать кукол.
Когда Клей ушел, Алек заглянул в комнату Лейси. Там не было такого беспорядка, как перед ее стремительной уборкой в день выпуска Клея, но уже вновь накопились и одежда, и бумажки. Эта комната стала ее убежищем.
На днях она вернулась домой поздно и пронеслась мимо него прямо в свою комнату. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116