Мери то и дело замечала, что ее любимая подруга смотрит на нее с тревогой, чего прежде никогда не замечала. Энни плакала на похоронах Элизабет, но Мери знала, что плачет она не о ее дочери, а о ней самой. Ей хотелось убедить Энни, что с ней все в порядке, и Энни не нужно о ней беспокоиться. Но правда заключалась в том, что вдали от Кисс-Ривер она становилась очень старой женщиной.
Она испытала облегчение, вернувшись на Кисс-Ривер после долгого, тяжелого путешествия. Неуклюже выбравшись из автомобиля Энни, она мгновенно почувствовала благотворное действие прохладного, насыщенного морской солью воздуха. Она хотела подняться на самый верх маяка, но Энни отговорила ее. Прежде чем вернуться домой, к своей семье, Энни приготовила для нее обед, суетясь вокруг нее так, словно Мери была беспомощным ребенком.
Через полтора дня после возвращения на Кисс-Ривер Мери упала. Позже, оглядываясь назад, она полагала, что в ту ночь споткнулась обо что-то, однако на самом деле, она просто была в кухне, когда вдруг потеряла равновесие и упала. Она сильно ударилась щекой о кафельные плитки пола, и боль пронизала бедро и руку. Она не могла двинуться, не могла ни на миллиметр приподняться с пола.
Она провела два дня и две ночи без еды и питья и была вынуждена ходить под себя. С Кисс-Ривер пришел холодный фронт, и когда дрова в гостиной полностью прогорели, и от них остался один пепел, пол стал таким же холодным, как земля вокруг дома. Мери то впадала в забытье, то снова приходила в сознание, пытаясь поддержать деятельность мозга тем, что вспоминала имена десятков людей, которые за долгие годы сменились на спасательной станции.
Вечером третьего дня приехала Энни. Мери услышала, как ее ключ щелкнул в замке входной двери. Она слышала шаги Энни в гостиной и пыталась позвать на помощь, но ее горло пересохло. Энни звала ее, переходя из комнаты в комнату, и Мери услышала ее возглас, когда она в конце концов зашла на кухню.
– О Боже мой! – воскликнула Энни, кинувшись к ней, и мягкая ткань ее юбки скользнула по лицу Мери.
Была ли она одна в тот вечер? Конечно нет. Мери помнила, как Энни обращалась к незнакомцу, который расхаживал по холодной темной гостиной, сказав, чтобы он вызвал скорую помощь. Потом она положила голову Мери себе на колени и баюкала ее, как, должно быть, баюкала своих детей, когда они были еще малышами.
– О Мери, – шептала она, и ее волосы свисали перед глазами Мери, как рыжее покрывало. – Это все-таки произошло, моя дорогая. Теперь-то они уж точно тебя выселят.
Мери надеялась, что тогда же и умрет. Она крепко зажмурила глаза, заставляя свою душу покинуть тело, но в результате лишь погрузилась в глубокий и безболезненный сон. А проснувшись в стерильной комнате, пропитанной запахами лекарств, она уже знала, что больше на Кисс-Ривер не вернется.
ГЛАВА 23
Пол знал, что должен уклониться от сегодняшнего собрания. Он уже несколько минут сидел в машине перед домом Алека на засаженной деревьями улице, набираясь решимости войти внутрь. Кондиционер гнал ему в лицо поток воздуха. И на первых собраниях в «Си Терн» Пол чувствовал себя как-то неловко. А теперь Алек к тому же предложил провести очередное собрание здесь, в его доме, и Пол не понимал для чего.
Снаружи дом выглядел совершенно в духе Энни: желтый с белой отделкой, окруженный деревьями, с которых свисали бороды испанского мха. Дому было десять лет: Пол знал, что Энни и Алек построили его, когда практика Алека наконец стала доходной. У боковой стены стояла пара раскрашенных виндсерфингов. Дом стоял на заливе, в маленькой бухточке, именно так, как его и описывала Энни. «Закаты, Пол, краски. Они делают из тебя художника. Заставляют плакать».
Пол вздрогнул от неожиданного стука в боковое стекло автомобиля и, повернувшись, буквально в двух дюймах от себя увидел лицо Нолы Диллард. Он опустил стекло.
– Идемте, друг мой, – предложила она. Она пришла пешком. Должно быть, жила где-то поблизости.
Он открыл дверцу и выбрался наружу. Аромат ее духов перебивал запах залива, а заходящее солнце играло в фальшивом золоте ее волос.
– Я не был уверен, что это тот самый дом, – соврал он.
– Это именно он, можете не сомневаться. Если нет других признаков, то можно сориентироваться по парусным доскам.
У двери их приветствовала немецкая овчарка на трех ногах.
– Это – Трипод, – сказала Нола.
Пол погладил собаку по голове. «Собака и две кошки», рассказывала ему Энни. Не так уж много для ветеринара.
Индивидуальность, выделявшая дом снаружи, чувствовалась и в гостиной. Стиль Энни был виден во всем. Здесь не было набора традиционного для Аутер-Бенкс набора крепкой пляжной мебели, а была масса разнокалиберных стульев и диванов, обитых тканями с вызывающе ярким цветочным рисунком. Узорчатые ковры почти полностью закрывали полы, произвольно налезая друг на друга и образуя громадное уютное лоскутное одеяло. У Пола появилось ощущение, что он погрузился в объятия Энни.
– Ну, разве не чудесный вид? – Нола, все еще стоявшая рядом, показала в сторону окна, выходившего на залив. Закат уже начал раскрашивать небо, но внимание Пола привлекла соседняя стена. По всей высоте ее были разбросаны десять маленьких овальных окошек, украшенных витражами с женщинами в развевающихся одеяниях. На одном витраже женщина прикрывалась от солнца кружевным зонтиком, на другом – прогуливалась с борзой, на третьем – вдыхала аромат кроваво-красной розы.
– О Боже мой, – вырвалось у него. Он не знал – она ни разу не упоминала – о существовании этих окошек. – Это потрясающе!
– Угу, – согласилась Нола. – Она была очень талантливой дамой.
Пол мог бы провести весь остаток вечера перед этими овальными кусочками стекла, но Нола взяла его за руку и повела на кухню.
– Давайте поздороваемся с Алеком, – сказала она. Кухня тоже была насквозь пропитана Энни. Навесные шкафчики, рабочие столы, пол были абсолютно белыми, но стены почти сплошь состояли из окон с витражами, так что даже в приглушенном вечернем свете комнату заливали мягкие пастельные краски.
Алек стоял, склонившись над столом у мойки, и открывал бутылку вина. Увидев их, он улыбнулся.
– Привет, Нола, Пол. – Он коротко коснулся плеча Пола.
– Макрель была превосходная, – сказала Нола. Она поцеловала Алека в щеку, нежно коснувшись рукой его груди, так что у Пола по спине пробежали мурашки. Было ли между ними что-то? Как мог Алек, совсем недавно потеряв Энни, позволить другой женщине даже прикасаться к себе? А Нола еще к тому же смотрела на Алека с обожанием, которого тот, похоже не замечал. Пол предположил, что Алек, с его темными волосами, пронзительным взглядом голубых глаз и улыбкой, вызывающей удивление, поскольку кажется, что ни в каких обстоятельствах он не позволит себе ни малейшего легкомыслия, относится, по-видимому, к тому типу мужчин, который женщины находят привлекательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116