Мне понятна злость и стремление общества найти козла отпущения, потому что последние семь месяцев я сам испытывал те же самые чувства. Но те из вас, кто знаком с великодушием Энни, знают, что она никогда не стала бы поливать грязью другого человека или губить его карьеру. Если вы проследите деятельность Энни в Аутер-Бенкс – от защиты смотрительницы кисс-риверского маяка Мери Пур до ее последней битвы за то, чтобы оставить в школе ребенка, больного СПИДом – вы увидите, что она концентрировала всю свою энергию только на помощи другим людям. Нападать на человека, который, рискуя своей репутацией, пытался спасти Энни – не лучший способ почтить ее память.
Это нелепо – полагать, что женщина с двумя пулевыми отверстиями в сердце могла выдержать сорокапятиминутный полет до ближайшего травмоцентра. Доктор Саймон вышла за рамки своих обязанностей, попытавшись прооперировать Энни в нашем местном отделении скорой помощи, вместо того, чтобы умыть руки и отправить ее в «Эмерсон», зная почти наверняка, что по дороге она умрет. Она заслужила нашу поддержку, а не травлю»
Оливия прочитала письмо дважды, забыв про свой пирог. Она позвонила Алеку домой, но, услышав его автоответчик, повесила трубку. Она набрала номер ветеринарной клиники и растерялась, когда ей ответил голос дежурной. Он наверняка занят, она не должна ему мешать.
– У меня неприятности с кошкой, – она вдруг сообразила, что этот идиотский прием подсказал ей сам Алек, когда он рассказывал, как записался на прием к своему тестю. – Я бы хотела узнать, могу ли я сегодня увидеть доктора О'Нейла?
– А что с вашей кошкой?
– Что-то с кожей. – Оливия глянула в гостиную, где Сильви свернулась уютным клубочком в плетеном кресле. – Она уже несколько дней дико чешется.
– Мы можем втиснуть вас в расписание примерно к четырем тридцати. Вам это удобно?
– Да.
– Как вас записать?
– Миссис Маселли, – она боялась, что имя Оливии Саймон окажется слишком хорошо известным дежурной.
* * *
В приемной ветеринарной клиники находились три собаки, и Оливия размышляла над тем, насколько честно по отношению к Сильви использовать ее подобным образом. Кошка дрожала у нее на руках, но успокоилась, едва они вошли в маленькую смотровую, где должны были ожидать Алека. «Я совершила ошибку», – думала Оливия. Она сама не одобрила бы, если кто-то вторгся к ней в рабочее время со своим личным делом. Она уже положила ладонь на ручку двери, когда с противоположной стороны в комнату вошел Алек.
– Оливия? – он выглядел озадаченным. Но в остальном он выглядел замечательно. С тех пор, как она видела его последний раз, прошло примерно полторы недели. Его загар резко контрастировал с белым халатом. – Что случилось с Сильви?
– Абсолютно ничего. – Оливия глупо улыбалась. – Извините, Алек. Я просто хотела поблагодарить вас за ваше письмо в «Газетт». У вас дома никто не отвечал, а я не могла ждать.
Алек улыбнулся. Он протянул руки, чтобы взять Сильви, и кошка свернулась у него на груди. Поглаживая ее между ушами, он сказал: – Вам не обязательно придумывать предлог, чтобы встретиться со мной.
Она почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Это было так по-детски!
– Ваше письмо принесло мне большое облегчение, – сказала она.
– Вы не заслужили публичной порки.
– Но независимо от того, изменит ваше письмо что-нибудь или нет, я хочу, чтобы вы знали, как я благодарна вам за то, что вы его написали. За то, что вы так думаете. Я не была в этом уверена.
Алек опустил взгляд на Сильви. Кошка замурлыкала и засучила лапами по нагрудному карману халата.
– Извините, что не позвонил вам. – Он снова посмотрел на Оливию. – Несомненно, на прошлой неделе вы нуждались в поддержке, но…
– Не извиняйтесь. Я пришла сюда совсем не для того, чтобы принимать от вас извинения.
– Просто мы с вами уж слишком сблизились, – сказал он.
– Вы, должно быть, думаете, что я веду себя крайне неприлично, позволив всему этому зайти так далеко.
– Конечно же, я так не думаю. Вы довольно долго обходились без мужа, а я – без жены, и… Вас это огорчает?
– Меня это смущает.
– Пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу.
– Ну, ладно, я, пожалуй, пойду, чтобы вы могли заняться своими настоящими пациентами. – Она протянула руки за Сильви, но он повернулся, не отдавая ей кошку.
– Не так быстро, – сказал он. – Расскажите, как вы поживаете.
У нее в голове пронесся вихрь новостей последней недели: Пол вернулся, полный раскаяния, но ей не хотелось говорить о нем.
– Я собиралась начать новый витраж, – сказала она, – но Том решил, что не будет меня больше учить.
– Чего это вдруг? – брови Алека удивленно взлетели вверх. – Я надеюсь, не из-за Энни?
Она кивнула. Алек нахмурился:
– Но это же нелепо! Я поговорю с ним.
– Пожалуйста, не надо. Вы можете сделать только хуже.
– И что вы собираетесь делать, я имею в виду витражи? Бросите ими заниматься?
– Я найду выход.
– У меня сохранилась целая куча инструментов Энни. Они валяются в доме просто так, без дела. Почему бы вам не зайти и не посмотреть, не пригодится ли что-нибудь из этого?
Ее радость была несоизмерима с его предложением.
– А у нее дома был точильный камень? Алек кивнул.
– Приходите сегодня вечером, – он вернул ей Сильви, слегка коснувшись пальцами ее груди через блузку. – Мои дети, наверное, будут дома, и это поможет нам избежать неприятностей.
Оливия снова взялась за ручку двери, но не сделала движения, чтобы уйти. Она посмотрела на Алека.
– Сегодня утром я почувствовала, как во мне зашевелился ребенок.
Он нахмурился, но она не смогла прочесть выражения его глаз. Она смущенно пожала плечами.
– Я просто хотела рассказать кому-то, – сказала она, открывая дверь.
– Оливия, – позвал Алек, и она обернулась к нему. – Вы должны были рассказать об этом Полу.
ГЛАВА 38
Впервые за семь месяцев Алек достал из стенного шкафа в коридоре чемоданчик с инструментами Энни, ее точильный камень и принес все это в кабинет. Чемоданчик был сделан из мягкой коричневой кожи, теперь покрытой слоем пыли. От одного его вида у Алека заныло в груди. Он тряпочкой протер запыленную поверхность, а затем открыл и разложил его содержимое на старом рабочем столе Энни, мужественно вдыхая старый знакомый запах – металлический и парфюмерный одновременно, смесь Энни и ее инструментов.
Инструменты не были разложены по маленьким кармашкам, а лежали как попало, в том виде, в каком она их оставила. Плоскогубцы, стеклорезы, мотки припоя и медной фольги, ножницы с тремя лезвиями. Алека немного смущало, что Оливия увидит это, увидит, какой неорганизованной была Энни. Он представил себе, как она сидела здесь, в кабинете, вечно сражаясь со своими волосами, спадавшими ей на глаза и мешавшими работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116