Когда же наконец сон милостиво окутывал ее, то длился совсем недолго: девушка засыпала, чтобы проснуться с именем возлюбленного на устах, и слезы безудержно струились по ее щекам. Тоска по Менгису стала телесной болью, неизбывной мукой, заставлявшей без конца вспоминать их встречи и не позволявшей утихнуть горю.
Даже звезды над Напуром приносили ей боль, вызывая в памяти моменты восторга – она лежала на травянистом пригорке в объятиях, укрывавших ее от тревожных мыслей о мире, простиравшемся у подножия горы Аламут, а небо мерцало мириадами звезд. Валентина тосковала по ласкам Менгиса и жаждала его любви.
С воспоминаниями о блаженстве приходило неизбежное осознание потери. Когда-то она повернулась к возлюбленному спиной и покинула Аламут, хотя мольбы Менгиса ранили ее сердце и темные, полные искреннего чувства глаза жгли ей спину. Она тогда не осталась, лишив себя надежды на будущее, и Менгис выбрал единственный открывавшийся перед ним путь: трон шейха аль-Джебала. Почему же она не послушалась его? Почему не оставила ему никаких надежд, решив, что клятва, данная Рамифу, и помощь христианам важнее, чем любовь? Видимо, Менгис не смог ей этого простить. И он уже никогда не простит ее за это! Теперь ей остается лишь жизнь в мучительной пустоте одиночества.
Как хотелось бы сейчас Валентине, чтобы никогда не набиралась она смелости подняться на Аламут, никогда не встречала бы Менгиса, никогда не изведывала бы нежности его объятий и никогда не слышала бы, как шепчет он во сне ее имя. Как легка была бы ее жизнь, если б она не знала его любви, чистой, как горный ручей, и теплой, как пески пустыни, – любви, наполнившей ее жизнь. «Нет, – подумала девушка, – любовь не наполнила прежнюю жизнь новым смыслом, а дала саму жизнь, отличную от прежней. До встречи с Менгисом я была лишь тенью. Менгис вдохнул в меня жизнь. С ним я открыла саму себя».
Горько-сладостные воспоминания о ласках согревали кровь Валентины и оживляли тоску. Образ любимого преследовал: Менгис все еще оставался для нее реальностью. Его поцелуи, объятия, звук голоса, нашептывающего слова любви и обожания, мучили и мучили, снова и снова… Мука, мучение… горько-жгучая участь.
Воспоминания о Паксоне тоже жгли девушке сердце, само его имя, казалось, таило в себе угрозу. Валентина знала от Ахмара, что султан Джакарда остался поблизости от Напура, чтобы возглавить сбор мусульман, стекавшихся со всей равнины. Она знала также, что его люди доносили ему о каждом ее шаге. Паксон выжидал случая, удобного для мщения.
Он не появлялся во дворце с того самого дня, как настиг ее в долине – слишком велико было его унижение: женщина украла и одежду, и коня! Валентина не боялась, что султан донесет Саладину о ее предательстве: христианка оказывает помощь крестоносцам, посылая провизию из кладовых Напура! Однако сама ее жизнь оставалась под угрозой. Девушка понимала: Паксон желает ей смерти не потому, что она посылала продовольствие войскам Малика Рика, а потому, что отказывалась принадлежать ему, вынуждая признать поражение.
Султан Джакарда не разоблачал ее как христианку, виновную в предательстве интересов мусульман, так как из-за продолжительного молчания его теперь могли счесть соучастником преступления. Он не любил Валентину, но она невольно бросала ему вызов, и султан намеревался победить во что бы то ни стало, даже если для того ему пришлось бы убить ее своей рукой.
Ей не освободиться ни от воспоминаний о Менгисе, ни от угрозы со стороны его брата, пока она не покинет Напур! Клятва, данная Рамифу, исполнена, а продолжать оказывать помощь христианам уже невозможно: Паксон подстерегает ее на каждом шагу! Менгис же недосягаем.
Валентина мрачно признала, что у нее нет другого выхода, кроме как покинуть Напур. Ей следует вернуться к своим единоверцам – туда, где она сможет освободиться, по крайней мере, от Паксона, хотя, конечно, никогда не сможет избавиться от волнующих воспоминаний о Менгисе.
Но покинуть Напур следует так, чтобы пытливые глаза людей султана Джакарда не заметили ее бегства. Зная, что невозможно в одиночку преодолеть путь, пролегающий по пустыне, Валентина принялась размышлять, как же осуществить задуманное. Ближайший форпост крестоносцев – в Бет-Набле, там сейчас и Ричард Львиное Сердце. Английский король поможет ей добраться до Акры, откуда она отбудет в Наварру на корабле.
В последующие несколько дней Валентина много времени проводила с Розалан. Близилось время родов, и девушке не хотелось оставлять подругу в такой важный момент ее жизни. Но Валентина боялась, что Ричард решит покинуть Бет-Набл, и тогда станет гораздо сложнее осуществить задуманное ею. Она лелеяла мысль, что Ахмар проводит ее, в то же время хорошо понимая, как хочется ему быть рядом с Розалан, когда родится ребенок. Нет, она не лишит его этой радости и попробует добраться до Бет-Набла одна.
Федаины по-прежнему мелькали во дворце, оказывая ей безмолвное покровительство, и само их присутствие позволяло Валентине чувствовать себя как бы ближе к Менгису. Сознание, что он дорожит ею, Как прежде, грело сердце. Но она ни о чем его не попросит! Менгис ведь хотел посмотреть, как сама она справится с судьбой!
* * *
Прежде чем взобраться на спину вороного коня, некогда принадлежавшего Паксону – ее белый скакун захромал, что несказанно расстроило его хозяйку, – Валентина прошла в уединенную часть сада и остановилась, опустив голову, перед кустом багряника.
– Кади, – прошептала девушка в ночной тиши, – как бы я хотела, чтобы ты сейчас мог дать мне совет, но пребываешь ты в мире и покое на небесах, и я должна делать то, что мне самой представляется наилучшим в моем положении. Я покидаю Напур, сдержав клятву, данную тебе, – сказала она, и слезы потекли по ее щекам. – Но я никогда не забуду тебя, кади. Однажды я вернусь и постараюсь, чтобы свершилось перезахоронение, и тогда твой народ сможет оплакать любимого всеми эмира. А сейчас я делаю то, что должна. Другого выхода у меня нет. Больше нельзя мне оставаться в Напуре, и потому я возвращаюсь к своим единоверцам, но я не забыла и никогда не забуду, что сделал ты для меня, – девушка расправила плечи и постаралась скрыть в голосе дрожь. – Я легкомысленно заигрывала с судьбой и проиграла. Настал час позаботиться о том, чтобы остаться в живых.
* * *
Султан Джакарда метался по шатру, отшвыривая попадавшиеся на пути вещи и замахиваясь на свою черную пантеру – она рычала, защищаясь от нападок, и забивалась куда подальше от разгневанного хозяина.
Все было не так! Проклятая война шла вкривь и вкось. Ничего, ничего не клеилось с тех пор, как он увидел небесной красоты придворную даму английской королевы. Глаза Валентины преследовали его – такие изменчивые:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126