Валентина во власти Паксона… Как он, должно быть, пыжится, радуясь, что сдержал обещание, данное брату в ту ночь, когда бушевала гроза! Но как давно это было? Давно…
Валентина сейчас в объятиях Паксона. Его губы на ее губах… Слова брата снова и снова приходили Менгису на ум. У шейха аль-Джебала нет прав на красивую темноволосую женщину, которую он так горячо полюбил в той жизни, когда был просто Менгисом.
Да, Паксон победил, но еще не поздно все исправить! В силах шейха покинуть Аламут, спуститься с горы и вернуть себе Валентину. Остается лишь встать и пойти… Оставить Аламут и федаинов? Но в то мгновение, когда он начнет спуск с горы, он перестанет быть шейхом аль-Джебалом…
Белая пантера беспокойно шевельнулась и сонно приоткрыла один глаз. Не заметив ничего подозрительного, она снова заснула, стукнув по полу длинным хвостом пару раз.
Но как он сможет покинуть Аламут, отринув от себя все то, к чему обязали его обстоятельства рождения? Вправе ли он поступать так из любви к женщине? Менгису вспомнились слова отца, сказанные однажды много лет тому назад.
Они сидели тогда в саду, отец слабел здоровьем день ото дня, и настроение у него было печальное. С тоской говорил старик о своей умершей наложнице. Сын хорошо запомнил, что сказал тогда отец: «Некоторым мужчинам выпадает участь любить всю жизнь только одну женщину, и если мужчине посчастливится найти свою любовь, то он обретает невероятную силу и оказывается в состоянии даже сдвинуть горы».
Шадьяр ад-Дарр встала и ткнулась мордой в ладонь Менгиса.
– Идем, – сказал шейх, поднимаясь на ноги. – Может, и не в моих силах сдвинуть горы, но, по крайней мере, я в состоянии спуститься с одной из них, чтобы отыскать свою любовь.
Федаины с благоговением смотрели, как снимает шейх аль-Джебал белую одежду, чтобы нырнуть в кристально чистый ручей. Он встряхнул головой, прогоняя дурман смолистых курений, туманивших разум.
– Кажется, ко мне возвращается ясность рассудка, – сказал Менгис Шадьяр.
Надев привычную одежду из оленьей кожи, шейх аль-Джебал в последний раз обошел Аламут, храня на лице спокойно-непроницаемое выражение. Время от времени он делал повелевающие знаки федаинам. В цитадели Менгис написал послание Совету:
«Я, известный вам как шейх аль-Джебал, нахожу мирские соблазны слишком привлекательными для себя и потому не достоин оставаться хозяином Аламута. Менгис».
В последний раз покормил он ланей и отправился в путь.
Менгис был уже на краю пригорка, как вдруг что-то вспомнил. Чуть ли не бегом направился он на женскую половину и позвал Агаву.
– Идем со мной, – тихо сказал Менгис большеглазой девочке. – И обещаю, на этот раз у тебя не возникнет желания вернуться в Аламут.
Агава не стала задавать вопросов, поверив, что этот добрый человек защитит ее ото всех бед. Она уцепилась за его руку и пошла вместе с ним туда, где ждал их оседланный конь. Никто из них двоих не оглянулся назад.
Менгис посадил девочку перед собой, и она доверчиво прислонилась к его груди. Раздался треск ломаемых сучьев и шорох листьев: кто-то пробирался к ним сквозь кусты. Менгис насторожился. Кто же вздумал попытаться остановить его?
Из кустов выпрыгнула белая пантера.
– Шадьяр! Значит, ты тоже скучаешь по прежней своей хозяйке, да, проказница? Ну, тогда мы возьмем тебя с собой.
Когда они достигли подножия горы, Менгис оглянулся, отыскивая взглядом своих верных федаинов, и вдруг вспомнил: теперь они будут служить новому хозяину, он больше не шейх аль-Джебал! Да, теперь он просто Менгис.
Пока он скакал по пыльной дороге, направляясь в Напур, в голову ему взбрела одна ужасная мысль: раз федаины ему теперь не служат, значит, они перестанут охранять Валентину! Пожалуй, стоит поторопиться, чтобы отыскать любимую, прежде чем донесется до федаинов весть о его отречении.
Несколько часов Менгис скакал, погоняя коня, чтобы поскорей оказаться перед дворцом эмира Напура. Он прошел в широкие ворота и высказал желание увидеть стражника Ахмара. К нему Менгис обратился с просьбой приютить девочку, уставшую в дороге, и предупредил, что скоро вернется во дворец с Валентиной. Ахмар кивнул.
– Не будешь ли ты так любезен передать госпоже весточку от меня? – нерешительно проговорил он.
– Хорошо, – согласился Менгис.
– Скажи госпоже, у Розалан родился сын.
– Знает ли султан Джакарда о ребенке? – спросил дядя новорожденного.
– Это случилось всего пять дней тому назад, и султану об этом ничего не известно. Кроме того, я считаю новорожденного своим сыном, – смиренно поведал Ахмар. – Прошу тебя, не рассказывай ничего султану. Ни Розалан, ни я не сможем пережить горя, если Паксон отберет у нас дитя, на что, разумеется, имеет полное право. Обещай мне сохранить секрет. – Ахмар улыбнулся. – Но я сам не знаю, почему доверяю тебе, даже не ведая твоего имени. Должно быть, тревога за госпожу, легко угадываемая в твоем взоре, позволяет мне надеяться, что тебе можно доверять.
– Меня зовут Менгис.
Глаза Ахмара вспыхнули радостью, широкая улыбка озарила лицо.
– Мы с Розалан будем ждать вас с Валентиной, Менгис. Здесь ее дом.
– Пусть Аллах дарует твоему сыну долгую и счастливую жизнь, – пожелал на прощание Менгис, но тут его взгляд упал на стоявшую рядом девочку. – Агава, обещай мне, что останешься здесь и позаботишься о Шадьяр. Она тоскует по голосу своей хозяйки, как и мы с тобой, правда? Скоро я вернусь в Напур с Валентиной и буду счастлив, если твое красивое личико станет радовать мой взор.
– Конечно же, я останусь, – пообещала девочка. – Только ты поторопись ко мне вернуться, – она потянула Менгиса за руку, чтобы он нагнулся, и что-то шепнула ему на ухо.
Менгис улыбнулся и кивнул.
– Думаю, мы это уладим, малышка.
Ахмар смотрел смущенно на посмеивавшуюся девочку и улыбающегося молодого человека, покровительственно сжимавшего в своей большой ладони ее маленькую ручонку. Менгис обратился к нему:
– Агава спрашивает, нельзя ли ей взглянуть на твоего сына, и не позволишь ли ты спеть ему колыбельную. Со своей стороны, я ручаюсь, голос у нее прекрасный. Он звенит, как колокольчик.
Ахмар, дав подробные указания, поручил Агаву заботам одного из слуг, а сам пошел в конюшню выбрать для Менгиса самого быстрого скакуна взамен уставшего в пути жеребца. Он долго стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и глядел вслед гостю. Когда же одинокий всадник исчез из виду, Ахмар вернулся во дворец.
Он постоял за дверью, наблюдая, как большеглазая девочка склоняется над корзиной с ребенком, напевая что-то ласковое. Розалан улыбалась, поглядывая то на Агаву, то на своего сына. Как все они были прекрасны! Его семья… Для Ахмара не имело значения, что не он отец ребенка своей возлюбленной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126