Испугавшись решимости, которую она прочитала в темных глазах, Валентина на шаг отступила, мысли заметались в голове. Слишком хорошо помнила девушка прикосновения этих рук к своему телу, но еще лучше помнила она, как откликалась ее трепещущая плоть на уверенные ласки возлюбленного. «Менгис, Менгис…» – изнывало сердце, а тело исходило тоской. Но вместе с тем Валентина понимала: любимый ушел от нее, больше он не принадлежит этому миру.
– Хочешь, затеем спор: все ли мужчины одинаковы или женщины? – тихо спросил Паксон. – Но должен предупредить: я всегда выигрываю. Я мужчина, ты женщина и потому обязана мне подчиняться.
Валентина заразительно расхохоталась.
– Ты мужчина? Я вижу здесь лишь себя и двух коней, но ни одного мужчины! Я не подчинюсь твоим требованиям, что бы ты там ни говорил! – она снова расхохоталась низким гортанным смехом, от которого кровь быстрее побежала по жилам султана. – Но скажи, каков бы спор ни был, у кого ты хочешь выиграть? Скажи, мне интересно знать! У шлюхи? Спорить со шлюхой недостойно султана, и ты не должен преследовать меня, зная, что люблю я твоего брата, – спокойно произнесла девушка. – О, в твоей власти насиловать мое тело, но одного ты взять силой не сможешь: того, что женщина отдает сама – душу и полное самозабвение в любви. Этого ты от меня никогда не добьешься! И знай, я испытала экстаз любви в объятиях Менгиса, а в твоих, ты же помнишь, не испытала.
Паксон смотрел в глаза Валентины пылающим взором. Он понимал, она говорит правду: Менгис смог пробудить ее душу к любви, а он, Паксон, не смог!
– Ты моя, и раз я так говорю, так оно и есть! – прорычал султан.
– Что за чепуха!
– А я говорю, ты моя, и я требую тебя, как свою собственность!
Паксон облизнул пересохшие губы и приблизился на шаг. Он протянул длинную руку и, ухватившись за отворот кафтана девушки, сдернул его с плеч, обнажив молочно-белую грудь с коралловыми сосками.
Валентина, защищаясь, пнула султана ногой так, что он потерял равновесие. Во взоре сарацина запылал огонь, когда он снова приблизился к ней и, сдавив в крепких объятиях, обхватил ее и привлек к себе гибкое тело, впившись в рот жадным и нетерпеливым поцелуем, болезненным и обжигающим.
Валентина сопротивлялась, но загорелое лицо неумолимо надвигалось снова. Губы сарацина вновь прильнули к ее губам в жалящем, злом поцелуе – ни вырваться из жарких объятий, ни вздохнуть, ни шелохнуться! Остается только кричать! Руки девушки потянулись к головному убору Паксона и сбили его на землю. Волосы султана сразу же начал трепать сухой ветер. Валентина запустила пальцы в черные кудри и дергала и тянула их, чтобы оторвать от себя настойчивого сарацина, но он не желал ее отпускать, наоборот, поцелуи стали требовательнее, глубже, грубее.
Ноги девушки подогнулись, силы покинули тело. Паксон сжимал ее в объятиях, заставляя отвечать на поцелуи. Время остановилось, и теплые ветры, обвевавшие Валентину, показались ей ветрами веков. Ее сердце жаждало любви, плоть изнывала в мольбе об излияниях страсти. Темные волосы Паксона стали волосами любимого, губы – жесткие и требовательные, какими никогда не были губы Менгиса, – все же добились отклика, и на краткий миг руки султана превратились в руки его брата, и страсть, возносившая некогда Валентину на небеса – в страсть Менгиса.
Паксон оторвался от ее губ и осыпал поцелуями ей шею. Прижав к земле, он упал на нее сверху, наслаждаясь сладостью нежной плоти и приходя в восторг от прикосновений к прекрасной женской груди. Ветер развевал длинные волосы девушки, и они окутывали обнявшуюся пару, словно облако, благоухающее ароматом трав и цветов.
Ноги Валентины обвили тело султана, чтобы сильнее прижать к себе.
Никогда еще не желал Паксон женщину так сильно! Никогда слияние еще не приводило его в такой восторг. Простое прикосновение к коже будоражило чувства. И Валентина сама желала слияния! Она отвечала на его ласки, умоляла о любви и прижималась все сильнее, великодушно предлагая себя.
Девушка застонала и прошептала:
– Менгис! Менгис!
От резкого удара голова ее резко мотнулась в сторону, ладонь Паксона оставила красное пятно на лице.
– Так это Менгису ты раскрываешь свои объятия и отвечаешь на его ласки, забыв, что сейчас находишься со мной, а не с ним?! – разъяренный сарацин прерывисто дышал, взор пылал гневом.
Страх охватил Валентину. Всхлипывающая, испуганная, она едва понимала, что же произошло в несколько последних мгновений, и сидела на земле, закрыв лицо руками. Ей было стыдно: тело изголодалось по ласке, и сердцу захотелось поверить, будто это любимый обнимает ее!
– Слезы не вернут тебе Менгиса. Не плачь! Я знаю так же хорошо, как и ты, что мой брат взошел на трон шейха аль-Джебала и теперь считается ушедшим из нашего мира. Ты оплакиваешь человека, который мертв! И ты предпочитаешь его мне? – лицо Паксона потемнело от гнева.
Он стоял над Валентиной и на фоне огромного голубого неба казался гигантом, безжалостным и опасным.
– Зная, что ты никогда вновь не будешь с ним, ты все равно предпочитаешь его мне? Отвечай! И от того, что ты скажешь, может быть, зависит твоя жизнь!
– Да, – беззвучно прошептала Валентина, – это так.
– Скажи громче, женщина! Я не слышу твоего ответа!
– Да! Да! Да! – потеряв над собой власть, закричала Валентина. – Я всегда буду предпочитать Менгиса любому другому мужчине! Я всегда буду предпочитать его тебе! Как ты не понимаешь, Паксон? Я люблю твоего брата, и у меня нет выбора. Аллах так повелел, и мой Бог на то согласился, и судьба потребовала, чтобы все сложилось именно так. Я люблю Менгиса!
Взгляд Паксона стал еще более грозным. Даже под страхом смерти эта женщина не отказывается от своей любви!
– Почему же ты предпочитаешь моего брата, Валентина? Как можешь ты рассказывать о спелости дыни, не отведав ее?
– Я все отведала, Паксон, той ночью в оазисе пустыни, после того как Саладин соединил наши руки. Еще одно слияние ничего не изменит. Я люблю Менгиса.
– Но может быть, новый опыт придется тебе по вкусу? – Паксон схватил ее и подмял под себя.
Сопротивление оказалось бесполезным, султан был слишком силен. Он рвал на ней одежду, пока та не превратилась в клочья. Валентина обнаженной лежала на песке. Неистовство Паксона потрясало и делало ее совершенно беспомощной. Хотелось воспротивиться, убить насильника, искалечить… но он был слишком силен, и страх нарастал – слишком долго опасалась она этого человека!
Паксон взял ее быстро, грубо, овладев ею с помощью своих губ, зубов и скрутив ей запястья. Ни один кусочек тела не остался неощупанным, невзирая на стыдливость девушки. Ей оставалось лишь плакать, вскрикивать и беззвучно молить Менгиса о спасении…
Валентина тихо лежала рядом с сарацином, прислушиваясь к его ровному дыханию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126