Я слуга твой и моего повелителя-эмира. Никому, кроме него, не приносил я клятву верности и тебе не поклянусь в преданности, пока твои поступки не убедят меня, что ты заодно с ним, а не против.
Валентина улыбнулась. Теперь она могла понять, почему Розалан полюбила этого человека.
– Идем со мной, Ахмар. Я дам тебе учетные книги и расскажу, что надо делать.
Ахмар склонился в традиционном почтительном поклоне, и по его глазам Валентина поняла, что приобрела друга.
* * *
Долгие часы просидела Валентина у постели эмира, положив ладонь на скрюченную руку старика. Время от времени она склоняла голову и, приложив ухо к груди, вслушивалась в слабое биение сердца. Когда сумерки опустились на дворец, ее возлюбленного эмира взял к себе Аллах, и смерть Рамифа оказалась тихой и покойной. Белая пантера завыла, обнажив острые мелкие зубы. Валентина взглянула на нее.
– Ты растешь и умнеешь. Нам будет недоставать Рамифа! – тихо произнесла она, и слезы заструились по ее щекам.
Мохаб опустился на колени рядом со своим другом, пронзительные рыдания рвались у него из груди. Так они долго сидели – Розалан, Мохаб и Валентина – печалясь о кончине доброго и благородного правителя Напура.
Когда луна выскользнула из-за облаков, они похоронили эмира, разровняв почву и завалив камнями могилу под кустом багряника. Всхлипывая, Валентина заторопилась обратно в покои Рамифа и бросилась на постель, на которой отошел старик в мир иной.
Белая пантера вскочила на кровать, лизнула девушку в щеку и громко заурчала, требуя к себе внимания. Валентина ласково погладила ее по шелковистой голове и, обхватив малышку, зарыдала еще громче.
Как жаль, что похороны стали тайными! Ра-миф, один из достойнейших правителей Напура, заслужил почитания и горестных слез своих подданных и пышной похоронной церемонии, соответствующей его положению. Но таково было желание самого эмира, и она обещала ему сделать все именно так. Перед смертью старик предупреждал, что по его настоянию вступает она на опасный путь: нелегко скрыть смерть правителя Напура.
– Прекращение войны между христианами и мусульманами неизбежно, – говорил он, с мольбой глядя на нее глазами, затянутыми белой пленкой. – Спаси Напур от Хомеда, этого жестокосердного сына, рождением которого Аллах решил проклясть меня! Когда будет подписано перемирие, отправляйся к Малику эн-Насру. Он поможет тебе, потому как тогда окажется свободен от трудностей ведения войны и в его силах будет защитить Напур от бесчинств Хомеда.
Могла ли она отказать благородному человеку в его последней просьбе, тем более, что понимала: иного выхода на самом деле нет! Даже сам Саладин не посмел бы отрицать, что Хомед имеет право на трон.
Умирая, Рамиф умолял ее ради него самого и народа Напура сделать так, чтобы не стал его сын правителем процветающих владений и не привел их в запустение. Когда же перемирие будет подписано, Саладин назначит регента – имея на то полное право! – для наблюдения за Хомедом с тем, чтобы Напур не пострадал от его деспотической власти. Но предводитель мусульман не пожелает наживать себе нового врага в лице Хомеда, пока не закончена война.
– Ждать тебе придется недолго. Через год, самое большее два, будет подписано перемирие! Хомед был изгнан из Напура и не посмеет вернуться, а люди во дворце опасаются его возвращения так же, как и я. Они не станут задавать вопросов.
И Валентина была вынуждена поклясться Ра-мифу, что станет скрывать его смерть, пока не заключат мир или хотя бы не объявят перемирие враждующие стороны, ведущие войну.
Три дня она провела в одиночестве, проливая то слезы печали, то слезы гнева – Аллах взял к себе единственного человека, которого она по-настоящему полюбила в этом чуждом для нее мире!
На четвертый день девушка облачилась в белый халат и темно-синюю тунику, голову обернула куском синей ткани и поверх нее надела белый тюрбан. К тюрбану она приколола булавку с синим сапфиром – Рамиф подарил ей это украшение, сказав, что драгоценный камень прекрасно сочетается с цветом ее глаз.
Во дворе Валентину уже ждал Ахмар. Он сидел верхом на великолепной чалой лошади, держа в поводу белого арабского скакуна, одного из тех, которых девушка выторговала у Саладина.
– Как ты догадался, что я собираюсь проехаться верхом, Ахмар?
– Это все Розалан! – последовал ответ. – Она решила, тебе потребуется охрана. Но, госпожа, в конюшнях эмира не нашлось дамского седла! Если пожелаешь, я запрягу повозку… – по выражению глаз Валентины евнух понял, что сказал лишнее.
– Откуда ты знаешь, что существуют дамские седла? – сурово спросила Валентина. – Ты сомневаешься, что я смогу ехать верхом? Говори правду, Ахмар! Почему ты решил, что мне понадобится дамское седло? Я ничего не знаю о таких седлах!
– Ты не веришь, госпожа, что человек христианской крови может обо всем догадаться, увидев собрата?
– Кто тебе сказал? – с ужасом спросила Валентина. – Розалан?
– Нет, Розалан ничего мне не говорила. Клянусь своей жизнью, она тут ни при чем. Прости меня, госпожа, но вчера я наблюдал за тобой, когда ты сидела одна в уединенном садике рядом с кустом багряника. Ты долго не двигалась, и я колебался, не зная, можно ли мне прервать твои размышления. Когда же ты собралась уходить, я увидел, как коснулась твоя рука сначала лба, потом груди и поочередно каждого плеча. Однажды мать показала мне, что именно так мой отец молился своему Богу. Она сказала, это знак распятия.
Страх охватил Валентину, и Ахмар это заметил.
– Не бойся, госпожа. Только я один видел это, и никто больше.
– Теперь ты знаешь, что я христианка и никогда не ездила на коне без дамского седла, и что же собираешься делать? – с вызовом бросила она молодому человеку, стараясь рассмотреть хоть какой-либо знак, который выдал бы его намерения.
– Я собираюсь оставить в тайне твое вероисповедание. Что же касается дамского седла… так я научу тебя обходиться без него.
Валентина улыбнулась, несмотря на все свои ужаснейшие переживания. Ей все больше нравился Ахмар. С каждой встречей она открывала в нем новые достоинства.
– И как же мусульманки ездят верхом, Ахмар?
– Они не ездят верхом. Их всегда сажают на верблюдов или возят в повозках. Правда, чаще всего они идут пешком позади мужчин.
– Значит, я стану первой! Пусть мои враги делают, что хотят, но я буду ездить верхом!
Ахмар спрыгнул со своего коня и помог девушке взобраться на арабского скакуна. Валентина испытала странное чувство.
– Теперь я понимаю, почему мужчины любят ездить верхом, в отличие от нас, женщин! – она нахмурилась. – Когда сидишь на коне вот так, обе ноги по разные стороны спины скакуна, обретаешь особое чувство безопасности.
– Вот ты и раскрыла наш секрет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Валентина улыбнулась. Теперь она могла понять, почему Розалан полюбила этого человека.
– Идем со мной, Ахмар. Я дам тебе учетные книги и расскажу, что надо делать.
Ахмар склонился в традиционном почтительном поклоне, и по его глазам Валентина поняла, что приобрела друга.
* * *
Долгие часы просидела Валентина у постели эмира, положив ладонь на скрюченную руку старика. Время от времени она склоняла голову и, приложив ухо к груди, вслушивалась в слабое биение сердца. Когда сумерки опустились на дворец, ее возлюбленного эмира взял к себе Аллах, и смерть Рамифа оказалась тихой и покойной. Белая пантера завыла, обнажив острые мелкие зубы. Валентина взглянула на нее.
– Ты растешь и умнеешь. Нам будет недоставать Рамифа! – тихо произнесла она, и слезы заструились по ее щекам.
Мохаб опустился на колени рядом со своим другом, пронзительные рыдания рвались у него из груди. Так они долго сидели – Розалан, Мохаб и Валентина – печалясь о кончине доброго и благородного правителя Напура.
Когда луна выскользнула из-за облаков, они похоронили эмира, разровняв почву и завалив камнями могилу под кустом багряника. Всхлипывая, Валентина заторопилась обратно в покои Рамифа и бросилась на постель, на которой отошел старик в мир иной.
Белая пантера вскочила на кровать, лизнула девушку в щеку и громко заурчала, требуя к себе внимания. Валентина ласково погладила ее по шелковистой голове и, обхватив малышку, зарыдала еще громче.
Как жаль, что похороны стали тайными! Ра-миф, один из достойнейших правителей Напура, заслужил почитания и горестных слез своих подданных и пышной похоронной церемонии, соответствующей его положению. Но таково было желание самого эмира, и она обещала ему сделать все именно так. Перед смертью старик предупреждал, что по его настоянию вступает она на опасный путь: нелегко скрыть смерть правителя Напура.
– Прекращение войны между христианами и мусульманами неизбежно, – говорил он, с мольбой глядя на нее глазами, затянутыми белой пленкой. – Спаси Напур от Хомеда, этого жестокосердного сына, рождением которого Аллах решил проклясть меня! Когда будет подписано перемирие, отправляйся к Малику эн-Насру. Он поможет тебе, потому как тогда окажется свободен от трудностей ведения войны и в его силах будет защитить Напур от бесчинств Хомеда.
Могла ли она отказать благородному человеку в его последней просьбе, тем более, что понимала: иного выхода на самом деле нет! Даже сам Саладин не посмел бы отрицать, что Хомед имеет право на трон.
Умирая, Рамиф умолял ее ради него самого и народа Напура сделать так, чтобы не стал его сын правителем процветающих владений и не привел их в запустение. Когда же перемирие будет подписано, Саладин назначит регента – имея на то полное право! – для наблюдения за Хомедом с тем, чтобы Напур не пострадал от его деспотической власти. Но предводитель мусульман не пожелает наживать себе нового врага в лице Хомеда, пока не закончена война.
– Ждать тебе придется недолго. Через год, самое большее два, будет подписано перемирие! Хомед был изгнан из Напура и не посмеет вернуться, а люди во дворце опасаются его возвращения так же, как и я. Они не станут задавать вопросов.
И Валентина была вынуждена поклясться Ра-мифу, что станет скрывать его смерть, пока не заключат мир или хотя бы не объявят перемирие враждующие стороны, ведущие войну.
Три дня она провела в одиночестве, проливая то слезы печали, то слезы гнева – Аллах взял к себе единственного человека, которого она по-настоящему полюбила в этом чуждом для нее мире!
На четвертый день девушка облачилась в белый халат и темно-синюю тунику, голову обернула куском синей ткани и поверх нее надела белый тюрбан. К тюрбану она приколола булавку с синим сапфиром – Рамиф подарил ей это украшение, сказав, что драгоценный камень прекрасно сочетается с цветом ее глаз.
Во дворе Валентину уже ждал Ахмар. Он сидел верхом на великолепной чалой лошади, держа в поводу белого арабского скакуна, одного из тех, которых девушка выторговала у Саладина.
– Как ты догадался, что я собираюсь проехаться верхом, Ахмар?
– Это все Розалан! – последовал ответ. – Она решила, тебе потребуется охрана. Но, госпожа, в конюшнях эмира не нашлось дамского седла! Если пожелаешь, я запрягу повозку… – по выражению глаз Валентины евнух понял, что сказал лишнее.
– Откуда ты знаешь, что существуют дамские седла? – сурово спросила Валентина. – Ты сомневаешься, что я смогу ехать верхом? Говори правду, Ахмар! Почему ты решил, что мне понадобится дамское седло? Я ничего не знаю о таких седлах!
– Ты не веришь, госпожа, что человек христианской крови может обо всем догадаться, увидев собрата?
– Кто тебе сказал? – с ужасом спросила Валентина. – Розалан?
– Нет, Розалан ничего мне не говорила. Клянусь своей жизнью, она тут ни при чем. Прости меня, госпожа, но вчера я наблюдал за тобой, когда ты сидела одна в уединенном садике рядом с кустом багряника. Ты долго не двигалась, и я колебался, не зная, можно ли мне прервать твои размышления. Когда же ты собралась уходить, я увидел, как коснулась твоя рука сначала лба, потом груди и поочередно каждого плеча. Однажды мать показала мне, что именно так мой отец молился своему Богу. Она сказала, это знак распятия.
Страх охватил Валентину, и Ахмар это заметил.
– Не бойся, госпожа. Только я один видел это, и никто больше.
– Теперь ты знаешь, что я христианка и никогда не ездила на коне без дамского седла, и что же собираешься делать? – с вызовом бросила она молодому человеку, стараясь рассмотреть хоть какой-либо знак, который выдал бы его намерения.
– Я собираюсь оставить в тайне твое вероисповедание. Что же касается дамского седла… так я научу тебя обходиться без него.
Валентина улыбнулась, несмотря на все свои ужаснейшие переживания. Ей все больше нравился Ахмар. С каждой встречей она открывала в нем новые достоинства.
– И как же мусульманки ездят верхом, Ахмар?
– Они не ездят верхом. Их всегда сажают на верблюдов или возят в повозках. Правда, чаще всего они идут пешком позади мужчин.
– Значит, я стану первой! Пусть мои враги делают, что хотят, но я буду ездить верхом!
Ахмар спрыгнул со своего коня и помог девушке взобраться на арабского скакуна. Валентина испытала странное чувство.
– Теперь я понимаю, почему мужчины любят ездить верхом, в отличие от нас, женщин! – она нахмурилась. – Когда сидишь на коне вот так, обе ноги по разные стороны спины скакуна, обретаешь особое чувство безопасности.
– Вот ты и раскрыла наш секрет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126