Куча арестов, несколько раз осужден, небольшие сроки тюремного заключения, главным образом в окружной тюрьме. Я заказал телефонный разговор с детективом в отделении Футхилл — выяснить, что ему известно. Но какая связь между домашними делами Боттомли и малышкой?
— Не знаю. Просто отыскиваю стрессовые факторы, которые могут заставить ее проявить себя. Возможно, потому, что она действует мне на нервы. Конечно, если предположить, что Реджи вырос таким плохим мальчиком из-за того, что Вики жестоко обращалась с ним, это даст нам пищу для размышлений. А пока у меня есть то, что имеет прямое отношение к делу. Синди Джонс лгала, когда говорила об увольнении из армии. Я только что разговаривал с Форт-Джексоном — в восемьдесят третьем году там не было никакой эпидемии пневмонии.
— Да?
— Она могла болеть пневмонией, но не во время эпидемии. А она подчеркивала, что заболевание было эпидемического характера.
— Мне кажется, смешно лгать по такому поводу.
— Игры Мюнхгаузенов, — ответил я. — Или, может быть, она что-то прикрывала этим. Помнишь, я говорил тебе, что разговор об увольнении был для нее очень болезненным — она покраснела и затеребила косу. Офицер медслужбы базы сказал, что в восемьдесят третьем действительно вспыхнула эпидемия — как раз приблизительно в то время, когда там находилась Синди. Но это был бактериальный менингит. Он может привести к припадкам. Это дает нам связь с другой системой, в которой у Кэсси были проблемы. В общем, сегодня ночью с девочкой случился эпилептический припадок. В больнице.
— Это впервые?
— Ага. Впервые, когда его видел кто-то, кроме Синди.
— Кто еще?
— Боттомли и секретарь отделения. И что интересно, только вчера Синди говорила мне: так получается, что Кэсси всегда заболевает дома и сразу же выздоравливает в больнице. Поэтому люди, возможно, начинают считать Синди сумасшедшей. И вот пожалуйста: через несколько часов после этого разговора, в присутствии очевидцев и с подтверждением химических анализов. Лабораторные исследования выявили гипогликемию, и теперь Стефани убеждена, что Кэсси больна по-настоящему. Но, Майло, и гипогликемия может быть вызвана искусственно при помощи чего угодно, что изменяет содержание сахара в крови, например при помощи инъекции инсулина. Я напомнил об этом Стефани, но не уверен, что теперь она прислушается. Она воспряла духом, отыскивая редкую болезнь в системе обмена веществ.
— Довольно резкий поворот, — проговорил Майло.
— Не могу сказать, что осуждаю ее. Столько месяцев она пыталась справиться с болезнью, но ничего не добилась. И к тому же она хочет заниматься медицинской практикой, а не играть в психологические изыски.
— Но ты, с другой стороны...
— А у меня злобный ум — слишком долго крутился рядом с тобой.
— Да-а, — проворчал он. — Ну что ж, мне понятны твои предположения насчет менингита, если мамаша болела именно им. Припадки у всех — и у матери, и у дочери. Но ты не знаешь наверняка, так ли это. И если она что-то скрывает, то почему она вообще упомянула об увольнении из армии? Зачем вообще говорить о том, что она была в армии?
— Почему моя исповедующаяся сочинила эту историю? Если она страдает синдромом Мюнхгаузена, она и дальше будет дразнить меня полуправдами. Было бы в самом деле полезно получить ее увольнительные бумаги, Майло. Узнай точно, что произошло с ней в Южной Каролине.
— Могу попытаться, но нужно время.
— И еще кое-что. Сегодня я пошел посмотреть медицинскую карту Чэда Джонса, но она пропала. Была взята в феврале ассистентом Эшмора и до сих пор не возвращена.
— Эшмора? Того, что был убит?
— Того самого. Он был токсикологом. Стефани полгода назад просила его просмотреть историю болезни Чэда, как раз когда у нее появились подозрения по поводу Кэсси. Он сделал это, но очень неохотно — занимался только научными исследованиями и не принимал пациентов. Тогда он заявил, что не нашел ничего подозрительного. Так почему же он вновь взял историю болезни Чэда? Уж не открыл ли что-нибудь новое о Кэсси?
— Прежде всего: если он не работал с пациентами, то как мог узнать что-либо о Кэсси?
— Мог увидеть ее имя в списках поступления или выписки из больницы. Такие списки выходят ежедневно, и каждый из врачей получает их. Имя девочки появляется в них раз за разом, и это, возможно, вызывает любопытство Эшмора, так что он решает вновь просмотреть документы о смерти ее брата. Ассистент — женщина по имени Дон Херберт. Я пытался разыскать ее, но она уволилась на другой день после того, как взяла историю болезни, — ничего себе, нашла время. А теперь Эшмор погиб. Мне не хочется показаться помешанным на заговорах, но все это выглядит странно, согласен? Херберт могла бы разъяснить, в чем дело, но от Санта-Барбары до Сан-Диего ни в одной адресной книге нет ни ее адреса, ни номера телефона.
— Дон Херберт, — повторил Майло. — Первая буква как у Хувера?
— Среднее имя Кент. Как у герцога.
— Отлично. Попытаюсь найти след до окончания смены.
— Был бы признателен.
— Прояви свою признательность, накормив меня. Приличная еда в доме есть?
— Я полагаю...
— А еще лучше haute cuisine. Я что-нибудь подберу. Чтобы вкусно пожрать, очень дорогое, и все за твой счет.
Он заявился в восемь часов, держа на вытянутых руках белую коробку. На крышке — изображение ухмыляющегося островитянина в юбке из травы, вращающего на пальцах громадную лепешку.
— Пицца? — спросил я. — А как же насчет haute и очень дорогого?
— Подожди, пока не увидишь счет.
Он отнес коробку в кухню, поддел ногтем бечевку, снял крышку, вынул кусок и съел его, стоя у стола. Затем вытащил другой кусок, отдал его мне, взял еще один себе и присел на стул.
Я взглянул на свой кусок. Расплавленный сыр, украшенный грибами, луком, перцем, анчоусами, колбасой и множеством других продуктов, которые я не мог определить.
— Что это такое, ананас?
— И манго. И канадский бекон, и брэтвурст, и чоризо. То, что ты держишь, приятель, настоящая «Паго-Паго пицца» со Спринг-стрит. Предельно демократичная кухня. По кусочку от всех видов пищи. Урок гастрономической демократии. — Он ел и разговаривал с набитым ртом: — Маленький индонезиец продает это с прилавка поблизости от центра, и люди выстраиваются в очередь.
Сорт свиной колбасы.
— Люди выстраиваются в очередь и для того, чтобы заплатить штрафы за нарушение правил парковки.
— Ну, как хочешь, — заявил Майло и опять нырнул в коробку, держа руку под куском, чтобы поймать капли расплавившегося сыра.
Я подошел к буфету, отыскал пару бумажных тарелок и поставил их на стол вместе с салфетками.
— Ого, прекрасный фарфор! — Он вытер подбородок. — Что-нибудь выпьем?
Я вынул из холодильника две банки кока-колы.
— Это подойдет?
— Если холодная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Не знаю. Просто отыскиваю стрессовые факторы, которые могут заставить ее проявить себя. Возможно, потому, что она действует мне на нервы. Конечно, если предположить, что Реджи вырос таким плохим мальчиком из-за того, что Вики жестоко обращалась с ним, это даст нам пищу для размышлений. А пока у меня есть то, что имеет прямое отношение к делу. Синди Джонс лгала, когда говорила об увольнении из армии. Я только что разговаривал с Форт-Джексоном — в восемьдесят третьем году там не было никакой эпидемии пневмонии.
— Да?
— Она могла болеть пневмонией, но не во время эпидемии. А она подчеркивала, что заболевание было эпидемического характера.
— Мне кажется, смешно лгать по такому поводу.
— Игры Мюнхгаузенов, — ответил я. — Или, может быть, она что-то прикрывала этим. Помнишь, я говорил тебе, что разговор об увольнении был для нее очень болезненным — она покраснела и затеребила косу. Офицер медслужбы базы сказал, что в восемьдесят третьем действительно вспыхнула эпидемия — как раз приблизительно в то время, когда там находилась Синди. Но это был бактериальный менингит. Он может привести к припадкам. Это дает нам связь с другой системой, в которой у Кэсси были проблемы. В общем, сегодня ночью с девочкой случился эпилептический припадок. В больнице.
— Это впервые?
— Ага. Впервые, когда его видел кто-то, кроме Синди.
— Кто еще?
— Боттомли и секретарь отделения. И что интересно, только вчера Синди говорила мне: так получается, что Кэсси всегда заболевает дома и сразу же выздоравливает в больнице. Поэтому люди, возможно, начинают считать Синди сумасшедшей. И вот пожалуйста: через несколько часов после этого разговора, в присутствии очевидцев и с подтверждением химических анализов. Лабораторные исследования выявили гипогликемию, и теперь Стефани убеждена, что Кэсси больна по-настоящему. Но, Майло, и гипогликемия может быть вызвана искусственно при помощи чего угодно, что изменяет содержание сахара в крови, например при помощи инъекции инсулина. Я напомнил об этом Стефани, но не уверен, что теперь она прислушается. Она воспряла духом, отыскивая редкую болезнь в системе обмена веществ.
— Довольно резкий поворот, — проговорил Майло.
— Не могу сказать, что осуждаю ее. Столько месяцев она пыталась справиться с болезнью, но ничего не добилась. И к тому же она хочет заниматься медицинской практикой, а не играть в психологические изыски.
— Но ты, с другой стороны...
— А у меня злобный ум — слишком долго крутился рядом с тобой.
— Да-а, — проворчал он. — Ну что ж, мне понятны твои предположения насчет менингита, если мамаша болела именно им. Припадки у всех — и у матери, и у дочери. Но ты не знаешь наверняка, так ли это. И если она что-то скрывает, то почему она вообще упомянула об увольнении из армии? Зачем вообще говорить о том, что она была в армии?
— Почему моя исповедующаяся сочинила эту историю? Если она страдает синдромом Мюнхгаузена, она и дальше будет дразнить меня полуправдами. Было бы в самом деле полезно получить ее увольнительные бумаги, Майло. Узнай точно, что произошло с ней в Южной Каролине.
— Могу попытаться, но нужно время.
— И еще кое-что. Сегодня я пошел посмотреть медицинскую карту Чэда Джонса, но она пропала. Была взята в феврале ассистентом Эшмора и до сих пор не возвращена.
— Эшмора? Того, что был убит?
— Того самого. Он был токсикологом. Стефани полгода назад просила его просмотреть историю болезни Чэда, как раз когда у нее появились подозрения по поводу Кэсси. Он сделал это, но очень неохотно — занимался только научными исследованиями и не принимал пациентов. Тогда он заявил, что не нашел ничего подозрительного. Так почему же он вновь взял историю болезни Чэда? Уж не открыл ли что-нибудь новое о Кэсси?
— Прежде всего: если он не работал с пациентами, то как мог узнать что-либо о Кэсси?
— Мог увидеть ее имя в списках поступления или выписки из больницы. Такие списки выходят ежедневно, и каждый из врачей получает их. Имя девочки появляется в них раз за разом, и это, возможно, вызывает любопытство Эшмора, так что он решает вновь просмотреть документы о смерти ее брата. Ассистент — женщина по имени Дон Херберт. Я пытался разыскать ее, но она уволилась на другой день после того, как взяла историю болезни, — ничего себе, нашла время. А теперь Эшмор погиб. Мне не хочется показаться помешанным на заговорах, но все это выглядит странно, согласен? Херберт могла бы разъяснить, в чем дело, но от Санта-Барбары до Сан-Диего ни в одной адресной книге нет ни ее адреса, ни номера телефона.
— Дон Херберт, — повторил Майло. — Первая буква как у Хувера?
— Среднее имя Кент. Как у герцога.
— Отлично. Попытаюсь найти след до окончания смены.
— Был бы признателен.
— Прояви свою признательность, накормив меня. Приличная еда в доме есть?
— Я полагаю...
— А еще лучше haute cuisine. Я что-нибудь подберу. Чтобы вкусно пожрать, очень дорогое, и все за твой счет.
Он заявился в восемь часов, держа на вытянутых руках белую коробку. На крышке — изображение ухмыляющегося островитянина в юбке из травы, вращающего на пальцах громадную лепешку.
— Пицца? — спросил я. — А как же насчет haute и очень дорогого?
— Подожди, пока не увидишь счет.
Он отнес коробку в кухню, поддел ногтем бечевку, снял крышку, вынул кусок и съел его, стоя у стола. Затем вытащил другой кусок, отдал его мне, взял еще один себе и присел на стул.
Я взглянул на свой кусок. Расплавленный сыр, украшенный грибами, луком, перцем, анчоусами, колбасой и множеством других продуктов, которые я не мог определить.
— Что это такое, ананас?
— И манго. И канадский бекон, и брэтвурст, и чоризо. То, что ты держишь, приятель, настоящая «Паго-Паго пицца» со Спринг-стрит. Предельно демократичная кухня. По кусочку от всех видов пищи. Урок гастрономической демократии. — Он ел и разговаривал с набитым ртом: — Маленький индонезиец продает это с прилавка поблизости от центра, и люди выстраиваются в очередь.
Сорт свиной колбасы.
— Люди выстраиваются в очередь и для того, чтобы заплатить штрафы за нарушение правил парковки.
— Ну, как хочешь, — заявил Майло и опять нырнул в коробку, держа руку под куском, чтобы поймать капли расплавившегося сыра.
Я подошел к буфету, отыскал пару бумажных тарелок и поставил их на стол вместе с салфетками.
— Ого, прекрасный фарфор! — Он вытер подбородок. — Что-нибудь выпьем?
Я вынул из холодильника две банки кока-колы.
— Это подойдет?
— Если холодная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125