— А почему я не могу этого делать?
Майло нагнулся к лысому и терпеливо улыбнулся.
— Потому что предполагается, что ты, как рецидивист, хотя и мелкий, должен держаться подальше от вредного влияния, а этот народец там, внутри, не выглядит очень уж благонадежным.
Гэбрей втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился в землю.
— Кто сказал вам, что я здесь?
— Избавь меня от своих вопросов, Роберт.
— Это та самая сука, да?
— Какую суку ты имеешь в виду?
— Сами знаете.
— Разве?
— Знаете — вы же нашли меня здесь.
— Злишься на нее, Роберт?
— Не-а.
— Совсем нет?
— Не даю себе взбеситься.
— А каким ты становишься?
— Никаким.
— Спокойным?
Вместо ответа Гэбрей спросил:
— Можно мне закурить?
— Она оплатила твой выпуск на поруки, Роберт. По моим понятиям, это делает ее героиней.
— Я женюсь на ней. Можно мне закурить?
— Конечно, Роберт, ты свободный человек. По крайней мере, до суда. Все потому, что эта сука внесла за тебя залог.
Гэбрей вынул из своих пижамных брюк пачку «Кулз». Майло зажег для него спичку.
— Давай поговорим о том, где ты был три месяца назад, Роберт.
Гэбрей затянулся и снова сделал вид, что не понимает, о чем разговор.
— За месяц до ареста, Роберт. Поговорим о марте.
— Ну и что о нем?
— О «Майян Мортгей».
Гэбрей курил и смотрел в небо.
— Помнишь о нем, Роберт?
— А что о нем?
— Вот это.
Майло вытащил что-то из кармана рубашки, фонарик с тонким лучом и цветной фотоснимок. Он держал снимок перед глазами Гэбрея и освещал его фонариком. Я встал позади бармена и заглянул через его плечо.
То же лицо, что и на снимке, отданном мне Мертафами. То есть ниже линии волос. Но над этой линией череп был расплющен так, что мозг выступал наружу. От волос остался спутанный красно-черный клубок. Кожа цвета яичной скорлупы. Черно-красное ожерелье охватывало шею. Глаза напоминали два пурпурных баклажана.
Гэбрей посмотрел на снимок, затянулся и спросил:
— Так что?
— Помнишь ее, Роберт?
— А почему я должен ее помнить?
— Ее имя — Дон Херберт. Ее убили около «Майян», ты сказал детективам, что видел ее с каким-то типом.
Гэбрей стряхнул пепел и улыбнулся.
— Значит, Вот в чем дело? Ага, наверное, я им так сказал.
— Наверное?
— Это было давно, парень.
— Три месяца назад.
— Это большой срок, парень.
Майло приблизился к Гэбрею и уставился на низенького бармена.
— Ты намерен помочь мне? Да или нет?
При этом он размахивал снимком отдела по убийствам.
— А что случилось с теми полицейскими? Один из них, сдается мне, был наркоманом.
— Они пораньше удалились от дел.
Гэбрей рассмеялся:
— Куда? В Тиа-Ванна?
— Ну-ка, расскажи мне, Роберт.
— Я ничего не знаю.
— Ты видел ее с каким-то типом.
Пожатие плечами.
— Ты наврал этим бедным, перегруженным работой сыщикам, Роберт?
— Я? Ни за что. — Улыбка. — Провалиться мне на этом месте.
— Расскажи мне то, что ты сказал им.
— Они что, не записали разговор?
— Тем не менее расскажи мне.
— Это было давно.
— Три месяца назад.
— Это большой срок, парень.
— Конечно, Роберт. Целых девяносто дней. Но подумай вот о чем: при твоем прошлом даже маленькая щепотка травки может упечь тебя на срок в два или три раза больше. Подумай о трехстах холодных днях — а в твоем багажнике было намного больше травки.
Гэбрей посмотрел на снимок, отвернулся, затянулся сигаретой.
— Она была не моя. Травка, я имею в виду.
Наступила очередь посмеяться Майло:
— Это и будет твоим оправданием на суде.
Гэбрей нахмурился, сжал сигарету, затянулся.
— Вы говорите, что можете помочь мне?
— Зависит от того, что ты мне скажешь.
— Я видел ее.
— С парнем?
Кивок.
— Расскажи мне все, что знаешь, Роберт.
— Это и есть все.
— Передай это как рассказ. Однажды, давным-давно...
Гэбрей захихикал:
— Ага, конечно. Однажды, давным-давно... я видел ее с парнем. Конец.
— В клубе?
— Снаружи.
— Где снаружи?
— Приблизительно... за квартал.
— Ты видел ее только единственный раз?
Гэбрей задумался.
— Может, я и видел ее и еще когда-то. Внутри.
— Она была постоянной посетительницей?
— Думайте, как хотите.
Майло вздохнул, похлопал бармена по плечу:
— Роберт, Роберт, Роберт.
Гэбрей отступал при каждом упоминании его имени.
— Что?
— Это слишком короткий рассказ.
Гэбрей затоптал сигарету и достал следующую. Он ожидал, что Майло даст ему прикурить, но когда этого не произошло, вынул свои спички.
— Я видел ее, может быть, еще один раз, — сказал он. — Да. Я работал там только пару недель.
— Трудно удержаться на работе, Роберт?
— Мне нравится передвигаться, парень.
— Бродяга, значит.
— Как хотите.
— Видел ее дважды за две недели, — продолжал Майло. — Похоже, ей нравилось это место.
— Сплошное дерьмо, — заявил Гэбрей с внезапным порывом возмущения. — Все они, богатое тупоголовое дерьмо, приезжали туда, чтобы поиграть в уличную жизнь, а потом сбегали обратно на Родео-драйв.
— Дон Херберт производила впечатление богатой сучки?
— Они все одинаковы, парень.
— Когда-нибудь разговаривал с ней?
В глазах бармена появилась тревога.
— Не... Я уже сказал, что видел ее только один, может быть, два раза. Правда. Я не отличил бы ее от дерьма — я не имел к ней никакого отношения и никакого отношения к этому, — проговорил Гэбрей, указывая на фотоснимок.
— Ты уверен?
— Точно уверен. Точнее быть не может, парень. Это не мой стиль.
— Расскажи мне о том, как ты видел ее с тем типом.
— Как я и говорил, однажды, давным-давно, я работал там. И вот однажды я вышел покурить и увидел ее. Запомнил я ее по единственной причине — из-за того парня. Он не был одним из них.
— Одним из кого?
— Да из этого дерьма. Она — да, но не он. Он как-то выделялся.
— Как выделялся?
— Как порядочный.
— Бизнесмен?
— Не-а...
— Кто же тогда?
Гэбрей пожал плечами.
— Он был в костюме, Роберт?
Гэбрей глубоко затягивался сигаретой и размышлял.
— Не. Вроде как вы. «Сирс Реубак» — куртка такого типа. — Он ткнул рукой в свою талию.
— Ветровка?
— Ага.
— Какого цвета?
— Не знаю. Темного. Это было дав...
— Давно, — перебил его Майло. — Что еще на нем было?
— Штаны, ботинки, что там еще. Он был похож на вас. — Гэбрей улыбнулся и продолжал курить.
— Как это?
— Не знаю.
— Мощный?
— Ага.
— Моего возраста?
— Ага.
— Моего роста?
— Ага.
— Такие же волосы, как у меня?
— Ага.
— Ты описываешь двух сыщиков?
— Аг...что?
— Хватит трепаться, Роберт. Какая у него была прическа?
— Короткая.
— Лысый или с волосами?
Гэбрей нахмурился и прикоснулся к собственному голому куполу.
— У него были волосы, — выдавил он неохотно.
— Борода, усы?
— Не знаю. Он стоял далеко.
— И ты не припоминаешь какую-нибудь растительность на его лице?
— Нет.
— Сколько ему было лет?
— Не знаю. Пятьдесят, сорок, сколько хотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125