Очередь у двери не особенно сократилась. Вышибала заметил нас, когда мы проходили мимо.
— Чертов Кинг-Конг, — прошептал Гэбрей.
— Парень, что был с мисс Херберт, такой же крупный, как Джеймс? — спросил Майло.
Гэбрей рассмеялся:
— Нет — ни в коем случае. Этот — не человек. Таких, мать их, добывают в зоопарках.
Майло подтолкнул бармена вперед. Пока мы не дошли до машины, он расспрашивал Гэбрея, но больше ничего не вытянул.
— Красивая тачка, — заметил Гэбрей, когда мы остановились у «севилли». — Конфисковали ее у кого-то или как?
— Добыли тяжелым трудом, Роберт. Старая протестантская мораль.
— Я католик, парень. Во всяком случае, был когда-то. Вся эта чепуха с религией — просто дерьмо.
— Заткнись, Роберт, — скомандовал Майло и открыл заднюю дверцу.
Он снял с сиденья коробку, усадил Гэбрея и сел рядом с ним, оставив дверь открытой, чтобы внутрь автомобиля попадал хоть какой-нибудь свет. Я стоял у машины и наблюдал, как Майло возился с коробкой. Внутри лежала книга — «Составление портрета личности по описанию». Майло показал Гэбрею транспаранты с нарисованными на них чертами лица. Гэбрей отобрал некоторые и сложил их вместе. Когда он закончил работу, на нас смотрело спокойное лицо белого человека. Лицо из букваря для Дика и Джейн. Чей-то папочка.
Майло пристально разглядывал его, потом уложил в коробку, что-то записал и заставил Гэбрея желтым маркером пометить на карте города место. Задав еще несколько вопросов, он вылез из машины. Гэбрей последовал за ним. Несмотря на теплый ветерок, голые плечи бармена покрылись гусиной кожей.
— Все? — спросил он.
— В данное время — да, Роберт. Я уверен, что мне можно этого и не говорить, но тем не менее: адрес не менять. Оставаться там, где я могу тебя найти.
— Никаких проблем. — Гэбрей направился прочь.
Майло задержал его.
— А тем временем я намерен писать письма. Одно — твоему офицеру-наблюдателю с сообщением, что ты работаешь здесь и не проинформировал его об этом. Другое — мистеру Фаризаду и его приятелям о том, что ты донес на них и поэтому пожарная охрана закрывает их заведение. И третье письмо — в налоговое управление, с извещением о том, что ты Бог знает сколько времени получаешь деньги наличными и не заполняешь декларацию о доходах.
Гэбрей согнулся как от судороги.
— Но, парень...
— Плюс рапорт прокурору о твоей истории с травкой, в котором я доложу ему, что ты не желал сотрудничать и мешал следствию и что договориться с тобой о даче свидетельских показаний практически невозможно. Я не люблю писать письма, Роберт. Я становлюсь раздражительным. А если мне придется тратить время на то, чтобы разыскать тебя, я разозлюсь еще больше и все эти письма будут отправлены немедленно. Ну, а если ты будешь хорошо себя вести, я порву их. Comprende?
— Ну, парень, это грубо. Я говорил прав...
— Никаких проблем, если ты будешь вести себя хорошо, Роберт.
— Ага, да. Да, непременно.
— Точно?
— Да-да. Можно мне идти? Мне нужно работать.
— До тебя доходит, что я говорю, Роберт?
— Я все слышу. Оставаться на месте, быть чертовым бойскаутом. Никаких телодвижений, никаких обманов. О'кей. Можно идти?
— Да, вот еще что, Роберт. Твоя леди.
— Да? — Голос Гэбрея посуровел, что превратило его в нечто отличающееся от хныкающего страдальца. — Ну, и что насчет нее?
— Она исчезла. Улетела из клетки. Даже не думай искать ее. И в особенности и думать забудь, чтобы тронуть ее за то, что она рассказала мне. Потому что я все равно нашел бы тебя. Поэтому тебе не в чем ее винить.
Глаза Гэбрея широко раскрылись:
— Исчезла? Что за... Что вы хотите сказать?
— Исчезла. Она решила покончить со всем этим, Роберт.
— А, дерьмо...
— Когда я разговаривал с ней, она показала мне свои чемоданы. Она буквально потрясена твоими взглядами на семейную жизнь.
Гэбрей промолчал.
Майло продолжал:
— Ей надоело, что ее все время колотят, Роберт.
Гэбрей бросил сигарету и со злостью затоптал ее.
— Она врет, — заявил он. — Подлая сука.
— Она внесла за тебя залог.
— Она была должна мне. Она и сейчас мне должна.
— Забудь об этом, Роберт. И думай о письмах.
— Ага, — отозвался Гэбрей, притопывая ногой. — Все, как вы захотите. Насчет этого я спокоен. У меня в жизни правильная позиция.
24
Когда мы выехали из лабиринта улиц и вновь оказались на дороге в Сан-Педро, Майло включил свой фонарик и стал изучать составленный портрет.
— Думаешь, на него можно положиться? — спросил я.
— Не очень. Но если вдруг появится реальный подозреваемый — что маловероятно, — это может помочь.
Я остановился на красный свет и посмотрел на портрет.
— Не слишком характерная внешность.
— Да.
Я наклонился и присмотрелся повнимательнее.
— Похож на Хененгарда, только без усов.
— В самом деле?
— Хененгард моложе, чем тот тип, которого описал Гэбрей, лет тридцати с небольшим, и у него лицо пополнее. Но он тоже плотного телосложения, и прическа похожа на эту. А усы с марта могли отрасти. Даже если не так, они очень слабо видны — их, наверное, трудно разглядеть на расстоянии. И ты сам говорил, что он мог сидеть в тюрьме.
— Гм-м.
Зажегся зеленый свет, и я опять сосредоточился на шоссе.
Майло прыснул.
— Что?
— Просто думаю. Если я когда-нибудь разберусь с Херберт, мои неприятности только начнутся. Вытащил ее дело. Влез на территорию Центрального отделения, предложил защиту Гэбрею, на которую не имею полномочий. Для управления я всего-навсего паршивый маленький чиновник.
— Неужели раскрытие убийства не окажет благотворного действия на отношение управления?
— Не настолько, чтобы подтвердить звание. Но, черт возьми, думаю, что смогу добиться кое-чего, если уж дойдет до дела. Преподнесу подарок Гомесу и Уикеру, пусть пользуются славой и надеются на половинку золотой звездочки. Конечно, Гэбрей сможет пострадать при этом... Черт, он не виновен. Если его информация окажется правдивой, то, возможно, с ним будет все о'кей. — Майло закрыл коробку и положил ее на пол. — Только послушай меня, — вздохнул он, — разболтался, как проклятый политик.
Я въехал на взгорье. Все полосы были пусты, и шоссе казалось гигантским рулоном бумаги.
— Лишить нескольких проходимцев возможности действовать, — продолжал Майло, — должно бы само по себе быть достаточным удовлетворением. Согласен? То, что вы, психологи, называете внутренним побуждением.
— Конечно, — согласился я. — Будь добр ради самого Добра, и Санта Клаус не забудет тебя.
* * *
Мы вернулись ко мне домой вскоре после трех. Майло уехал на своем «порше», а я прокрался в постель, пытаясь сделать это тихо. Робин все равно проснулась и взяла меня за руку. Мы сжали пальцы и заснули.
Она встала и исчезла, прежде чем я продрал глаза. Подсушенная английская булочка и сок ожидали меня на кухонном столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Чертов Кинг-Конг, — прошептал Гэбрей.
— Парень, что был с мисс Херберт, такой же крупный, как Джеймс? — спросил Майло.
Гэбрей рассмеялся:
— Нет — ни в коем случае. Этот — не человек. Таких, мать их, добывают в зоопарках.
Майло подтолкнул бармена вперед. Пока мы не дошли до машины, он расспрашивал Гэбрея, но больше ничего не вытянул.
— Красивая тачка, — заметил Гэбрей, когда мы остановились у «севилли». — Конфисковали ее у кого-то или как?
— Добыли тяжелым трудом, Роберт. Старая протестантская мораль.
— Я католик, парень. Во всяком случае, был когда-то. Вся эта чепуха с религией — просто дерьмо.
— Заткнись, Роберт, — скомандовал Майло и открыл заднюю дверцу.
Он снял с сиденья коробку, усадил Гэбрея и сел рядом с ним, оставив дверь открытой, чтобы внутрь автомобиля попадал хоть какой-нибудь свет. Я стоял у машины и наблюдал, как Майло возился с коробкой. Внутри лежала книга — «Составление портрета личности по описанию». Майло показал Гэбрею транспаранты с нарисованными на них чертами лица. Гэбрей отобрал некоторые и сложил их вместе. Когда он закончил работу, на нас смотрело спокойное лицо белого человека. Лицо из букваря для Дика и Джейн. Чей-то папочка.
Майло пристально разглядывал его, потом уложил в коробку, что-то записал и заставил Гэбрея желтым маркером пометить на карте города место. Задав еще несколько вопросов, он вылез из машины. Гэбрей последовал за ним. Несмотря на теплый ветерок, голые плечи бармена покрылись гусиной кожей.
— Все? — спросил он.
— В данное время — да, Роберт. Я уверен, что мне можно этого и не говорить, но тем не менее: адрес не менять. Оставаться там, где я могу тебя найти.
— Никаких проблем. — Гэбрей направился прочь.
Майло задержал его.
— А тем временем я намерен писать письма. Одно — твоему офицеру-наблюдателю с сообщением, что ты работаешь здесь и не проинформировал его об этом. Другое — мистеру Фаризаду и его приятелям о том, что ты донес на них и поэтому пожарная охрана закрывает их заведение. И третье письмо — в налоговое управление, с извещением о том, что ты Бог знает сколько времени получаешь деньги наличными и не заполняешь декларацию о доходах.
Гэбрей согнулся как от судороги.
— Но, парень...
— Плюс рапорт прокурору о твоей истории с травкой, в котором я доложу ему, что ты не желал сотрудничать и мешал следствию и что договориться с тобой о даче свидетельских показаний практически невозможно. Я не люблю писать письма, Роберт. Я становлюсь раздражительным. А если мне придется тратить время на то, чтобы разыскать тебя, я разозлюсь еще больше и все эти письма будут отправлены немедленно. Ну, а если ты будешь хорошо себя вести, я порву их. Comprende?
— Ну, парень, это грубо. Я говорил прав...
— Никаких проблем, если ты будешь вести себя хорошо, Роберт.
— Ага, да. Да, непременно.
— Точно?
— Да-да. Можно мне идти? Мне нужно работать.
— До тебя доходит, что я говорю, Роберт?
— Я все слышу. Оставаться на месте, быть чертовым бойскаутом. Никаких телодвижений, никаких обманов. О'кей. Можно идти?
— Да, вот еще что, Роберт. Твоя леди.
— Да? — Голос Гэбрея посуровел, что превратило его в нечто отличающееся от хныкающего страдальца. — Ну, и что насчет нее?
— Она исчезла. Улетела из клетки. Даже не думай искать ее. И в особенности и думать забудь, чтобы тронуть ее за то, что она рассказала мне. Потому что я все равно нашел бы тебя. Поэтому тебе не в чем ее винить.
Глаза Гэбрея широко раскрылись:
— Исчезла? Что за... Что вы хотите сказать?
— Исчезла. Она решила покончить со всем этим, Роберт.
— А, дерьмо...
— Когда я разговаривал с ней, она показала мне свои чемоданы. Она буквально потрясена твоими взглядами на семейную жизнь.
Гэбрей промолчал.
Майло продолжал:
— Ей надоело, что ее все время колотят, Роберт.
Гэбрей бросил сигарету и со злостью затоптал ее.
— Она врет, — заявил он. — Подлая сука.
— Она внесла за тебя залог.
— Она была должна мне. Она и сейчас мне должна.
— Забудь об этом, Роберт. И думай о письмах.
— Ага, — отозвался Гэбрей, притопывая ногой. — Все, как вы захотите. Насчет этого я спокоен. У меня в жизни правильная позиция.
24
Когда мы выехали из лабиринта улиц и вновь оказались на дороге в Сан-Педро, Майло включил свой фонарик и стал изучать составленный портрет.
— Думаешь, на него можно положиться? — спросил я.
— Не очень. Но если вдруг появится реальный подозреваемый — что маловероятно, — это может помочь.
Я остановился на красный свет и посмотрел на портрет.
— Не слишком характерная внешность.
— Да.
Я наклонился и присмотрелся повнимательнее.
— Похож на Хененгарда, только без усов.
— В самом деле?
— Хененгард моложе, чем тот тип, которого описал Гэбрей, лет тридцати с небольшим, и у него лицо пополнее. Но он тоже плотного телосложения, и прическа похожа на эту. А усы с марта могли отрасти. Даже если не так, они очень слабо видны — их, наверное, трудно разглядеть на расстоянии. И ты сам говорил, что он мог сидеть в тюрьме.
— Гм-м.
Зажегся зеленый свет, и я опять сосредоточился на шоссе.
Майло прыснул.
— Что?
— Просто думаю. Если я когда-нибудь разберусь с Херберт, мои неприятности только начнутся. Вытащил ее дело. Влез на территорию Центрального отделения, предложил защиту Гэбрею, на которую не имею полномочий. Для управления я всего-навсего паршивый маленький чиновник.
— Неужели раскрытие убийства не окажет благотворного действия на отношение управления?
— Не настолько, чтобы подтвердить звание. Но, черт возьми, думаю, что смогу добиться кое-чего, если уж дойдет до дела. Преподнесу подарок Гомесу и Уикеру, пусть пользуются славой и надеются на половинку золотой звездочки. Конечно, Гэбрей сможет пострадать при этом... Черт, он не виновен. Если его информация окажется правдивой, то, возможно, с ним будет все о'кей. — Майло закрыл коробку и положил ее на пол. — Только послушай меня, — вздохнул он, — разболтался, как проклятый политик.
Я въехал на взгорье. Все полосы были пусты, и шоссе казалось гигантским рулоном бумаги.
— Лишить нескольких проходимцев возможности действовать, — продолжал Майло, — должно бы само по себе быть достаточным удовлетворением. Согласен? То, что вы, психологи, называете внутренним побуждением.
— Конечно, — согласился я. — Будь добр ради самого Добра, и Санта Клаус не забудет тебя.
* * *
Мы вернулись ко мне домой вскоре после трех. Майло уехал на своем «порше», а я прокрался в постель, пытаясь сделать это тихо. Робин все равно проснулась и взяла меня за руку. Мы сжали пальцы и заснули.
Она встала и исчезла, прежде чем я продрал глаза. Подсушенная английская булочка и сок ожидали меня на кухонном столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125