Они поставили корабли в Королевской Стоянке, и теперь этого никому было не отменить, пусть даже расколется земля. Трон Модры взорвется и сожжет все живое вокруг себя, небо пусть рухнет на землю, и Гэвин, сын Гэвира из дома Гэвиров, пусть что хочет, то и думает об этом теперь.
Все здесь знали, что именно так будет сказано в скелах: «Они поставили корабли в Королевской Стоянке».
Стремительно заведя суда в узкую бухту, они сразу перестали спешить.
Насколько можно понять, эта высадка была мало похожа на то, как обычно велось у северян. На До-Мона в тот день высаживались спокойно, основательно, по-хозяйски. Как дома. Это был показ силы настолько же, насколько осознание ее. Правда, люди с лодки Долфа Увальня, скользнувшей вперед для разведки, уже сторожили на гребне скал над Королевской Стоянкой, откуда открывается сразу почти весь остров, кроме юго-западного склона монской горы.
На востоке, за обводами стен, казалось, стояла еще одна гора — Храм Огня. Отсюда он был виден, тогда как снизу, от воды, стены закрывают его.
Оказывается, этот храм был еще огромнее, чем стены. Нет, они, конечно же, все слышали скелы о плаваниях Дьялваша Морехода в южных морях. Но одно дело — слышать, а другое — поверить собственным глазам.
Говорят, когда войско Айзраша оказалось перед Симорой — а ведь о нем тоже слышали рассказы и знали многое от той части войска, что прежде служила здесь, — один из вождей (Улхот по имени) сказал:
— Если бы я раньше знал — что она такая!
Впрочем, добавил вскоре:
— Если бы я знал, что она такая, — я б не только телеги, я б с собой сани взял!
Это в смысле, что богатства, мол, здесь так много — до зимы не увезти; и коли посмотреть на то, что в руинах императорской столицы до сих пор находят вещи, ради каких затевают поиски, — Улхот тогда был полностью прав.
Наблюдателям из людей Долфа Увальня тоже подумалось о том, что они, пожалуй, взяли бы с собой сани.
Остров лежал, все еще залитый солнцем, в то время как тень от Трона Модры уже начала поворачиваться в сторону Королевской Стоянки под высоким небом, но которому начинали бежать с юга набухающие облака. Из-за пыли, висящей в воздухе, каждая краска на нем казалась ровно размазанной, без полутонов и оттенков, будто залившей прочно место, отведенное ей, и весь остров был точно роспись на доске под матовым лаком. Может быть, им так казалось оттого, что все еще невероятно и невозможно было поверить: в самом ли это деле стены монастыря Моны всего-навсего в четырех полетах стрелы.
Багрово-кирпичные (в черных подтеках) стены, белые остатки поселка у них почти под ногами, направо оливково-серо-зеленые рощицы (и черные яркие пятна в них), бело-сизый пар над ближайшей гейзерной долиной, не видный за ним склон Трона Модры, освещенный солнцем, и видный — еще правее — склон, перечеркнутый резкой синей тенью, зеленое море, синее-синее небо и совсем вдали — черно-синий берег острова Ол.
Это и вправду было как картина. Если бы люди Долфа Увальня разбирались в картинах на доске или на шелку.
Для молодого прислужника, наблюдавшего через Глаза за этой высадкой, она тоже выглядела почти как картина. Наверное, потому, что была видна очень далеко и сверху как копошение букашек, — так, как она видна с Трона Модры.
За почти четыре месяца (после того как прорвались-таки на остров и загнали его защитников в стены монастыря) люди Бирага, которым было почти всем нечего делать, кроме как слушать грохот камней от катапульт, — убивали время не только тем, что дулись в «вертушку», ссорились, рубили на дрова все, что могли, и стреляли на мясо все, что могли. Но еще и тем, что естественно для людей, полных ненависти к вещам, которые убивали их. К тому же часто это увлекательное занятие — искать, и выглядит оно куда красивей, нежели ссоры и ругань от нечего делать; кроме того, для человека, не полностью потерявшего к себе уважение, разрушать творения рук человеческих — вообще одно из самым увлекательных на свете занятий, в особенности если эти творения непонятны и чужды, а руки принадлежат врагу. А с другой стороны, параболические зеркала, например вынутые из Глаз, — вещь несомненно дорогая и ценная, и на острове Иллон, Бугене или Гарзе ее отхватят с руками, если удастся туда довезти. Поэтому работающих Глаз на Моне осталось четыре штуки — те, что были установлены высоко на склонах Трона Модры. Да люди Бирага и тех бы не оставили — они и туда пытались забраться, рассчитывая на козье жаркое, — но Хозяин Горы — демон действительно не из общительных и любит, чтобы с ним обращались почтительно, как Настоятель Баори, к которому он приходил стариком с длинной густой шерстью на козьих ногах, диким взглядом и спутанными волосами.
Этого не было видно — как из расщелины, уходящей корнями далеко в глубины горы, где в вечном кипении магмы, подземной воды и напряжений непостижимо живут недра, — из расщелины, одной из тех, где Хозяин Горы любит спать в полуденный час, — вырвалось, точно выдохнутое грудью великана, прозрачное без цвета и запаха облачко, такое же, как те, что заставляют зверей перед землетрясением от ужаса сходить с ума. Но бесстрашные секирники, поплевывавшие на любую опасность, законы и королей, когда это облачко коснулось их, слетели с горы, как ошпаренные, и больше далеко наверх никто не забирался. В конце концов, они сюда явились не ссориться с демонами.
Но Хозяину Горы было дело только до своей горы. Сейчас он спал. Может быть, сейчас он спал в той же самой расщелине, ведь стоял именно полуденный час.
Качаясь от ветра, пар над Долиною Длинных Источников то и дело закрывал Королевскую Стоянку тонкою, точно кисейной, пеленой. Этот пар был не из Того, Что Близко Человеку, — с ним ничего не могла поделать магия. В эти мгновения молодому прислужнику казалось, что картина в «окне» словно отодвигалась в глубь колодца.
Сердце у него тоже было словно в глубине колодца, такого глубокого колодца, куда не доходит свет. Некоторое время назад он слышал рассуждения двух «достойных служения» — далангов — из служителей Иннаун. Собственно говоря, он нарочно прошел мимо, чтоб услышать эти рассуждения. И теперь понимал, отчего мореглазые сходят у него на виду со своих кораблей беспрепятственно, а «удостоенный служения» — итдаланг, — поглядев на это, только тронул его плечо… а точнее, оперся вдруг на его плечо, точно старые ноги ослабели на мгновение, а потом проговорил: «Ну что ж, смотри… да, продолжай наблюдать, хено». И ушел.
Наверное, на них самих слишком сильная защита. А если сейчас остановить их корабли, для мореглазых это будет значить одно только — что они не могут уйти отсюда так, как пришли. И за возможность уйти отсюда они будут драться с яростью крысы, загнанной в угол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156