Воцарилось молчание. Сёнто узрел генерала Ходзё, поднимавшегося к ним по холму. «Кончено, — подумал князь. — Да смилуется Ботахара над их душами».
Негромкая речь Суйюна вернула его к реальности.
— Я могу отправиться вместе с князем Комаварой, господин наместник. Я умею исцелять.
На мгновение Сёнто остолбенел.
— Это исключено. Вы принадлежите к моему непосредственному окружению, и я не отпущу вас в пустыню точно так же, как не отпустил бы княжну Нисиму. Однажды вы уже рисковали жизнью, за что я буду вечно вам благодарен, но тогда вы действовали в силу крайней необходимости, и больше это не повторится. Я уважаю ваше решение, но не согласен с ним. — Сёнто повернулся лицом на север.
Суйюн и Комавара переглянулись.
В лучах заходящего солнца золотые монеты на ладони Сёнто приобрели какую-то волшебную глубину оттенка. Он потер их и пальцами ощутил рельефный силуэт дракона.
«Сила и тайна», — всплыл в его памяти шепот Нисимы.
32
Прежде князю Агатуа никогда не приходилось сидеть в доме Сёнто, дожидаясь хозяина. Несмотря на то что он и Мотору-сум уже не проводили долгие часы вместе, как прежде, между ними сохранялась тесная связь — настоящая дружба, крепкая настолько, что Сёнто пожелал отправить весточку своей падчерице именно с ним. Агатуа не имел понятия, что написано в письме и почему его нужно доставить такими окольными путями, но он никогда бы не позволил себе расспрашивать своего друга: раз Мотору-сум счел предосторожности необходимыми, значит, так оно и есть.
Однако его заставляли ждать. Ему сообщили, что княжна Нисима больна, и когда он поднял шум, слуги поспешили разыскать кого-нибудь из приближенных Сёнто. С тех пор прошло уже несколько минут. Князь Агатуа не любил ждать.
Створки ширмы раздвинулись в стороны, и в комнату впорхнула госпожа Кенто. Лицо Агатуа просветлело.
— Ну наконец-то, госпожа Кенто, хоть один разумный человек. — Он отвесил поклон, и в ответ фрейлина сделала то же самое.
— Прошу извинить нас, князь Агатуа. Непростительно, что вас заставили ждать. Еще раз приношу свои извинения. — Кенто снова поклонилась.
Князь Агатуа пожал плечами.
— Ничего страшного, такое случается. Не будем больше об этом. Прошу вас, госпожа Кенто, проводите меня к госпоже Нисиме, у меня есть для нее крайне срочное послание.
Кенто снова коротко поклонилась.
— Я передам письмо лично ей в руки, будьте уверены, князь Агатуа.
— Госпожа Кенто, я только что объяснял прислуге, что не могу допустить этого. Письмо от князя Сёнто, и он велел отдать его княжне Нисиме и никому другому. Я не подорву доверие вашего хозяина. Мы не ведаем, насколько важно послание князя, поэтому я отдам его только госпоже Нисиме.
Хрупкая девушка не сдавала позиций.
— Это невозможно, князь Агатуа. Моя госпожа очень больна, и лекарь запретил ее беспокоить.
Князь Агатуа еле сдерживал свою ярость, но когда заговорил, голос его звучал ровно и убедительно:
— Госпожа Кенто, мы ведь не знаем — вероятно, самая жизнь княжны Нисимы находится под угрозой. Нелепо ставить рекомендации лекаря выше приказа вашего господина. Прошу вас, немедленно проводите меня к княжне.
Кенто не двинулась с места и покачала головой.
— Извините, но вы просите невозможного. Князь Агатуа обошел фрейлину княжны и направился к ширме, ведущей во внутренние покои.
— Стражникам приказано задержать вас, князь Агатуа, если вы сделаете еще хоть шаг, — тихо сказала Кенто.
Князь в гневе повернулся к ней.
— Это просто безумие! — Тем не менее он чувствовал, что женщина говорит всерьез. — Когда я смогу увидеть княжну Нисиму?
— Не знаю, князь, возможно, дня через три.
Качая головой, Агатуа пошел к выходу, но у ширмы вдруг остановился.
— Вы больше не совершите таких серьезных ошибок, когда будете подметать улицы. — С этими словами он ушел.
Кенто застыла, глядя на сёдзи. Прошло всего несколько дней, а притворяться, что княжна Нисима дома, становилось все сложнее. Сначала увидеть ее хотел генерал Катта — правда, отделаться от него было нетрудно, — а теперь еще и это. Кенто встревожило известие о письме Сёнто. Наверняка в нем написано что-то важное, но догнать княжну уже нельзя, по крайней мере не привлекая к ее персоне большого внимания. Она доберется до Сэй быстрее, чем отправленное любым обычным способом письмо. Кенто ничего не могла поделать — разве что начинать готовиться к своей новой должности. Кажется, метлы хранились в чулане возле кухни.
33
Еще никогда день для княжны Нисимы не тянулся так долго. Только вчера вечером она получила стихи от Яку Катты, и с той поры время замедлило ход столь ощутимо, как ни разу не бывало во время упражнений в ши-тен, которым ее обучал брат Сатакэ.
Ничего — ни единого слова, — и она не могла послать ему весточку: достоинство еще удерживало ее от этого. Княжна стояла на палубе; берега проплывали мимо, как и в первые дни путешествия, но теперь глаз поэтессы видел пейзаж иначе.
Листья калипты,
Влекомые ветром,
Плывут навстречу зиме
По осеннему небу,
Отраженному в глади реки.
Деревья на берегу
Печально кивают,
Прощаясь с потоком.
Их ветви пусты,
Как и сердце мое.
Почему ты меня не зовешь?
Госпожа Окара и княжна Кицура отдыхали, и Нисима вышла на палубу в последних лучах солнца, чтобы «побыть наедине со своими мыслями». Наедине со своими желаниями, как призналась она себе.
«Разве он не хочет увидеться со мной так же, как желаю этого я?» Вопрос лишал ее покоя и сна. «Я становлюсь совершенной дурочкой», — подумала княжна и решила вернуться в каюту к своим сочинениям, как вдруг впереди барки показалась лодка с двумя императорскими гвардейцами на веслах. Сердце Нисимы заколотилось, но в то же время, стоя у перил, она почувствовала себя еще более глупо — словно она ожидала от стражников известий. Спускаться вниз было уже поздно, поэтому княжна устремила взор на туманный берег и притворилась, что не замечает лодку, пока та не оказалась прямо под ней.
— Простите нас, княжна Нисима, — вполголоса произнес гвардеец, — мы не хотели нарушать ваше уединение. — Он явно не сомневался в том, к кому обращается. — С вашего позволения, нам поручено передать вам письмо от генерала Катты. Если вы пожелаете ответить, мы к вашим услугам. — Стражник извлек из рукава сложенный лист бумаги.
Княжна механически протянула руку и взяла письмо.
— Благодарю, — ответила она, сделала несколько шагов на квартердек, наклонилась над перилами, глубоко вздохнула и раскрыла письмо, которого дожидалась целый день.
Почерк Яку был немного крупноват, но княжне его трогательная попытка придать посланию элегантность показалась очень милой.
Ветер, ветер, ветер —
Слышать о нем
Больше нет моих сил.
Служба и долг позабыты,
Шелк твоих губ —
Все, о чем я могу думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131