Он предлагает нам свое золото. Полагаю, на сей раз он говорит правду.
— Правду! — вскипел Комавара. — У них нет чести, брат. Очень щедро с его стороны предлагать нам золото, когда он связан и беспомощен, а монеты уже у меня в руках.
— В моем ордене принято считать, что у варварских племен есть свой кодекс чести, князь. Он отличается от моего или вашего, но все же это закон, и они связаны его правилами так же, как вы и я.
— Мой кодекс чести не позволяет мне отнять жизнь у безоружного, однако я уверен, что нам следует поступить именно так — ради своей безопасности и безопасности Сэй. Понимаю, ты не можешь в этом участвовать, брат, но, по моему твердому убеждению, это самый разумный выход.
— Эти люди принадлежат к одному роду. Если мы увезем одного из них, другие не посмеют поставить под угрозу его жизнь. Думаю, нам стоит взять его с собой. Нам все равно не обойтись без проводника.
— Брат Суйюн! Его сородичи тут же побегут к хану. Не зря же дикарь упомянул, что хан хочет заполучить талисман — такой, как тот, что у тебя на шее. Если поблизости есть хоть небольшая армия, неизвестно сколько человек помчится за нами в погоню. Как только они узнают, что мы здесь, нам от них не скрыться — здесь я бессилен. Прости, я считаю это неразумным.
— Хан не любит этих людей, князь Комавара. Прийти к нему без подношений, с одними выдумками, очень опасно. Эти трое действительно станут нашими тха-телор, они чтут свой закон. Если недалеко отсюда и вправду стоит армия, мы должны воочию убедиться в этом и оценить ее размеры. С помощью проводника мы сбережем драгоценное время.
— Можешь спросить его, насколько велика армия?
Суйюн перевел вопрос, и дикарь энергично закивал. Он понимал, что сейчас решается его судьба, и горел желанием угодить монахам.
— Он сказал, что воинов не перечесть; он своими глазами видел войско, и, чтобы объехать весь лагерь, потребуется полдня.
— Он лжец, безумный лжец! Даже в сотне пустынь не найдется столько варваров, чтобы составить половину такой армии.
Суйюн опять заговорил с дикарем.
— Пусть его слова кажутся невероятными, князь Комавара, но этот человек не лжет. Он и его соплеменники видели армию всего пять дней назад.
— Да помилует нас Ботахара! Я молюсь, чтобы это было не так.
— Калам, — промолвил Комавара, обращаясь, как он полагал, к дикарю по имени. На самом деле это было что-то вроде титула, хотя слово «титул», пожалуй, звучало слишком официально. «Калам» значило «песчаная лиса». Такое прозвище встречалось почти в каждом охотничьем племени, так как по традиции его давали молодому охотнику, который не боялся уходить далеко в пустыню и проявлял ловкость в своем деле. Таким был и человек, ставший проводником Комавары и Суйюна, — молодой варвар, их «тха-телор», хотя ни один, ни другой вай-янец понятия не имели, что это означает.
Дикарь остановил свою лошадь, и Комавара указал на юг, где горизонт заволокло завесой пыли. Варвар энергично закивал и, обратив на себя внимание Суйюна, быстро заговорил на своем языке.
— Он говорит, что пыль подняла в воздух армия хана. Она движется к Сэй, князь Комавара. — От Суйюна не укрылась тревога на лице молодого северянина.
— Кто начинает военную кампанию перед наступлением зимы? Вот-вот пойдут дожди, а потом снег, и несколько недель будет стоять жуткий холод. Дикарь несет какую-то нелепицу!
— Возможно, и нет, мой князь, при условии, что он не ошибся насчет размеров войска. Если все обстоит так, как говорит Калам, то крупная армия, атакующая плохо защищенную территорию, жители которой не подозревают об угрозе, вполне может рассчитывать на быструю победу. В Сэй варваров ожидает щедрый урожай. Скоро начнутся зимние дожди, это верно, и внутренние провинции не смогут выставить против дикарей свои войска до самого конца весны, а к этому времени хан уже возведет прочные укрепления, если он действительно намеревается захватить Сэй и удержать ее.
Качая головой, Комавара вновь обвел взором южный горизонт.
— Скорее это обычная пыльная буря, брат. — Он указал на запад, где также появилась туманная дымка. — Еще одна армия? Почему же тогда она уходит прочь от Сэй? — Комавара бросил взгляд на север и восток, но других подтверждений своего довода не нашел. — Сколько ехать до лагеря?
Суйюн повернулся к Каламу.
— Мы будем там еще до заката, князь.
Снова покачав головой, молодой сэйянец жестом приказал варвару вести их.
За день после засады, устроенной дикарями, многое изменилось. Комавара очень неохотно согласился взять Калама проводником и отпустил его соплеменников. Они заменили хромую серую кобылу на одну из лошадей, принадлежавших пустынным охотникам, и двинулись по направлению к лагерю несуществующей, по мнению князя, армии.
На ночь Калама связывали и по очереди дежурили, но родичи дикаря больше не делали попыток напасть в темноте. Сейчас путники продвигались заметно быстрее. Калам вел их, безошибочно минуя ложные повороты и тупики. Он оказался превосходным проводником, и даже Комавара стал относиться к нему менее подозрительно после того, как однажды утром охотник убил змею и снабдил князя мясом на завтрак.
Суйюн, погруженный в тревожные раздумья, ехал молча, изредка поглядывая на Комавару. Теперь на поясе у северянина висел меч, а его тонзура начала зарастать. Ни он, ни Суйюн не разговаривали на эту тему. Они знали, что, если попадут в руки вождя племени, которое собирается идти войной на империю, уже не будет иметь значения то, что они целители… особенно если хан жаждет заполучить ботаистский талисман.
Эта мысль заставляла Суйюна беспокоиться о безопасности брата Хитары, хотя в облике бродячего монаха было нечто, позволявшее Суйюну предположить, что как раз об этом человеке ему стоит тревожиться меньше всего.
Примерно за два часа до наступления темноты Калам привел их к подножию скалы.
— Путь изменился, князь, — сказал Суйюн. — Здесь мы должны оставить лошадей и идти пешком. — Он поднял глаза на утесы, вздымавшиеся над ними, и Комавара проследил за его взглядом.
— Опять карабкаться по скалам?
— Да.
Комавара страдальчески закатил глаза и слез с лошади.
Калам уверенно пробирался вверх, лавируя между растрескавшимися выступами и обломками каменных глыб. Подъем оказался трудным, однако ни крутым, ни опасным. На лице Комавары читалась явная радость от того, что им не пришлось повторять головокружительное восхождение в ущелье Дендзи, по сравнению с которым это выглядело просто прогулкой.
Наконец Калам жестом скомандовал спутникам остановиться, выбрал место для обзора и спрятался за камнями, выискивая что-то глазами — что именно, Суйюн сказать не мог. Затем охотник взмахнул рукой, подозвал их к себе и подал знак молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Правду! — вскипел Комавара. — У них нет чести, брат. Очень щедро с его стороны предлагать нам золото, когда он связан и беспомощен, а монеты уже у меня в руках.
— В моем ордене принято считать, что у варварских племен есть свой кодекс чести, князь. Он отличается от моего или вашего, но все же это закон, и они связаны его правилами так же, как вы и я.
— Мой кодекс чести не позволяет мне отнять жизнь у безоружного, однако я уверен, что нам следует поступить именно так — ради своей безопасности и безопасности Сэй. Понимаю, ты не можешь в этом участвовать, брат, но, по моему твердому убеждению, это самый разумный выход.
— Эти люди принадлежат к одному роду. Если мы увезем одного из них, другие не посмеют поставить под угрозу его жизнь. Думаю, нам стоит взять его с собой. Нам все равно не обойтись без проводника.
— Брат Суйюн! Его сородичи тут же побегут к хану. Не зря же дикарь упомянул, что хан хочет заполучить талисман — такой, как тот, что у тебя на шее. Если поблизости есть хоть небольшая армия, неизвестно сколько человек помчится за нами в погоню. Как только они узнают, что мы здесь, нам от них не скрыться — здесь я бессилен. Прости, я считаю это неразумным.
— Хан не любит этих людей, князь Комавара. Прийти к нему без подношений, с одними выдумками, очень опасно. Эти трое действительно станут нашими тха-телор, они чтут свой закон. Если недалеко отсюда и вправду стоит армия, мы должны воочию убедиться в этом и оценить ее размеры. С помощью проводника мы сбережем драгоценное время.
— Можешь спросить его, насколько велика армия?
Суйюн перевел вопрос, и дикарь энергично закивал. Он понимал, что сейчас решается его судьба, и горел желанием угодить монахам.
— Он сказал, что воинов не перечесть; он своими глазами видел войско, и, чтобы объехать весь лагерь, потребуется полдня.
— Он лжец, безумный лжец! Даже в сотне пустынь не найдется столько варваров, чтобы составить половину такой армии.
Суйюн опять заговорил с дикарем.
— Пусть его слова кажутся невероятными, князь Комавара, но этот человек не лжет. Он и его соплеменники видели армию всего пять дней назад.
— Да помилует нас Ботахара! Я молюсь, чтобы это было не так.
— Калам, — промолвил Комавара, обращаясь, как он полагал, к дикарю по имени. На самом деле это было что-то вроде титула, хотя слово «титул», пожалуй, звучало слишком официально. «Калам» значило «песчаная лиса». Такое прозвище встречалось почти в каждом охотничьем племени, так как по традиции его давали молодому охотнику, который не боялся уходить далеко в пустыню и проявлял ловкость в своем деле. Таким был и человек, ставший проводником Комавары и Суйюна, — молодой варвар, их «тха-телор», хотя ни один, ни другой вай-янец понятия не имели, что это означает.
Дикарь остановил свою лошадь, и Комавара указал на юг, где горизонт заволокло завесой пыли. Варвар энергично закивал и, обратив на себя внимание Суйюна, быстро заговорил на своем языке.
— Он говорит, что пыль подняла в воздух армия хана. Она движется к Сэй, князь Комавара. — От Суйюна не укрылась тревога на лице молодого северянина.
— Кто начинает военную кампанию перед наступлением зимы? Вот-вот пойдут дожди, а потом снег, и несколько недель будет стоять жуткий холод. Дикарь несет какую-то нелепицу!
— Возможно, и нет, мой князь, при условии, что он не ошибся насчет размеров войска. Если все обстоит так, как говорит Калам, то крупная армия, атакующая плохо защищенную территорию, жители которой не подозревают об угрозе, вполне может рассчитывать на быструю победу. В Сэй варваров ожидает щедрый урожай. Скоро начнутся зимние дожди, это верно, и внутренние провинции не смогут выставить против дикарей свои войска до самого конца весны, а к этому времени хан уже возведет прочные укрепления, если он действительно намеревается захватить Сэй и удержать ее.
Качая головой, Комавара вновь обвел взором южный горизонт.
— Скорее это обычная пыльная буря, брат. — Он указал на запад, где также появилась туманная дымка. — Еще одна армия? Почему же тогда она уходит прочь от Сэй? — Комавара бросил взгляд на север и восток, но других подтверждений своего довода не нашел. — Сколько ехать до лагеря?
Суйюн повернулся к Каламу.
— Мы будем там еще до заката, князь.
Снова покачав головой, молодой сэйянец жестом приказал варвару вести их.
За день после засады, устроенной дикарями, многое изменилось. Комавара очень неохотно согласился взять Калама проводником и отпустил его соплеменников. Они заменили хромую серую кобылу на одну из лошадей, принадлежавших пустынным охотникам, и двинулись по направлению к лагерю несуществующей, по мнению князя, армии.
На ночь Калама связывали и по очереди дежурили, но родичи дикаря больше не делали попыток напасть в темноте. Сейчас путники продвигались заметно быстрее. Калам вел их, безошибочно минуя ложные повороты и тупики. Он оказался превосходным проводником, и даже Комавара стал относиться к нему менее подозрительно после того, как однажды утром охотник убил змею и снабдил князя мясом на завтрак.
Суйюн, погруженный в тревожные раздумья, ехал молча, изредка поглядывая на Комавару. Теперь на поясе у северянина висел меч, а его тонзура начала зарастать. Ни он, ни Суйюн не разговаривали на эту тему. Они знали, что, если попадут в руки вождя племени, которое собирается идти войной на империю, уже не будет иметь значения то, что они целители… особенно если хан жаждет заполучить ботаистский талисман.
Эта мысль заставляла Суйюна беспокоиться о безопасности брата Хитары, хотя в облике бродячего монаха было нечто, позволявшее Суйюну предположить, что как раз об этом человеке ему стоит тревожиться меньше всего.
Примерно за два часа до наступления темноты Калам привел их к подножию скалы.
— Путь изменился, князь, — сказал Суйюн. — Здесь мы должны оставить лошадей и идти пешком. — Он поднял глаза на утесы, вздымавшиеся над ними, и Комавара проследил за его взглядом.
— Опять карабкаться по скалам?
— Да.
Комавара страдальчески закатил глаза и слез с лошади.
Калам уверенно пробирался вверх, лавируя между растрескавшимися выступами и обломками каменных глыб. Подъем оказался трудным, однако ни крутым, ни опасным. На лице Комавары читалась явная радость от того, что им не пришлось повторять головокружительное восхождение в ущелье Дендзи, по сравнению с которым это выглядело просто прогулкой.
Наконец Калам жестом скомандовал спутникам остановиться, выбрал место для обзора и спрятался за камнями, выискивая что-то глазами — что именно, Суйюн сказать не мог. Затем охотник взмахнул рукой, подозвал их к себе и подал знак молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131