Кто-нибудь, взобравшись на быстроходного верблюда, опередив караван, устремляется в аул. И кричит во все горло, размахивая тымаком: "Суюнши! Суюнши!.." Тут не только дети — взрослые не усидят на месте. Весь аул, от мала до велика, высыпает навстречу. Меж детьми, далеко опередив старших, несется и Нартай. Скорее, скорее... Вот и караван. Когда он уже совсем близко, с арбы обыкновенно спрыгивает кто-то в военной форме. Кто?.. Никто не знает, но все бросаются наперегонки. И галдят, и перекрикивают один другого, и виснут на шее, и взбираются на плечи, и — самые маленькие — обнимают ноги в пропыленных сапогах. Тем временем поспевают и взрослые. Поцелуи, приветствия, слезы, смех... Только теперь для Нартая проясняется, кто такой прибывший в аул, демобилизованный из рядов армии воин. Одному мальчику он приходится отцом. Другому мальчику — старшим братом...
И Нартай с надеждой дожидается завтрашнего дня.
Но проходит и завтра, и послезавтра, и послепосле-завтра, и послепослепослезавтра — не приезжает отец. Проходит еще неделя, еще месяц — нет его, и почта тоже не приносит о нем никаких вестей. Наступает осень. Дни мелькают за днями — короткие, хмурые, моросят дожди, а его все нет. Снегом покрылась земля, стекла на школьных окнах изукрасили зимние морозы, а его нет и нет... И не будет, понял Нартай. Напрасно его ждать. Он не приедет. Сюда не приедет. Как же он сюда приедет, если ему не известно, что дети его — здесь?
Нартай рассказал о своей догадке Ертаю. Хоть и маленький, но уже не дурачок, не глупыш, каким был когда-то. Уже больше восьми — лучший ученик второго класса.,. Все понимает!
— Наверное, наш куке вернулся, — сказал Нартай. — Наверное, наш куке в Алма-Ате. А где мы с тобой — не знает... Помнишь, какая была у него комната —- кабинет? А сколько было там книг — помнишь? Наверное, он и сейчас там, у себя в комнате, где столько книг. Он там, а мы здесь... Мы должны к нему поехать. Сами. Дом я найду, —- сказал Нартай. — Большой дом, трехэтажный. И рядом — фонтан. Знаешь, что такое фонтан? Не знаешь, глупыш?.. Это такой ручеек, только вода из него течет прямо в небо. Понимаешь?.. Да, там и деревья, много деревьев, и все огромные, высоченные, как ты играл под ними — помнишь?.. Не помнишь?.. Ну, не важно. Лишь бы добраться до Алма-Аты, а там я все найду. Только бы добраться... Надо сесть на поезд. Все поезда идут в Алма-Ату. Сядем в Жанакале. Отсюда да Жанакалы — девяносто километров. А в задачнике по арифметике сказано, что пешеход в час проходит пять километров. Значит, на всю дорогу надо восемнадцать часов. Устанем — отдохнем, верно? Можно спать ночью, зарывшись в снег, в снегу — тепло... Так написано в учебнике по родному языку.
Ертай все одобрил, со всем согласился. Только жаль ему отца, который за ним приедет, чтобы взять домой на десятидневные каникулы...
— Я тоже соскучился по аже, — говорит Нартай. — Но ведь у нас есть наш настоящий отец, куке. Если мы здесь останемся, он подумает, что мы пропали, и вместо умершей мамы приведет другую, а вместо нас найдет других детей...
Это производит впечатление на Ертая.
— Тогда пойдем... Только сначала нужно подготовиться. Надо собрать еду, чтобы хватило на дорогу до Алма-Аты...
И оба собирали, копили потихоньку — баурсаки, курт, иримшик... И не оставалось ничего такого, что могло бы теперь их задержать.
Как и сговорились, оба встали еще затемно, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза... Правда, в последний момент Ертай вдруг заколебался. Жалко ему было навсегда расставаться с теми, кого уже привык он здесь называть матерью и отцом... А что ему мог сказать на это Нартай? Ведь и для него было горько покинуть добрых людей, которым был он вместо не то сына, не то внука...
— В Алма-Ату приедем — письмо пришлем, —' сказал он брату. — И летом сюда вернемся —в каникулы. А пока сделаем, как решили.
Больше они не стали медлить. Санный путь, мни-
баясь, уводил их вперед, по сторонам смутно белела в предрассветных сумерках неоглядная степь. Если все идти и идти, дойдешь до колхоза "Кзыл ту", это им было известно. А пойдешь дальше — будет колхоз "Азат". Пойдешь по дороге, никуда не сворачивая, — будет станция Жанакала. А там и поезд, который отвезет их в Алма-Ату...
Когда братья выходили из аула, было тепло, безветренно, улежавшийся наст весело поскрипывал под ногами, придавая бодрость. Но затем внезапно похолодало, в воздухе закружились крупные хлопья. Нартай шагал впереди; ветер ударил ему в лицо, залепил глаза снегом... Он заслонился рукавицей от ветра, огляделся и подождал, пока его нагонит приотставший Ертай, У того пар валил изо рта и ноздрей, щеки были красные-красные, а брови белые, мохнатые...
— Давай вернемся, — сказал Нартай. — Еще заблудимся.
— Не заблудимся, — Ертай поглубже на лоб надвинул шапку. — Пойдем по дороге - и не заблудимся.
— Давай вернемся, — повторил Нартай.
— Все равно на уроки опоздали... Что учителю скажем?
— Давай вернемся, — уговаривал Нартай. — Смотри, как метет... Не дойдем, замерзнем!
— Не замерзнем, — упрямо твердил Ертай. — Тут скоро молочная ферма, до нее дойдем...
— Не дойдем.
— До аула теперь дальше, чем до фермы.
— Нам ветер в спину дуть будет, подгонять... Давай вернемся...
— Ты сам, — сказал Ертай, — сам возвращайся. А я пошел. Ты и апу видел, и куке видел, а я никого не видел. Я тоже хочу увидеть. Я сам найду дом, про который ты рассказывал.
Он отбросил руку Нартая, который пытался удержать его, и, весь облепленный снегом, двинулся вперед по дороге. Нартай постоял немного, растерянно озираясь по сторонам. Что было делать?.. Он последовал за братом.
Снег повалил гуще, ветер швырял его в лицо пригоршнями. Мороз усиливался. Плотная белесая мгла простерлась над степью.
Их отыскали только на девятые сутки — после того, как утих буран. Видимо, первым упал Нартай. По одну руку от него лежал малахай, по другую — ваиенок. Шуба на груди была расстегнута. Похоже, когда его совсем доконал мороз, он стал сбрасывать с себя одежду и раскидывать куда попало. В конце концов он упал и растянулся во всю длину, подогнув под себя обутую в валенок ногу. Ертай застыл рядом с ним, стоя на коленях и глядя в небо. Руки его, обнимавшие непокрытую голову брата, примерзли к ней намертво. Наверное, дети потеряли направление и сбились с пути, когда пытались укрыться от бурана в защищенной от ветра лощине. До молочной фермы им оставалось одолеть каких-нибудь триста метров.
ПРИТОК ТРЕТИЙ. ЯКОВ-ЖАКЫП
Он и сам не знал, кто он по национальности. Вначале, когда он сюда приехал, говорили, что он русский Удивляться этому не приходилось: казахи всех людей, не схожих с ними обликом, в особенности же голубоглазых и светловолосых, относили обычно к русским. Когда он сделался старше, на вопрос, кто он, Яков отвечал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
И Нартай с надеждой дожидается завтрашнего дня.
Но проходит и завтра, и послезавтра, и послепосле-завтра, и послепослепослезавтра — не приезжает отец. Проходит еще неделя, еще месяц — нет его, и почта тоже не приносит о нем никаких вестей. Наступает осень. Дни мелькают за днями — короткие, хмурые, моросят дожди, а его все нет. Снегом покрылась земля, стекла на школьных окнах изукрасили зимние морозы, а его нет и нет... И не будет, понял Нартай. Напрасно его ждать. Он не приедет. Сюда не приедет. Как же он сюда приедет, если ему не известно, что дети его — здесь?
Нартай рассказал о своей догадке Ертаю. Хоть и маленький, но уже не дурачок, не глупыш, каким был когда-то. Уже больше восьми — лучший ученик второго класса.,. Все понимает!
— Наверное, наш куке вернулся, — сказал Нартай. — Наверное, наш куке в Алма-Ате. А где мы с тобой — не знает... Помнишь, какая была у него комната —- кабинет? А сколько было там книг — помнишь? Наверное, он и сейчас там, у себя в комнате, где столько книг. Он там, а мы здесь... Мы должны к нему поехать. Сами. Дом я найду, —- сказал Нартай. — Большой дом, трехэтажный. И рядом — фонтан. Знаешь, что такое фонтан? Не знаешь, глупыш?.. Это такой ручеек, только вода из него течет прямо в небо. Понимаешь?.. Да, там и деревья, много деревьев, и все огромные, высоченные, как ты играл под ними — помнишь?.. Не помнишь?.. Ну, не важно. Лишь бы добраться до Алма-Аты, а там я все найду. Только бы добраться... Надо сесть на поезд. Все поезда идут в Алма-Ату. Сядем в Жанакале. Отсюда да Жанакалы — девяносто километров. А в задачнике по арифметике сказано, что пешеход в час проходит пять километров. Значит, на всю дорогу надо восемнадцать часов. Устанем — отдохнем, верно? Можно спать ночью, зарывшись в снег, в снегу — тепло... Так написано в учебнике по родному языку.
Ертай все одобрил, со всем согласился. Только жаль ему отца, который за ним приедет, чтобы взять домой на десятидневные каникулы...
— Я тоже соскучился по аже, — говорит Нартай. — Но ведь у нас есть наш настоящий отец, куке. Если мы здесь останемся, он подумает, что мы пропали, и вместо умершей мамы приведет другую, а вместо нас найдет других детей...
Это производит впечатление на Ертая.
— Тогда пойдем... Только сначала нужно подготовиться. Надо собрать еду, чтобы хватило на дорогу до Алма-Аты...
И оба собирали, копили потихоньку — баурсаки, курт, иримшик... И не оставалось ничего такого, что могло бы теперь их задержать.
Как и сговорились, оба встали еще затемно, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза... Правда, в последний момент Ертай вдруг заколебался. Жалко ему было навсегда расставаться с теми, кого уже привык он здесь называть матерью и отцом... А что ему мог сказать на это Нартай? Ведь и для него было горько покинуть добрых людей, которым был он вместо не то сына, не то внука...
— В Алма-Ату приедем — письмо пришлем, —' сказал он брату. — И летом сюда вернемся —в каникулы. А пока сделаем, как решили.
Больше они не стали медлить. Санный путь, мни-
баясь, уводил их вперед, по сторонам смутно белела в предрассветных сумерках неоглядная степь. Если все идти и идти, дойдешь до колхоза "Кзыл ту", это им было известно. А пойдешь дальше — будет колхоз "Азат". Пойдешь по дороге, никуда не сворачивая, — будет станция Жанакала. А там и поезд, который отвезет их в Алма-Ату...
Когда братья выходили из аула, было тепло, безветренно, улежавшийся наст весело поскрипывал под ногами, придавая бодрость. Но затем внезапно похолодало, в воздухе закружились крупные хлопья. Нартай шагал впереди; ветер ударил ему в лицо, залепил глаза снегом... Он заслонился рукавицей от ветра, огляделся и подождал, пока его нагонит приотставший Ертай, У того пар валил изо рта и ноздрей, щеки были красные-красные, а брови белые, мохнатые...
— Давай вернемся, — сказал Нартай. — Еще заблудимся.
— Не заблудимся, — Ертай поглубже на лоб надвинул шапку. — Пойдем по дороге - и не заблудимся.
— Давай вернемся, — повторил Нартай.
— Все равно на уроки опоздали... Что учителю скажем?
— Давай вернемся, — уговаривал Нартай. — Смотри, как метет... Не дойдем, замерзнем!
— Не замерзнем, — упрямо твердил Ертай. — Тут скоро молочная ферма, до нее дойдем...
— Не дойдем.
— До аула теперь дальше, чем до фермы.
— Нам ветер в спину дуть будет, подгонять... Давай вернемся...
— Ты сам, — сказал Ертай, — сам возвращайся. А я пошел. Ты и апу видел, и куке видел, а я никого не видел. Я тоже хочу увидеть. Я сам найду дом, про который ты рассказывал.
Он отбросил руку Нартая, который пытался удержать его, и, весь облепленный снегом, двинулся вперед по дороге. Нартай постоял немного, растерянно озираясь по сторонам. Что было делать?.. Он последовал за братом.
Снег повалил гуще, ветер швырял его в лицо пригоршнями. Мороз усиливался. Плотная белесая мгла простерлась над степью.
Их отыскали только на девятые сутки — после того, как утих буран. Видимо, первым упал Нартай. По одну руку от него лежал малахай, по другую — ваиенок. Шуба на груди была расстегнута. Похоже, когда его совсем доконал мороз, он стал сбрасывать с себя одежду и раскидывать куда попало. В конце концов он упал и растянулся во всю длину, подогнув под себя обутую в валенок ногу. Ертай застыл рядом с ним, стоя на коленях и глядя в небо. Руки его, обнимавшие непокрытую голову брата, примерзли к ней намертво. Наверное, дети потеряли направление и сбились с пути, когда пытались укрыться от бурана в защищенной от ветра лощине. До молочной фермы им оставалось одолеть каких-нибудь триста метров.
ПРИТОК ТРЕТИЙ. ЯКОВ-ЖАКЫП
Он и сам не знал, кто он по национальности. Вначале, когда он сюда приехал, говорили, что он русский Удивляться этому не приходилось: казахи всех людей, не схожих с ними обликом, в особенности же голубоглазых и светловолосых, относили обычно к русским. Когда он сделался старше, на вопрос, кто он, Яков отвечал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117