Тем не менее всякий раз, когда она заговаривала об этом, он чувствовал себя неловко. То, что его зарплата на нынешней службе невелика, — это одно, это от него не зависело, другое дело, что он давно уже внутренне признавал неудобство своей нынешней работы для семьи. Он даже начал сообразно своим возможностям узнавать у начальства, а нельзя ли ему обменяться местами с каким-нибудь из вновь прибывших холостяков. Но результатов пока не было никаких. Похоже, начальство считало, *гто с его работой справится не всякий. Что ж, он оставался на прежней должности. Только старался как Жтожно реже выезжать в командировки, а если выезжал, то не надолго. Поэтому-то в очередное свое путешествие в один из осенних слякотных дней Тулымхан отправился с крайней неохотой.
Командировка же выдалась дольше обычного — на пятнадцать дней. И то ли потому, что уезжал он надолго, то ли видя, как он расстроен, и желая поднять ему настроение, Шарипа пошла его провожать. Говорила ему, чтобы он не беспокоился ни о дочке, ни о доме, а хорошенько бы выполнял задание — не заработал бы дурной славы и поскорее бы возвращался. Пообещала писать каждые два-три дня. Очень они славно, по душам поговорили — прямо как в первое время — еле-еле оторвались друг от друга.
Город, в который Тулымхан летел на сей раз, был Кызылжаром. Там уже стояла зима. Было морозно. Устроившись в гостинице, он тотчас поехал в нужное ему учреждение. Однако включиться в работу с ходу не удалось. Заведующий отделом, к которому он специально приехал, оказывается, заболел.
Тулымхан прождал его десять дней. Он покончил в отделе со всеми делами, в которых можно было обойтись без заведующего, и счел дальнейшее свое пребывание здесь бессмысленным. Он связался с Алма-Атой и получил разрешение на выезд. Вскоре он уже сидел в самолете. Вечером будет дома. Как, наверное, истосковалась по нему дочка! А как обрадуется Шарипа, ожидающая его только дней через пять-шесть. Трудно ведь женщине одной.
Но с дорогой Тулымхану не повезло. Алма-Ата не принимала, и всю ночь он сторожил карагандинский аэропорт. А как бывает в подобных случаях, всем известно. Объявляют: вылет откладывается на два часа. А пр-том предлагают: подождите еще три часа. Три ча,са обрастают еще часом-другим. И не поспишь. И не отдохнешь. Сидишь как на иголках, точно провинился в чем-то и вот сейчас ждешь наказания.
Наконец Тулымхан полетел. С рассветом. Как встало солнце.
В аэропорту он сел в "экспресс" и к обеду добрался до своего микрорайона. Как раз в это время Шарипа приходила домой. Пить чай. Тулымхан* решил разыграть жену. Тихо открыв замок своим ключом, он зашел в квартиру и постучал в дверь с внутренней стороны:
— Кто у нас дома есть?
В доме действительно кто-то был. Но после его слов на мгновение установилась тишина. Затем сдавленный» испуганный голос спросил по-русски:
-— Кто там?
— Шарипа, жена Тулымхана, здесь живет? — И, довольный своей шуткой, Тулымхан раскатисто рассмеялся.
— Сейчас, — ответила Шарипа, и голос ее странно задребезжал. — У тебя ноги грязные, подожди.
В следующее мгновение она выбежала к нему.
Накинула на себя легкий халат. Даже застегнуться не успела. Совершенно голая.
— Ты что? — недоуменно спросил Тулымхан.
— Я... я спала... — сказала Шарипа. Дрожащими пальцами она стала застегивать халат на груди.
— А-а... — протянул Тулымхан.
— Я приболела что-то... — пробормотала Шарипа, боязливо заглядывая ему в лицо. — Дня три, как приболела, на работу не пошла...
Действительно, Шарипа была бледна. И тяжело дышала, как запыхалась — едва переводила дыхание.
— Найля где? — спросил Тулымхан, у которого на душе сделалось вдруг неспокойно.
— Найля в садике. Ты погоди, не раздевайся. В пыли весь! Сама почищу. Да погоди же, говорю! — закричала Шарипа. — И не разувайся. Сейчас принесу какую-нибудь тряпку и вытру. Не двигайся с места, стой! — Обняв Тулымхана за шею, она коснулась губами его губ. Они у нее так и горели. — Сейчас.
Но в комнате Шарипа задержалась надолго. "Сейчас, погоди", — только и твердила из-за двери. Бегала по комнате туда-сюда, словно бы перекладывала что-то с места на место. Показалось даже, будто она зашепталась с кем-то, сказала что-то отрывисто. Открыла дверь — не то шифоньера, не то балкона — и снова закрыла. И только потом уже вышла в прихожую.
— Чего не раздеваешься стоишь?
— Тряпка-то твоя где? — спросил Тулымхан.
— А? Д-да... Не нашла.
— Сейчас найдем, — сказал Тулымхан.
Он сунул Шарипе тяжелый портфель, который до сих пор держал в руках. Быстро скинул обувь, верхнюю одежду и прошел в комнату. Вконец побледневшая Шарипа в обнимку с портфелем двинулась было следом за ним, но тут же и остановилась, прислонившись к косяку.
— Ты ложись, — сказал ей Тулымхан. — Знал бы, что ты так... раньше бы приехал. Ложись, говорю.
Шарипа поставила портфель на пороге и, как призрак, подойдя к кровати, опустилась на совершенно развороченную постель со сбитым в сторону одеялом и смятыми подушками.
— Раз, два, три — прячься и сиди... Раз, два, три — прячься и сиди. Раз, два, три — прячься и сиди... Готово? Ищу!
Сначала Тулымхан заглянул под кровать.
— Под кроватью нет... Затем он заглянул под диван.
— Под диваном нет... Посмотрел за телевизором.
— За телевизором нет... Нигде нет, нет, нет! Ага! — воскликнул он.— В шифоньере ты сидишь.
Но и в шифоньере никого не оказалось.
— Где? — спросил с недоумением на лице Тулымхан. - Кто?
— Я же только что слышал, как ты шепталась.
— Ни с кем я не шепталась.
— Хорошо! — во весь голос сказал Тулымхан. — Я не нашел! Найля, выходи! Я по тебе соскучился. Давай обнимемся.
Найля не появилась. Зато Шарипа соскочила с постели, взмахнула руками, повисла у Тулымхана на шее.
— Я Найлю утром в детсад отвела, святая правда, — сказала она. Висела у него на шее и не отпускала. Намертво обхватила. Видно, истосковалась. — Фу! — сморщила она нос. — Какой ты грязный!..
Тут же, не медля, она стащила с него пиджак, брюки и за руку повела в ванную. Только тогда Тулымхан и заметил.
В коридоре, у самого порога, за его растоптанными осенними коричневыми туфлями стояли огромные черные ботинки с большими застежками, на толстой подошве, невероятно толстой, не меньше чем в два пальца. У Тулымхана даже дыхание перехватило.
— Эй... эй!.. Это... чьи?
Отбросив руку жены, продолжавшей тащить его к ванной, он подошел поближе и присмотрелся к ним. Да, чужие.
— Откуда они у нас? -Что?
— Что... вот эти ботинки.
— Сами пришли! — Шарипа звонко рассмеялась. — Ой, глупыш ты мой. Да пойдем же скорее. Откуда неживые ботинки возьмутся в доме, если их кто-нибудь не принесет? Я принесла. К твоему дню рождения.
— Мой день рождения...
— А что, за месяц вперед нельзя купить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117