— Ой, господи, — испугалась от неожиданности Ай-аже. Она дошла уже почти до окраины аула и теперь, резко остановившись, огляделась по сторонам. — Бис-милла, бисмилла... Откуда он... джинн или шайтан?..
— Это я, Косайдар. Я стою на вершине горы. Сейчас приду! А рядЬм со мной здесь... — Но кто рядом с ним, сказать он не смог — девушка зажала ему рот ладонью.
— Напрасно, — сказал Косайдар, беззвучно смеясь,— Теперь тебя начнет искать твоя бабушка, будет беспокоиться.
— У меня нет бабушки, — сказала девушка.
— Ну, тогда никто не будет искать. Пошли.
Вершина горы представляла собой плоскую, изогнутую дугой площадку, заросшую серебрящимся ковылем. От самого центра ее уходил вниз глубокий овраг с петляющим, извилистым входом. На лунном свету он как бы дымился голубоватой пылью. Некоторые места его темнели округлыми котлованами.
— Пойдем так... Девушка не возражала.
Зиявшие глубокими провалами, эти темные пятна в овраге оказались зарослями высокого кустарника, местами редкого, местами же стоявшего тесной, сплошной стеной. Снизу ветки его густо оплетал ковыль. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Старый, вековой овраг с круто и высоко уходящими склонами еще не отдал накопленное дневное тепло. Переполнявший его мягкий теплый воздух, казалось, застрял в ветвях кустарника.
— Давайте посидим, — сказала девушка, первой вошедшая в заросли, останавливаясь на небольшой, с трехкрылую юрту, полянке.
— Сыро ведь...
"Я дурак", — тут же пронеслось в голове у Косай-дара.
— Ну и пусть, — отозвалась девушка. — У меня ноги устали.
Косайдар поспешил исправить свою ошибку.
— Погоди... — Он снял с девушки пиджак, сложил его подкладкой наружу, намереваясь постелить на землю.
— Оставьте, — испугалась девушка. — Нельзя садиться на мужскую одежду.
Косайдар опять смешался.
— Мы ведь вдвоем — один человек, — зашептал он потом девушке на ухо. — Так что можно.
Но девушка не согласилась и теперь.
— Нарвем лучше травы, — сказала она.
Нагнувшись, они нарвали немного травы. Сели рядом и обнялись, накрывшись пиджаком. Земля была совсем не сырой. Ковыль, до которого не дотрагивалась ни одна скотина, казался верблюжьей шерстью. Густой, мягкий и теплый.
— Какая ты суеверная, — сказал Косайдар.
— Я знала, что встречусь с тобой, — сказала девушка.
— Что, на бобах гадала?
— Здесь вот... — пробормотала она. — Именно здесь, в этом кустарнике, он и пасся.
— Ваш серый телок?
Девушка взглянула на него, словно силилась вспомнить, кто он такой, и снова ушла в себя.
— А-а, — понял Косайдар. — Это ты все про того иноходца... которого Айбас оставил.
— Я же сказала, — неожиданно повеселела девушка, — иноходца оставил не Айбас, это Баян его оставила. Чтобы Козы, который выехал следом, мог пересесть, когда лошадь его устанет; В этом овраге она и стреножила иноходца...
— Теперь понял, — сказал Косайдар. Крепко обняв, он тесно прижал девушку к себе. — Потому-то эта гора и называется Жорга. Ну, а та, с горбами, называется Жауыр, потому что Баян и там...
Девушка звонко рассмеялась.
— Интересно вы рассуждаете, Косайдар. Разве невеста будет дарить своему любимому какую-то дохлую лошадь с натертой спиной?
— А как же тогда? — спросил Косайдар.
— Так, как в песне. В том месте Айбас-батыр оставил одну из своих лошадей, загнанную и больную.
— Э-э... -О-о!..
Прижав к себе беззвучно смеющуюся девушку еще теснее, Косайдар поцеловал ее несколько раз подряд. Губы ее уже не были холодными, как тогда, на вершине. Но не было в них и ничего такого особенного. Обыкновенные губы. Обыкновенная девушка. Балкия, впрочем, думала, кажется, иначе. Крепко обвила рукой его шею.
— Спать хочу, — сказала она дурашливо.
— Тогда поспим.
Разжав объятия, Косайдар лег на спину. Девушка ничуть не смутилась. Не задумываясь, она обняла его за плечи, тесно легла рядом и положила голову ему на грудь.
Косайдар посмотрел на небо. Над ним расстилалась безоблачная бледневшая синь. Звезды заметно потускнели. Рассвет был уже совсем близок.
"Я дурак, — подумал Косайдар о себе во второй раз за этот вечер. — Был бы кто на моем месте посмелее, не болтал бы впустую столько времени, давно бы уже..." Кровь у него кипела, сердце в груди так и стучало. Но как начать, он не знал. Ну, а девушка будто и впрямь уснула — лежала без единого движения. Кончиком косы Косайдар провел ей по лицу, и она, с трудом разлепив, приоткрыла действительно сонные глаза.
— Не замерзла?
— Нет, милый.
Он перевернулся на бок, и она, положив голову ему на руку, снова смежила веки. И, сжавшись в комок, вся приткнулась к нему, то ли желая согреться, то ли просто ей было удобно лежать так.
— Ты меня любишь? — спросил Косайдар, не найдя никаких других слов для того, чтобы начать.
— Я ведь сказала, — отозвалась девушка. — Я все сказала...
"Вот оно!" — подумал Косайдар. Но все же он решил уточнить:
— А как ты... чем... чем ты это докажешь?
— Я с тобой... Я твоя... Навечно... — Она уткнулась лицом ему в грудь, как проголодавшийся младенец, ищущий сосок матери.
Теперь у Косайдара, который весь вечер только и думал об одном, не осталось никаких сомнений. Задрожавшими руками он перешел к решительным действиям. Но девушка, словно вдруг испугавшись чего-то во сне, тут же вскинула голову. Она удивленно и озадаченно поглядела на Косайдара и, не сказав ни слова, села. Не ожидавший от нее сопротивления, Косайдар приписал это ложной стыдливости. Он снова обнял ее и уложил рядом с собой. Но сколько он ни бился, навстречу ему она не пошла. Наоборот, видя его настойчивость, она наконец даже встала. Косайдар подумал, что теперь она рассердилась и выдаст ему по первое число. Но ничего подобного не произошло.
— Рассвело, давайте возвращаться, — только и сказала она.
Косы ее, спускающиеся ниже колен, наполовину расплелись. Девушка велела Косайдару подержать их и снова заплела. Отряхнула платье, сколько смогла — расправила образовавшиеся складки.
Обняв девушку за талию, Косайдар стал говорить о своей любви к ней. Не потому, что любовь так и распирала ему грудь. Просто он полагал это своим долгом, чем-то вроде обязательной повинности. Ему хотелось загладить вину перед ней за свое недавнее поведение.
Девушка слушала молча. Только уже на выходе из оврага, у самого аула, прощаясь, быстро обняла его за шею и сама поцеловала. Язык у нее был острый-острый и горячий-прегорячий. Никогда раньше Косайдар так не целовался. "Со многими, видать, успела, чертовка... больно уж опытная..." — подумал он. Но вслух опять сказал, что всем сердцем полюбил ее. Пообещал тотчас по приезде написать письмо. В тот день он должен был уезжать в Алма-Ату.
Сначала они переписывались беспрерывно. Косайдар, полагавший, что у молодого парня обязательно должна быть девушка, считал переписку с Балкией за тысячу километров не только приятным холостяцким развлечением, но и своего рода честью для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117